На снимке: О.Н. Яницкий

См. ранее на Когита.ру цикл «Социология «в лицах»: из книги биографических интервью Б. Докторова, и не только»

- Профессия – политолог (Владимир Гельман). Начало. Окончание (1)

- Вольнодумец на руководящих постах (Борис Фирсов). Начало. Окончание (2)

- Социолог милостью Божьей (Леонид Кесельман). Начало. Окончание (3)

- Не стало Самуила Ароновича Кугеля ; Памяти С.А. Кугеля ; Нерукотворный памятник Самуилу Ароновичу Кугелю (4)

- Социология как профессия и как образ жизни (Владимир Ильин). Начало. Окончание (5)

- Невыключаемое наблюдение и со-причастность миру людей и вещей. Начало. Окончание ; Он жил «с веселием и отвагою»  ; Памяти Игоря Травина (6)

- Не стало Владимира Шляпентоха; Долгая, яркая, славная жизнь… Памяти Володи (Владимира Эммануиловича) Шляпентоха ; Владимир Шляпентох. «Социолог: здесь и там» (2006). Начало. Продолжение. Окончание

- Научное и нравственное наследие Владимира Шубкина (7)

- Красота. Добро. Истина / Мудрость. Ценность. Память. / Стихи и жизнь (Леонид Столович). Начало. Окончание (8)

- Жизнь и научное творчество «с опережением» Начало. Окончание ; «Никто, кроме меня, за меня не может решать…» (памяти Альберта Баранова) (9)

- Памяти Олега Вите (10)

- Продолжаем открывать Грушина ; Сегодня социологу Борису Грушину исполнилось бы 87 ; В память о Б. Грушине и адекватно продолжая его  (11)

- Потребности, интересы, ценности. Социальное действие. Конфликт (Андрей Здравомыслов). Начало. Окончание (12)

- Интеллектуальный гедонизм и социологическое любопытство (Елена Здравомыслова) (13)

- Сверхответственный и всегда недовольный собой (Борис Максимов). Начало. Окончание ; Памяти Бориса Максимова ; Прощание с Борисом Максимовым (14)

- Письмо коллеге и другу, в день его 85-летия (Анатолий Бородинов)  (15)

- «Связь времен» в российской социологии – предмет исследования и предмет строительства (Лариса Козлова) (16)

- Математик – психолог – социолог – историк науки. Российский социолог, живущий в Америке. Начало. Окончание.; Жизнь и творчество как экспоненциальный рост (Борис Докторов). (17)

- Театровед среди социологов, социолог среди театроведов (Виталий Дмитриевский). Начало. Продолжение 1. Продолжение 2. Окончание (18)

- Возвращение к «человеку живущему» (Тамара Дридзе) (19)

- Нынче Галине было бы всего 70. Как же рано она от нас ушла! ; «Будь Галина Старовойтова жива, что-то в стране могло сложиться иначе…» ; Вспоминая Галину ;  Самостояние Галины Старовойтовой ; Конкурс «Галатея» как постбиография Галины Старовойтовой (20)

- Методолог, труженик, наставник и… само очарование (Розалина Рывкина) (21)

- Памяти В.А. Ядова ; Памяти В.А. Ядова. Постскриптум;  Мир В.А. Ядова (по страницам журнала «Телескоп») ; Ядов - навсегда;  Предназначение ; В.А. Ядов. Оглядываясь на прожитую жизнь ;  ;Полгода без Ядова. И вот – первые Чтения его памяти ; Я в свои «за 80» продолжаю надеяться, хотя вполне понимаю, что надежда сия утопическая…» (В. Ядов) ; «Мир Ядова» — это оптимистическое пространство ; Ядовские чтения были не столько МЕМОРИАЛЬНЫМИ, сколько КОНЦЕПТУАЛЬНЫМИ, и право же, это – лучшая память об Учителе… (22)

- «Акме» Олега Божкова; Нашедший себя и оставшийся самим (23)

- Юбилейный год для Аллы Русалиновой (24)

- Миссия – собиратель и издатель (Михаил Илле) (25)

- Звездный путь автора теории этнических констант (Светлана Лурье) (26)

- Мастер-класс; социология образования и образование социологов (Елена Смирнова) (27)

- Г. Дадамян – педагог, социолог, экономист, историк и философ театра (28)

- Вперед и вверх, а там… Начало. Продолжение. Окончание. (Галина Саганенко) (29)

- От мнений - к пониманию (тернистый путь познания) (Лев Гудков) (30)

- Старший среди ветеранов, и вовсе не на отдыхе (Будимир Тукумцев) (31)

**

Из книги:

Как и почему я стал социологом. М.: Институт социологии РАН. 2016

ОЛЕГ ЯНИЦКИЙ: СОЦИОЛОГИИ НЕЛЬЗЯ НАУЧИТЬ, СОЦИОЛОГОМ МОЖНО ТОЛЬКО СТАТЬ

А я и не думал им становиться! С детства я мечтал стать живописцем и даже кое-в-чем преуспел: были выставки моих этюдов, я иллюстрировал книги и др. В годы, когда я рос и учился, не было у нас никакой социологии, но была масса других интересных вещей. Но сначала было главное: очень интересное и разнообразное окружение, которое делилось примерно пополам: с одной стороны – выдающиеся ученые, исследователи Арктики, летчики, а с другой – художники и музыканты. Психологи говорят, что полушария человеческого мозга «отвечают» за разные сферы нашей деятельности: одно – за разум и способность к рациональной активности, другое – за чувства и эмоции. Так я разрывался примерно до 21 года, когда разумное начало перевесило, и я сделал выбор в пользу науки.

В жизни почти каждого человека бывают «счастливые случаи», эдакие поворотные точки. Первой такой была встреча в 1955 г. с знаменитым Оскаром Нимейером, архитектором новой столицы Бразилиа, после которой я начал учить португальский язык и замыслил написать книгу о нем. Нас с моим сокурсником высмеивали: видано ли дело, какие-то недоучки взялись за работу, которую тогда разрешалось делать лишь избранным (и проверенным). А через несколько лет книга все-таки вышла, и мы срезу стали знаменитыми. Но тогда я уже работал в НИИ общественных зданий Академии архитектуры СССР, в подразделении, изучавшем сети торгово-бытового обслуживания. Тоска была смертная: все что-то проектируют, строят, а я лазаю по подсобкам, подвалам, вынужден общаться с «торгашами» и т.д. Но вот опять: меня засадили изучать американский опыт строительства торговых центров, и я набрел на «золотую жилу», изучив в деталях концепции Чикагской школы человеческой экологии, о которой тогда здесь никто не знал! Отсюда возник интерес к изучению города и городской жизни.

И это не все.  Раз в холле нашего НИИ я наткнулся на человека, который спрашивал (ни к кому конкретно не обращаясь!): а кто здесь занимается городами? Так моя судьба была решена: я перешел в только что созданный Институт международного рабочего движения. А там мое знание города изнутри оказалось очень кстати: близился юбилей 50-летия Октябрьской революции. И снова я попал в интеллектуальную атмосферу высочайшего уровня: М. Мамардашвили, П. Гайденко, Ю. Давыдов, Ю. Замошкин, Э. Араб-оглы и многие другие. Уже через 2 года после моего перехода в ИМРД АН СССР я уже организовал международную конференцию по урбанизации, были социологи из-за рубежа. Но и этим дело не закончилось: я вошел в состав интернациональной команды, работавшей по программе ЮНЕСКО «Человека и биосфера», и началась очень интересная работа по эко-социологии. Я признателен судьбе, окунувшей меня в водоворот этой программы. Там я научился междисциплинарному подходу, общению с людьми разного уровня образования и культуры. А потом был еще один «урок» социологии: работа под руководством А. Турэна по проекту «Новые социальные движения в России» (1991-94 гг.). С 1993 г. – я в Институте социологии, и ни минуты об этом не жалею.

Не надо думать, что все так гладко и счастливо складывалось само собой. Во время эвакуации в Казани я был целиком предоставлен самому себе, и однажды близко познакомился с воровской малиной. Как они меня не убили, не понимаю до сих пор. В 1952-53 гг. вся моя семья была на волоске от ареста, так как мы были близки с одним из кремлевских «врачей-убийц в белых халатах». Когда потом все выяснилось, и хотя у меня уже были публикации, комсомол не дал мне рекомендации в аспирантуру, написав в характеристике, что я индивидуалист и карьерист. Директор НИИ общественных зданий был ярым сторонником «обобществления быта» по образцу китайских коммун того времени. Я был против такого подхода, и мне быстро пришлось искать новое место работы, так как директор обвинил меня в ревизионизме. Уже в ИМРД его директор решил «возвысить голос», я – ответил, и как шутили коллеги по работе, «Яницкого сослали в экологию». Но и здесь не было худа без добра: моя 15-летняя работа по программе ЮНЕСКО проходила под эгидой Министерства иностранных дел СССР, и директор ничего не мог с этим поделать. Все подобные «кейсы» лишь прибавляли знаний и закаляли характер. Положительный и негативный опыт в жизни всегда идет рука об руку.

Уважая тех, кто работает методами массовых опросов, я предпочитаю качественные методы. Изучение гражданских инициатив и социальных движений невозможно без понимания целей и мотивов их участников. Поэтому мой рабочий инструментарий – это изучение «случаев», построение хроник событий, глубинные полу-структурированные интервью (их архив сегодня насчитывает более 400 интервью), изучение человеческих документов, графоаналитические методы. Иногда со своими респондентами я встречаюсь в течение 20-30 лет. Так делала и моя мама, врач-кардиолог, наблюдая за своими пациентами. И, конечно, прежде всего, теоретическая и методологическая работа. Без знания того, что делается в мире по моей и смежной проблематике, я не мыслю своей работы.С годами выработалась привычка рассматривать каждую новую проблему с разных сторон, «сверху» и «снизу». По-научному это называется проблемно-ориентированный междисциплинарный подход. Конечно, как социологу мне интересны, прежде всего, социологические выводы. Но в современном глобальном мире все так тесно связано, что всякий «социологический вывод» имеет также биологические, технологические и культурные последствия.

И последнее. Всем, чего мне удалось достичь, я обязан своей семье, в том числе и «большой семье» и кругу ближайших друзей и коллег, которые каким-то незаметным образом меня направляли, поддерживали и учили. Мне трудно взвесить влияние каждого из них, но каким-то парадоксальным образом более всего на меня повлияли мой дед, Федор Феодосьевич Яницкий, военный врач, участник трех войн, и его дочь, Вера Федоровна, психоаналитик и педагог. Не парадокс ли: их уже нет на свете более восьмидесяти лет, а я продолжаю соотносить свои дела с их жизненными принципами и делами.

30/07/2016

**

Из авторских монографий (включая веб-издания) доктора философских наук, профессора, руководителя сектора социально-экологических исследований Института социологии РАН О.Н. Яницкого, вышедших ТОЛЬКО за последние 9 лет (в возрасте «за 75»):

  Яницкий О. Н. Экологический архив О. Н. Яницкого / Институт социологии РАН, Яницкий О. Н. // Официальный сайт ИС РАН – 2014. I

  Яницкий О. Н. Социальные движения: теория, практика, перспектива.  М. : Новый хронограф, 2013. — 360 с. — (серия «Российское общество. Современные исследования»)

  Яницкий О. Н. Экологические катастрофы: структурно-функциональный анализ // Официальный сайт ИС РАН - 2013.

  Яницкий О. Н. Природоохранные сети России и их социальный капитал (гносеологические и теоретические проблемы) // Официальный сайт ИС РАН - 2012.

  Яницкий О. Н. Элементы теории социальных движений [Электронный ресурс] // Официальный сайт ИC РАН. - 2012.

  Яницкий О. Н. Экомодернизация России: теория, практика, перспектива. М.: Институт социологии РАН. 2011.
  Яницкий О. Н. Russian Environmentalism. The Yanitsky Reader.- Moscow: Taus, 2010.

  Модернизация России: научные и образовательные аспекты: Учебное пособие/ Отв. ред. О. Н. Яницкий. — М.: Институт социологии РАН, 2008.

  Яницкий О. Н. Досье инвайронменталиста. Очерк интеллектуальной биографии. — М. , ИС РАН, 2009.

  «Экологическое мышление эпохи „великого передела“». М.: РОССПЭН, 2008.

**

ИЗ БЛОГА О.Н. ЯНИЦКОГО НА САЙТЕ ИНСТИТУТА СОЦИОЛОГИИ РАН

(1)

Уроки президентских выборов для российских социологов

Тех, кто интересуется точкой зрения самих американских экспертов о причинах провала социологов на этих выборах, я адресую к подробному анализу эксперта из Reuters.com д-ру Клиффорду Янгу (Cliff Young). Я – не специалист в области технологий массовых опросов, однако замечу, что уважаемый американский коллега в основном акцентирует внимание читателя на недостатках технологии подобных опросов (на основе каких гипотез строили опросы, структура выборки по отдельным штатам и по стране в целом и т.д.). Я же попытаюсь суммировать мнения российских и некоторых западных экспертов, дополнив их собственными комментариями.

Я отнюдь не противник массовых опросов. Но одно дело, когда они являются инструментом тщательно подготовленного и длительного научного исследования, и другое, когда действует фабрика опросов со стандартными методиками на все случаи жизни. Метод массовых опросов был создан в США в середине 1950-х гг., когда Америка была единой и считала себя страной иммигрантов. Не случайно, Р. Парк, один из основателей Чикагской школы, создал концепцию «маргинального человека» именно в тот период. Однако сегодня, когда страна расколота и тем более, когда имеет место протестное голосование, методы «ковровых» опросов нельзя применять. В 1980-2000-х гг., занимаясь социальными движениями в СССР/РФ и за рубежом, я не раз задавался вопросом, почему массовые опросы не применяются к их изучению? Тогда, да и сейчас, я использовал разные методы, включая case-studies и глубинные интервью. Как-то в академической больнице я встретился с Б.А. Грушиным, родоначальником и теоретиком в области опросов общественного мнения в СССР/РФ. Я спросил его об этом «почему». Поначалу, ответ показался мне странным: «Тогда было можно, а сейчас уже нельзя».

Но поразмыслив, я понял, что речь идет о противостоянии двух принципов институциональной организации общества и мира: территориальной и сетевой. Национальное государство и транснациональная корпорация суть архетипы этих принципов. Их антагонизм всеобщий – экономический, политический, культурный, всякий. Утеря «территориальности» есть, по существу, утеря национальной идентичности, и специфики сообществ его составляющих. А разнообразие этих сообществ есть непременное условие устойчивости общества!

Но вернемся в современную Америку. Да, там есть силиконовая долина и множество других «продвинутых» глобальных сообществ. Но вот показательный случай, который я изучал, когда в РФ намечалась забастовка дальнобойщиков. Так вот, США держатся только на дальнобойщаках. И если в этой огромной массе ползущих с Севера на Юг и с Запада на Восток верениц этих heavy trackers произойдет сбой всего на 3-5 дней, может случиться коллапс всей американской жизни. А поскольку эти дороги связаны с портовыми городами, то жди и глобального коллапса. И этот типичный «белый» средний класс уже давно недоволен тем, что жизнь все дорожает, что никак не соответствует Американской мечте, по которой «жизнь завтра должна быть лучше, чем сегодня». И в США масса таких уязвимых мест, хотя города, где живет этот средний класс, презрительно именуют «ржавым поясом Америки». Вот видите, сколь мала дистанция между «продвинутыми» и «работягами».

Далее, как и у нас, разрыв между фантастическими заработками топ-менеджеров и остальной массой уже давно вызывает в США массовое недовольство и социальную напряженность. Пример: проблема медицинского обслуживания. Средняя стоимость страховки – 700-800 долл. ежемесячно, что неподъемно для массы городского населения. Плюс коррупция, плюс показная демонстрация богатства американскими celebrities и т.д. В этих условиях «процедурная демократия» не работает, работает только прямая демократия местных сообществ и их активистов и волонтеров. Так что и у них проблема «телевизор против холодильника» весьма актуальна.

Пожалуй, впервые американская машина массового «промывания мозгов» дала сбой. Почему до недавнего времени массовые опросы давали нужный эффект? Да именно потому, что «холодильник» стал говорить громче, чем «телевизор». Потому что этот порочный круг СМИ— массовое сознание был разорван, что кризис финансовой системы скрывать было уже невозможно, что в обществе возник запрос на перемены, чего американский истеблишмент явно не хотел, что политическая элита «окуклилась», что бюрократический аппарат раздут до небес и т.д. и т.п. В течение всей избирательной кампании атмосфера была перенасыщена разоблачениями, обещаниями, призывами, лозунгами, а избиратель захотел прямой речи и внятной повестки дня.

Российскими экспертами было высказано еще одно интересное мнение: значительная часть населения США больше не хочет быть страной мигрантов. Система melting pot (плавильного котла для мигрантов со всего света) стала давать сбой. Да, и китайцы, и южные корейцы учатся в вузах США, но потом они возвращаются жить и работать домой. Качество массового школьного образования низкое, а частные школы дороги.

Ну и, наконец, «рационалисты-социологи», никак не предполагали, что респонденты в своей массе могут говорить одно, а голосовать по-другому. Как сказал один американский эксперт, люди стеснялись высказать свое мнение, и это – катастрофа.

Яницкий О.Н. 10/11/2016

(2)

Еще раз о «черном» и «белом» гражданском обществе

Ровно 4 года назад я написал в своем блоге заметку по поводу статьи А.Г. Левинсона «Нужен другой повод для самоорганизации, кроме беды». Чем отличается «белое» гражданское общество от «черного» (Новая Газета 25.11.2011). В блоге я утверждал, что вся история России, несмотря на все ее крутые повороты, свидетельствует: гражданское общество развивается. Однако, будучи воспитан в семье историка и в кругу историков, я потом подумал: может быть, я ошибся, и действительно самоорганизация российского общества возникает только в критические периоды? Надобно было подождать. И вот прошло четыре года. Действительность подтвердила мою точку зрения.

Сначала – несколько общих соображений. В России и мире есть и будет организованное сверху волонтерское движение. Опыт нескольких международных олимпиад показал, что одними силами  правопорядка справиться с огромным потоком людей просто нереально. Все чаще для помощи силовикам используются волонтеры. Однако, с моей точки зрения, такие волонтеры – просто суть наемные работники. Конечно, это хорошая практика жизни плюс неплохой заработок. Но есть принципиальная разница между «наемными» волонтерами и волонтерами «по зову сердца». Другое их существенное различие состоит в том, что первые действуют «в заданных обстоятельствах» олимпиады, футбольного матча или иного предстоящего массового действия (почти по системе К. С. Станиславского), тогда как другие вынуждены действовать в неизвестной и быстро изменяющейся ситуации. Время и ритм действий первых многократно заучен, зона ответственности определена, тогда как вторые всегда действуют в условиях недостатка времени и многих других ресурсов. Первые всегда хорошо экипированы, тогда как вторые – совсем нет и т.д. Искренне удивляюсь, когда некоторые маститые российские социологи пишут диссертации на тему «управления волонтерским движением». По крайней мере, в этом случае обязательно надо оговаривать, что имеются в виду именно «наемные волонтеры». Поэтому я предпочитаю принятый в русском языке термин «добровольцы». Я отнюдь не славянофил, но предпочитаю пользоваться русским языком. Его сохранение сегодня, когда идет всеобщая унификация языка общения в социальных сетях (и его дигитализация) это особенно актуально.

Что мы имеем сейчас? Во-первых, интенсивное развитие благотворительности (замечу, тоже вполне российская традиция), и скорее, СМИ подключаются к подобным инициативам, нежели инициируют их. Во-вторых, это помощь недостаточным детям (или «трудным детям», как их именовали в 1920-х гг.). Моя тетка, Вера Федоровна Шмидт, отдала несколько лет жизни работе с «трудными детьми». Но и сегодня это форма добровольчества актуальна. Особенно с подростками из детских домов, которые не адаптированы к нашей сложной жизни. Достаточно послушать прекрасную еженедельную передачу «Чувствительно» на «Эхе Москвы». В-третьих, я писал 4 года назад и сегодня утверждаю, что даже после наводнения или пожара добровольческие сети сохраняются и потом активизируются в других критических случаях. В-четвертых, а start-up’ы? Это ведь тоже чисто гражданская инициатива. В-пятых, это социально-ориентированные некоммерческие организации. В-шестых, это множество летних семинаров и школ, когда вузы заняты экзаменами и зачислением абитуриентов. В-седьмых, это семейные детские сады и другие формы усыновления. Далее, это помощь бездомным и временно безработным т.д. и т.п. 

Сказанное совсем не означает, что в современной России не было и не существует протестных акций и других способов выражения общественного недовольства. Да, государственные структуры стремятся контролировать общественную жизнь, и прежде всего потому, что власть – это доступ к ограниченным ресурсам. Так – во всем мире, что ничуть не умаляет значимости стремления к взаимопомощи и чувств человеческой солидарности.

Яницкий О.Н. 23/11/2016

(3)

Люди, будьте бдительны или, хотя бы, чуть более осмотрительны!

Убит российский посол в Турции. За подобный факт раньше объявляли войну. Однако сегодня другие времена, и надо разруливать эту критическую ситуацию по-иному. Но вот, параллельно, другой, вполне обыденный факт: более полусотни погибших от употребления бытового растворителя под ласковым именем «Боярышник»! Скажете, ну, хватил, это же совсем разные вещи! Нет, это просто разные проявления феномена, называемого всеобщим или всепроникающим риском. Да, сегодня сам процесс обыденной жизни стал опасным для этой самой жизни! Потому что эта жизнь все более насыщается электроникой, химическими «добавками», лосьонами и т.д. и т.п. Не буду здесь напоминать, сколь разрушительными могут быть кибер-атаки на российские информационные системы, включая ваши собственные ай-фоны, это тема для отдельного разговора.

Искренне соболезную семье и близким погибшего, тем более что немного знал эту семью. Но что же делать с десятками тысяч погибших в результате дорожных катастроф? Что делать с другими несчастными, умершими только потому, что скорая помощь не смогла, не успела довезти их до больницы? Или со сгоревшими от неисправности электропроводки инвалидами? Или как относится к родителям, ведущим каждый день детей в детсад, на территории которого стоят засохшие деревья, и обломившаяся от ветра ветка может покалечить любого ребенка? Я уже не говорю о том, что мы, горожане, уже давно «голенькие» перед лицом беспрерывно звонящих по телефону или стучащих в дверь странных типов. Кто и как «раздел» нас, фактически лишив права на приватную жизнь?  Сегодня наши «авось» да «небось» из обычной беспечности превратились в социальное зло.

Я обращаюсь с этими вопросами к своим коллегам-социологам, потому что победить это всеобщее зло прямым обращением к нашим гражданам просто невозможно. Уважаемые коллеги- социологи, включайте, наконец, в свои исследовательские проекты исследование фактора всеобщего риска! На мой взгляд, это – наш общий профессиональный долг. К сожалению, наша неосмотрительность и даже беспечность, привели к тому, что сегодня практически любой вид социальной деятельности потенциально содержит фактор риска. Надо людей и, особенно, молодых, готовить к жизни в этой опасной ситуации. И нельзя надеяться только на спасателей или скорую помощь. Для чего мы сначала должны изучать те типичные критические жизненные ситуации, в которых риск наиболее вероятен, а мы – наиболее беспечны. А потом сделать карту рисков, но не городов и регионов, наиболее им подверженных, что давно уже было сделано, а социальную шкалу нашей собственной беспечности и недальновидности.

В этой работе наши ближайшие союзники – это врачи, медики, гигиенисты, спасатели, то есть все те, кто имеет дело непосредственно с социальными болезнями человека. Потому что невнимание к фактору риска – это тоже социальная болезнь.

Яницкий О.Н. 20/12/2016

(4)

Доктор Лиза In memoriam

Погибла в авиакатастрофе Доктор Лиза, Елизавета Петровна Глинка. Судьба не сберегла человека, отдавшего свою жизнь спасению детей, в какой бы стране они ни находились. Доктор Лиза умела все: искать нуждающихся, приходить им на помощь, лечить, находить помощников и единомышленников, мобилизовывать, если было необходимо, самых разных людей, от больших начальников до рядовых граждан. Мы много рассуждаем, как бы это так устроить, чтобы люди не были всю жизнь рабами одной профессии. А тут – живой и всем понятный пример: надо делать то, что необходимо «здесь и сейчас», а люди, средства, знания найдутся. И Доктор Лиза была образцом служения людям, попавшим в беду, она росла сама, и рос вокруг нее круг небезразличных к судьбе других людей.

Доктор Лиза в российской истории не одинока. Поинтересуйтесь личностью Великой княгини Елизаветы Федоровны (1864-1918 гг.), создательницы Марфо-Мариинской обители милосердия и защитницы всех бедных и несчастных в Москве и за ее пределами. Великая Княгиня Елизавета Федоровна была немецкой принцессой, но, приняв православие, целиком посвятила себя заботам об униженных и оскорбленных. И приняла мученическую смерть.

Я вспоминаю также свою бабушку, Елизавету Львовну (1853-1913 гг.), которая после получения звания «женщина-врач» (тогда женщинам без такого диплома не разрешали лечить людей), уехала вместе с моим дедом в Полтавскую губернию, став земским доктором, где надо было лечить всех обращавшихся подряд, независимо от характера болезни или увечья. Это заставляло деда и бабушку учиться на ходу, а позже, по возвращении, передавать обретенные опыт и знания другим. Бабушка никогда не была публичной фигурой. Но она, как и многие сотни других женщин, сделала целью своей жизни помощь людям, прежде всего, детям. Она спасала детей от еврейских погромов, работала бесплатно в детских туберкулезных санаториях, заботилась о создании детских садов (тогда они были еще в новинку), вела обширную переписку со своими единомышленниками, помогала мужу, военному врачу-хирургу. Вот лишь один факт из ее скромной биографии. Много лет спустя после возвращения бабушки из Полтавской губернии, ее крестьяне, приходя в Киев на богомолье, считали своим долгом навестить «свою бывшую фельдшерицу».   

Уважаемые мои коллеги, молодые специалисты-социологи, студенты и аспиранты. Вы иногда жалуетесь, что вам не хватает средств, чтобы найти интересный и нужный для вашей карьеры эмпирический материал. Так вот личности, подобные Доктору Глинке, лучший тому пример. Есть в нашей науке такой метод, он называется биографическим методом. Весь нужный вам материал вы найдете в интернете, а если потребуется, сами возьмете несколько интервью. Изучение биографии одного добровольца (я предпочитаю этот русский термин названию «волонтер») – это изучение целого мира, создавшего и окружавшего такого человека. И того мира, который создавался вокруг него! Такая работа даст вам глубокое понимание того, что именуется патриотизмом. Патриотизмом без звонких фраз и медийных клише.

26/12/2016