Мнение редакции может не совпадать с мнением автора публикуемого материала. А. Алексеев

**

Список очерков Л. Шейнина, ранее опубликованных в веб-журнале Е. Берковича «Мастерская» см.: http://berkovich-zametki.com/Avtory/LShejnin.htm

**

См. ранее на Когита.ру:

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Начало)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Продолжение 1)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд. (Продолжение 2)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 3)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 4)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 5)

- О взаимоотношениях государства и общества: исторический взгляд (Продолжение 6)

**

 Леонид Шейнин

ГОСУДАРСТВО КАК КОМАНДИР ОБЩЕСТВА (ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЗГЛЯД )

Содержание 

ПРЕДИСЛОВИЕ

СЕРАФИМ ВЛАДИМИРОВИЧ ЮШКОВ (1888-1952)       

Д Р Е В Н И Й  М И Р

ЕГИПЕТСКИЕ ПИРАМИДЫ И ДЕМОГРАФИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ

МЕГАЛИТЫ КАК ПОГРАНИЧНЫЕ И ВЛАДЕЛЬЧЕСКИЕ  ЗНАКИ 

CТОУНХЕ(Н)ДЖ (Версия о военных сигналах)                   

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ: КАК ЕВРОПА ОСВОБОЖДАЛАСЬ ОТ   ВООРУЖЁННЫХ   БЕЗДЕЛЬНИКОВ                                      

М О С К О В С К О Е  Г О С У Д А Р С Т В О

ЗАГАДОЧНЫЙ МАНЁВР                                                                                             

ЗЕМЕЛЬНЫЕ СДЕЛКИ И ЗЕМЕЛЬНЫЕ СПОРЫ ХУ ВЕКА В МОСКОВСКОМ

ГОСУДАРСТВЕ

СВЯЩЕННЫЕ РОЩИ  - ЖИВЫЕ МАЯКИ?      

ИСТОРИЧЕСКИЕ ТАМОЖНИ НА МОСКВЕ-РЕКЕ                                                                        

ЮГ  ПРОТИВ СЕВЕРА (Смутное время)                                                          

ДВАЖДЫ УЦЕЛЕВШИЙ                                                                                                      

ПАТРИАРХ НИКОН И ЕГО ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ИДЕИ

«НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ»     

ТАМОЖНИ НА ВОДНЫХ ПУТЯХ                                                                            

ФЕОДАЛИЗМ:  ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ СЛОВОМ                                             

ЦАРСКИЕ ДАЧИ                                                                                                       

ЦАРСКИЕ НЕВЕСТЫ 

ИМПЕРИЯ ПЕТРА И СУДЬБА ИМПЕРИИ                                                     

ЗАГАДКИ ДВОЕВЛАСТИЯ И ПРИЁМЫ ВЛАСТИ                                         

МЕТОДОМ ПРОБ И ОШИБОК                                                                          

ЧЕТЫРЕ СМЕРТИ                                                                                                   

РОССИЙСКИЙ МЕРКАНТИЛИЗМ И ЕВРОПЕИЗАЦИЯ РОССИИ          

ПЁТР И ПАВЕЛ: ПОЧЕМУ НЕ УДАЛОСЬ ПРАВЛЕНИЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА?                                                                                    

МОСКВА И ПИТЕР ; ДВЕ СТОЛИЦЫ ОДНОЙ ДЕРЖАВЫ                                                

СЛОВА и ЗВУКИ (Язык людей и пример королей)                                    

РЕСПУБЛИКА  ИЛИ  МОНАРХИЯ?                                                              

МАРОДЁРЫ МОСКОВСКИХ КВАРТАЛОВ (Кто спалил Москву в сентябре  1812  года?)                                                         

МАРКС - ПОЧЁТНЫЙ ПРЕЗИДЕНТ РОССИИ?                                                

ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА В РОССИИ: ПОЧЕМУ  1861 год?        

СОЦИАЛИЗМ, РЫНОК И ЛЕНИНСКАЯ РОССИЯ                                           

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ                           

ЧЕКВАЛАП, ИЛИ КАК В.И. ЛЕНИН ВЫИГРАЛ ГРАЖДАНСКУЮ ВОЙНУ   

ЛУКАВАЯ ИДЕОЛОГИЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ  ТЕРМИНОЛОГИЯ

**

Продолжение

<…>

Слова и звуки. (Язык людей и пример королей)

Конструкции звучащих слов должны выполнять две основные задачи. Во-первых, слова по возможности должны быть легко выговариваемы. По этой причине некоторые звуки меняются при склонении слова (или его   спряжении), как говорят - для благозвучия,   чтобы слово легче было произнести. То же происходит, если на основе одного слова создается другое.  Так,    слово «город»    было   основой для образования таких слов, как горожанин и гражданин (но не для    «городянина»).

 Во-вторых, слова должны быть легко воспринимаемы. Например, в немецких словах часты  звуки «Б»,  «Ц», «З», а с «Г» начинается чуть ли не десятая часть всех слов. Французский язык любит   звонкие  «Б», «Д» и «Ж», а в английском последний  звук   передается как «ДЖ». Судя по   написанию, в США есть река Миссури и штат Миссури, но американцы произносят «Миззури». Точно так же в российских деревнях старушки произносят «пензия» вместо «пенсия», и понятно почему: звонкое «З» воспринимается лучше, чем глухое «С».

Во многих языках к значащей части слов прибавляют ничего не значащие звуки – только для того, чтобы легче воспринималась значащая часть.    Например, в документах XVII века в России писали «судити», «делати» (нынешние аналоги короче, но менее выразительны:  судить, делать). Поэт XIX века Алексей Константинович Толстой, подстраиваясь под старый русский язык,  писал о раздумчивом  (не карьерном) молодом человеке:  «Не бывать ему воеводою и торговым делом не правити».

 В Литве (и не только в Литве) принято к мужским фамилиям добавлять на конце звук «С» : это заставляет говорящего более четко произносить значащую часть фамилии. 

Еще язык старается (правда, не всегда успешно), чтобы одно и то же слово не обозначало разные понятия. 

Если появляется потребность в новом слове, то   народный язык нередко образует его, не обращая внимания на условности. Так, английский bus , он же русский автобус, это всего лишь суффикс из   латинского «омнибус» (в переводе означает «для всех»). На этом примере видно, как житейские потребности преодолевают   грамматические   несоответствия.

Все выше сказанное выглядит как не требующее особых доказательств. Но вот со звуком  «Р» возникает загадка. Этот звук не лёгок в произношении, но он   очень важен, так как является стержнем, «арматурой» для многих слов, делает их понятными и выразительными. В российском обиходе считается, что у человека, не произносящего этот звук – серьезный дефект речи. Если ребенок долго  не выговаривает «Р», то мама (по крайней мере, в Москве) ведет его к врачу-логопеду. Придуманы специальные поговорки, чтобы проверить способность ребенка произносить «Р» и развить в нем эту способность («На горе Арарат растёт крупный виноград».)

Но всё это находится в разительном противоречии с современным английским и немецким языками, в которых  звук  Р плохо слышится или совсем не слышится. Получается, что для одних народов звучание «Р» в их словах является важным, а для других – неважным. Но так не бывает. Звук «Р» важен во всех языках, и если он выпал из живой речи, то на это были серьёзные  причины. Причины эти – социальные.

Язык – образование демократическое. Удачное слово или словцо может войти в язык независимо от того, придумал его бродяга  или министр. Но если      какое-то слово не популярно,  то очень многое зависит от того, в чьих устах оно прозвучит. Человек – существо социальное, он признаёт авторитеты. Поэтому в обиход может войти даже неправильно используемое слово, если его употребляет лицо, наделённое властью. Например, Сталин обвинял многих  политических противников из своей собственной партии в двурушничестве, хотя на самом деле  речь шла, с его же точки зрения,  о двуличии (двурушниками в Московском государстве называли нищих, ухитрявшихся собирать милостыню обеими руками). Термин был применен неправильно, тем не менее, он   утвердился,  и на несколько десятилетий вошел в политический лексикон СССР в «сталинском» его значении. 

Язык включает в себя не только слова, но и звуки. Я думаю, что в старом английском, как и в старом немецком языке, звук «Р» звучал  так же, как и в современном русском языке. Как он  мог  исчезнуть ? Ответ таков: виноваты короли, не умевшие произносить этот звук. Затем свою роль сыграл авторитет монарха и вежливость (политичность) окружавших его лиц. Последние не могли «рыкать», если их государь проявлял явное неумение произносить «Р»; это было бы невежливо и бестактно. «Когда князь хромает, придворные ходят на костылях», гласит немецкая пословица.[1] Но если Двор не произносит «Р», то эта мода  становится правилом хорошего тона для добрых граждан. Правда, чем дальше от Двора и чем ниже по социальной лестнице, тем неписаное правило подражать монарху действует слабее. Но со временем, когда в страну приходит Просвещение, и когда все дети ходят в  школу, им внушают, как надо говорить правильно,  то есть неправильно[2]. Результат мы видим в современном мире. Свыше полумиллиарда населения Земли старательно подражает неправильному  произношению весьма уважаемых в своё время, но давно умерших людей, которые имели известный дефект речи.

Возможна ли подобная пандемия ? Некоторые факты  свидетельствуют, что да,  возможна. Известен  пример с модой на мужские галстуки, которую ввёл   французский  Король-Солнце, Людовик Х1У, живший в ХУ11-м веке. Утверждают, что он принимал противников Австрии – всадников, приехавших к нему из Хорватии, которые носили на шее косынку. Желая показать свою солидарность с ними, Людовик тоже повязал на шею платок. Этого оказалось достаточным для окружающих, а затем и для многих подражателей. Теперь галстуки служат своеобразной униформой для многих миллионов людей, как  на Западе, так и на Востоке. Хорватское происхождение современных галстуков видно из их названия на многих европейских языках – от английского до украинского (по – украински  галстук –   краватка).

В России  Царь-Преобразователь Пётр I изменил не только   костюм, но и внешность своих подданных. Как известно, он выступал против ношения бород. Менее известно, что   своим примером он  поощрял  русских курить трубку. (Курение в Московской Руси, мягко говоря, не поощрялось, поскольку оно    рассматривалось как возможная причина пожаров.) В курении, в одежде, в бритье бороды Пётр подражал жившим в Москве иностранцам, и делал это не случайно. Враждебность многих москвичей к иностранцам-советникам царя  нередко выражалась в насмешках над их внешним видом и над их обычаями. Известен случай, когда брат царицы Авраам Лопухин в присутствии Петра издевался над Петровским любимцем - Францем Лефортом (в ответ Петр избил тогдашнего своего шурина).

 Заставляя верхушку Московского общества  выглядеть на «западный» манер, Пётр  сбивал волну критики в адрес бывших на русской службе иностранцев. [3]

  Пётр прекрасно понимал значение примера, исходящего от первого лица в государстве. В дошедшем до нас его послании   сыну Алексею (1715 г.) он грозил лишить Алексея наследственных прав на престол, потому что (как считал Пётр)  тот не     подавал примера своим будущим подданным в   служении государственным интересам.  «Всяк смотрит начальника своего, - писал Петр, - дабы его охоте последовать, что очевидно есть. Ибо во дни владения брата моего (Фёдора Алексеевича – Л. Ш.) не все ли паче прочего любили  платье и лошадей, а ныне оружие ? Хотя кому до обоих дела нет. И до чего охотник начальствуяй, до того и все, а от чего отвращается, от того и все».

Не следует думать, что подражание авторитетам    исчезло   в наше время. В своей книге «Русские государи. Эпоха реформации» (1996 г. М., с. 67) Ф. Бурлацкий,   близко знакомый с механикой  власти,  пишет о Н.С. Хрущёве, что тот произносил слово  коммунизм «по-народному», смягчая «З»; получался  «коммуниЗЬм». Такое произношение было усвоено его окружением. Всякий, произносивший это слово «по-хрущёвски», подчеркивал тем самым свою  действительную (или желаемую) близость к этому лицу, свою  принадлежность к числу   избранных .

Многие случаи, связанные с подражанием авторитетам, являются ныне историческими курьёзами. Однако далеко не все. Не относится к безобидным явлениям исчезновение в некоторых языках звука «Р». Могут сказать, что его произнесение или  не произнесение  –   дело немцев, англичан,  американцев,   канадцев и прочих, так что  посторонним   не надо вмешиваться  в чужой язык. Однако  наша     отстранённость не пойдёт на пользу дела. Неясное произношение многих слов затрудняет приобщение  к культуре германо- и англоязычных народов иных народов мира.[4] Более того.  В  эпоху глобализации язык получает отношение к   безопасности людей. Ведь если иноязычный пилот самолёта или штурман на морском судне неправильно воспримет команду диспетчера, то недалеко до катастрофы.

В современном мире звучание слов приобретает международное значение,   его нельзя отдавать во власть устаревшим традициям. 

Республика  или  Монархия?

«Если мы недовольны  настоящим, то вполне  естественно представляем  себе. прошедшее в идеальном свете».                                                                               Томас Маколей

Для ответа на поставленный вопрос следует начать несколько издалека.

1. Буржуазное общество и капитализм. Термины «капитализм» и «буржуазный строй» близки между собой, но они выражают  не одно и  то же.    Капитализм  означает, что у определённого слоя людей в обществе накапливаются избытки, которые они могут направить (а могут и не направить) на расширение производства    с помощью наёмного труда, то есть с помощью людей, такими избытками не располагающими. У состоятельных лиц  есть «капитал», у наёмного персонала его  нет. Как следствие, значительный вес в обществе приобретают отношения между «трудом» и «капиталом». В таком понимании, капитализм – это общество и одновременно производство с преобладанием наёмного труда. Капитализм   предполагает разделение труда и развитую торговлю, оптовую и розничную.[5]

  Для  буржуазного общества основным свойством является частная собственность.  В буржуазном обществе развиты рыночные отношения, но в принципе они не обязательны. В нём нередко развиты также наёмные отношения, но этот признак также не обязателен. Буржуазное общество может сливаться с «капитализмом», но может существовать и отдельно от него.  Если в обществе господствует коллективная форма (или коллективные формы) собственности, то буржуазным обществом его не называют. Такое    общество принято называть социалистическим, хотя ряд исследователей утверждает, что  в таком обществе, поскольку  там существует наёмный труд,  господствует не социализм, а тот же капитализм, например  государственный капитализм. На мой взгляд, такая точка зрения недалека от истины.

  Многие типы обществ знают основанные на коллективной собственности производства, в которых, как правило,  НЕ используется  наёмный труд. Такими производствами нередко являлись и являются  монастырские хозяйства.   Некоторые  филологи (проф. Чемоданов) считали, что само слово «социализм» вышло из    католических монастырей.

            Существует более широкое понимание  капитализма,    как рыночной экономики. При таком толковании капитализм - это сочетание частной собственности, рынка и  наёмного  труда.  Этого понимания капитализма  придерживался (хотя не высказывал прямо) В.И. Ленин   в своем  раннем труде «Развитие капитализма в России»; эти же взгляды он разделял  и впоследствии. Здесь он расходился с экономистами-народниками, которые   видели в индивидуальном труде производителей, чей продукт продавался на рынке,  некий особый путь для России. Ленин же доказывал, что при работе на рынок одна  часть таких производителей накапливает деньги и средства производства, а другая часть теряет свою производственную и рыночную самостоятельность и становится  работниками у первых. После Октября 1917 г. и  до введения в России НЭПа (весна  1921 г.) Ленин был врагом рынка, как  «постоянно порождающего  мелких и крупных капиталистов»;   в таком   же направлении он  ориентировал подчинённый ему государственный аппарат.

Можно думать, что   после прихода к власти  на Ленина (как и на многих его современников)   сильнейшее  влияние оказывала «злоба дня», она же конъюнктура рынка. При нехватке в стране продовольствия резко возросла ценность сельскохозяйственных продуктов. Немало околостоличных крестьян   наживалось на состоятельных горожанах, выгодно продавая им  или обменивая  на шубы, мебель и столовое серебро продукты своего хозяйства. Высокие  рыночные цены были недоступны для массы  городского населения. [6] Отсюда - «логичная  идея» большевиков:  запретить рынок во всех его видах, а товарные излишки крестьянских хозяйств  забирать в пользу государства с последующим распределением между рабочими и другими членами общества. Примерно так и происходило в 1919-1921 гг., то есть до НЭПа, когда был введён  продовольственный налог,  оставлявший у крестьян часть производимой ими   продукции для вольной продажи.

            Надо иметь в виду, что термин Капитализм понимается как взаимоотношения людей в гражданском  обществе. Каковы бывают при этом  формы и приёмы влияния государственной власти на экономические отношения – этот вопрос  для капитализма, конечно, важен, ибо власть нередко вмешивается в отношения между рабочими и работодателями,    в товарные цены, а равно в отношения собственности. Но в принципе, договорные  отношения  между трудом и капиталом,   как и другие рыночные отношения, могут существовать (и существуют) при самых различных формах государственного устройства.  В том же своем труде «Развитие капитализма в России» Ленин  почти не   касался вопросов вмешательства властей  в экономическую жизнь.

            Капитализм считается  синонимом  частного предпринимательства. В своём «чистом виде» капитализм выражается в    экономических явлениях, не подвластных государству. Выражаясь   языком физики, капитализм – это неупорядоченное экономическое движение в недрах и на поверхности общества. Поэтому неправильным является  выражение некоторых политиков и  публицистов, что в современной России кто-то сознательно «строит  капиталистическое общество».

По-другому надо понимать  буржуазное общество. Буржуазное общество, подобно капитализму,  подразумевает частную собственность и частное же производство, в том числе ориентированное на рынок. В буржуазном обществе могут существовать и существуют капиталистические отношения  в виде наёмного труда. Но историческое ядро  этого понятия –   НЕ производственные или торговые связи внутри общества, а  взаимоотношения общества, а также  отдельных его членов     с государством.

 Эти отношения могут быть разнонаправлены. В   крайних случаях  либо общество подчиняется государству, либо  государство подчиняется обществу;  во втором варианте государство  осуществляет лишь ограниченное вмешательство в жизнь общества.   Именно последняя смысловая нагрузка присутствует в понятии «буржуазное общество». Буржуазное общество может быть (и бывает) капиталистическим, но   термин «буржуазное общество» подчеркивал и подчёркивает совсем  не это обстоятельство, а   «самостоятельность» членов общества  по отношению к государству.  Такого понимания буржуазного общества в литературе я не встречал, хотя  исторически буржуазное общество возникло именно в борьбе с «избыточными» фискальными, полицейскими  и иными вмешательствами государства в его  жизнь.

Поскольку в своих взаимоотношениях с обществом государство действует сознательно, результат   взаимодействия нельзя назвать стихийным. Государство может содействовать буржуазному обществу, а может и не содействовать;  выражаясь   языком физики, государство действует как упорядочивающий фактор.  Как   при вмешательстве, так и при    невмешательстве  в стихийные экономические  процессы,    государственные деятели    обычно  считают, что они работают на пользу общества. 

 Взаимоотношения общества и государства  во многом выражаются в налоговой системе, действующей в обществе, но не только в ней. Если государство не уважает частной собственности, то обществу,   которым такое  государство руководит - далеко до буржуазного.

2. Не буржуазное общество. Понятие (частной) собственности,  которое вошло в быт Россиян  в конце XVIII века, не существовало   еще при Великом Петре. Вот пример. Построив в Москве на Яузе небольшую крепость, Петр вручил её своему другу и советнику Францу Лефорту ; эта крепость   известна до сих пор как Лефортовский  дворец.[7] Но в 1699 г., когда Лефорт умер, дворец перешел в казённое ведение; вопрос о том, чтобы оставить его вдове Лефорта или его сыну в качестве  наследства,  даже   не возникал. Вот   еще  показательные примеры на ту же тему.   Проживая в Петербурге, царь Пётр, не имел чего-либо,  похожего на дворец. Для государственных приёмов он пользовался дворцом Александра Меншикова, попутно возлагая на хозяина все связанные с этим заботы и расходы. [8] Сам  Меншиков, воспитанный в таких обычаях, не считался ни с правами казны, ни с правами самых высоких лиц. В этой части он не сделал исключения для императора, которым в 1727 г.   стал  12-летний мальчик   Петр II. Однажды Меншиков не постеснялся отнять   верноподданнически подаренные тому, но случайные, деньги, так как  с их помощью   рассчитывал  осуществить неотложные государственные платежи. 

Только спустя  несколько десятков лет после этих событий  при Павле I был издан обширный закон, разграничивающий казённые доходы  и личные средства императора и членов императорской фамилии. Но и после этого происходило «смешение» тех и других. [9]

Царь  Пётр и  его предшественники мало считались с правом собственности   своих подданных.[10] Правда, в обычных условиях границы государственных повинностей   были известны заранее, и власти их придерживались. Но если возникали дополнительные нужды, то вводились дополнительные налоги, а с торгово-промышленного населения требовали чрезвычайные сборы в виде «пятой» или «десятой» деньги (видимо, в размере 20 % или    10 %  от нормального налога). Если какие-то объекты личной собственности были нужны для государства, последнее накладывало на них руку безо всякого стеснения. Выдача  же компенсации могла последовать, а могла и не последовать,  в зависимости  от наличия средств у государства и от пробивной способности просителя. В любом случае получение компенсации было милостью, а не правом. Тысячи помещиков и вотчинников владели своими имениями лишь  условно – до тех пор, пока государство пользовалось воинскими или иными услугами этих лиц.

Как царь Петр обращался с имуществом своих подданных и с ними самими, можно видеть по такому случаю. Осенью  1700  г. после поражения от шведов под Нарвой он занялся укреплением Новгорода и поручил вести   работы майору Шеншину. С этим делом Шеншин не справился, и тогда Петр приказал разжаловать Шеншина в солдаты, а его поместье конфисковать. Благоприятствовала ли погода земляным работам, и были ли в распоряжении Шеншина работники  – об этом Конфискационные тетради, составлявшиеся при Петре и ныне опубликованные, не упоминают. [11] У дворян, заподозренных в симуляции болезней, отнимались имения, а  сами они  зачислялись в солдаты. При Анне Иоанновне была создана даже особая Канцелярия по конфискациям.  

Для дворян  такое положение продолжалось    до 1762 г., когда по манифесту Петра III они получили право не служить. Возможно, произошедшая перемена в службе дворян    объясняет несовпадение в радикальных лозунгах разинцев (1670-1671 гг.), а через сто лет после них (1773-1774 годы) -  пугачёвцев. Разин призывал к истреблению «бояр» (правителей государства), тогда как Пугачев – помещиков и дворян (то есть в какой-то степени  частных лиц). 

Когда Пётр I вводил подушную подать (вместо прежней  подворной), его финансисты исходили из того,  что помещичьи крестьяне в расчете на среднестатистическую мужскую душу вносили    в пользу своих помещиков по 40 коп. в год. В пользу же государства Пётр обложил этих крестьян податью в размере около 80 коп.  Отсюда видно, что главный платёж помещичьи крестьяне должны были вносить в пользу государства, а не в пользу своих бар. Впоследствии это соотношение изменялось, но при Петре I оно было достаточно красноречиво: первой обязанностью труженика было работать на государство. К тому же помещик, который обеспечивал себя  на крестьянские 40 коп., должен был оправдывать свой доход  службой тому же  Петру.

Не были упорядочены в должной степени нерегулярные поборы. Об этом говорят льготные грамоты, которые выдавались некоторым  монастырям, по крайней мере с XV века, Согласно этим грамотам Московские великие и удельные князья   запрещали  княжеским  агентам    (кроме гонцов с известием о неприятельском вторжении)  «ставиться» у монастырских людей,  брать безденежно лошадей, проводников, корма. Из факта существования таких грамот можно сделать вывод, что все те лица, у кого таких грамот не было, были беззащитны перед непредвиденными поборами.

Нечёткая регламентация государственных повинностей существовала и много позже. От  XVIII века до нас дошли послания  графа Шереметева к его приказчику в   Ярославскую вотчину, в которых  Шереметев  указывал, кому из должностных лиц и  сколько дать взяток, чтобы  предотвратить постой в вотчине воинских команд. Только в XIX веке городским домовладельцам было разрешено не принимать солдат на постой   при условии, что  домовладельцы  внесут определенную сумму на постройку казарм; надписи на фронтонах старых домов «Свободен от постоя» кое-где уцелели до нашего времени.

Народ должен был жить в условиях, которые ныне называют прожиточным минимумом, то есть без всяких излишеств; некоторые послабления  разрешались только в праздники, да еще по случаю государственных торжеств. Весь избыток от своих трудов он должен был отдавать государству: либо непосредственно ему, либо тем, кто должен был служить государству. Когда в ходе Ливонской (Латвийской) войны Ивану Грозному понадобились дополнительные средства,  он потребовал их  от монастырей. В качестве  обоснования этой меры   он указал на  излишества в питании монахов и состоятельных вкладчиков, живших в монастырях.   Грозный знал, что говорил. Обвиняя монахов в  «сладкой жизни», он возбуждал к ним недовольство и в народе, и в служилой среде; тем самым он заставлял монастырские власти  беспрекословно   выполнять его предписания о добавочном их обложении.  [12]  Хроники того времени указывают, что при нехватке денег в казне для военных мероприятий,   в качестве хорошего тона (принятого обычая)  ближайшие к царю лица должны  были предложить ему всё то, чем владел каждый из них.

Наверняка выгоды частной собственности сознавали многие государи, но поскольку приоритетом были государственные доходы (и расходы), о строгой охране частной собственности не приходилось думать. Можно сказать, что в течение долгого  времени Финансы подавляли Экономику.

Само слово «собственность» появилось в России только при Екатерине II; до этого право лица  на вещь  укладывалось в понятие «владение».[13] Тогда же члены так наз. Уложенной комиссии могли прочитать  её соображение о важности частной собственности. Царица разумно считала, что каждый больше заботится о том, что принадлежит ему лично, а чтобы такая забота имела место, находила нужным охранять частную собственность. «Буржуазный  период» развития России следовало бы отсчитывать именно с этого царствования.

На заре своего царствования Екатерина II   зондировала вопрос о признании за помещичьими крестьянами частной собственности на их движимое имущество (возможно - с более дальним прицелом),  но когда увидела, что это мало актуально, перенесла свою заботу на дворян.  Двумя  своими указами 1782 года  она утвердила собственность помещиков не только на всю землю в пределах их поместий, но также на   воды, недра, леса и иные  «произрастания». Тем самым было уничтожено право каждого  лица, утверждённое еще Петром 1, на свободную добычу руд, а равно  на порубку корабельных деревьев для нужд Адмиралтейства - везде, где только можно. Государство начало ограничивать самоё себя ради укрепления частной собственности. Очевидно, оно делало это в ожидании тех плодов, которые частная собственность должна принести обществу.  [14]

Тогдашние реформаторы   старались поставить на службу этой же цели Судебную систему. Согласно идеям Шарля Монтескье, её старались   отделить от Администрации, чтобы  по возможности противостоять  поползновениям последней на частную собственность и доходы  граждан. После судебной реформы 1864 г. судебные деятели в России считались распространителями либеральных идей и  чуть   не лидерами либерального (читай: буржуазного) движения.  До сих пор адвокаты в России   имеют тень  носителей сходных  идей, ибо защищая частную собственность, они   нередко противостоят   администраторам.

3. Буржуазное общество и социальное государство. Российские правители  в XIX и начале ХХ века последовательно проводили   «буржуазную» политику, и так успешно, что народ остался практически один на один с частными собственниками – обладателями производственных  капиталов. После  Крестьянской реформы 1861 г. в России был во многом  осуществлен тезис Манчестерской школы английских либералов о невмешательстве государства в экономическую жизнь. Но это плохо отразилось на жизни народа. Ведь первоначальное распределение собственности было далеко от справедливого, это касалось прежде всего  земли. [15] Неограниченная  же свобода    иных экономических отношений в России (как и в ряде европейских стран) приводила к болезненным последствиям для некоторых слоёв  населения.  Салтыков-Щедрин видел в пореформенной России благоприятное поле деятельности в основном лишь для таких лиц, которым он присвоил фамилии  Колупаевых и Разуваевых.

  К тому же надо добавить, что многие виды теоретически  совершенного  рынка на самом деле являются несовершенными,  [16]

В  добуржуазном обществе   идеология рыночного эгоизма не поощрялась..  Известна  старинная притча о том,  как   мясник  на рынке   потребовал платы от бедного носильщика, державшего свой хлеб над жаровней с мясом. Когда носильщик  отказался платить, мясник потащил его к судье.  Судья же  велел носильщику расплатиться с мясником звоном от бросания своей монеты.

Но в современном обществе подобные судебные решения «не проходят», по крайней мере, теоретически.[17] В буржуазном обществе действует правило:  «Каждый за себя», или «Каждый платит за себя». Или,  как говорили   администраторы  в СССР о распределении между ними государственных обязанностей: «Каждый несёт свой чемодан».   Гражданские кодексы России содержали и содержат статьи, направленные против того лица, которое неосновательно обогатилось или сэкономило на своих расходах  благодаря работе, выполненной    другим лицом.

В старой России, как и в других странах, язвы капитализма   служили   почвой, которая питала  появление   социалистических,    партий, делавших ставку   на  свержение  капитализма. В этих партиях  оценки  капитализма  были резко отрицательными, поскольку заработки рабочих не шли в сравнение с доходами их хозяев. В случае же экономического спада, когда рабочие теряли работу, под угрозой оказывалось их физическое существование. [18] 

Выходом из   положения считался     «социализм»; это слово  понималось радикалами    как насильственная справедливость. Правда,  в слово «справедливость» они  вкладывали разный смысл.  В России последних десятилетий  XIX и начала ХХ века идеи социализма питали программы народников и  социалистов-революционеров, мечтавших о справедливом перераспределении земли (частично -  иной собственности) и об учреждении  Республики. Что касается Ленина, то он шёл много дальше. Простое перераспределение земли он презирал, как не обеспечивающее высокой производительности труда крестьянина, а ещё – как не исключающее рыночной экономики, порождающей капитализм. В перераспределении земли в России  он видел лишь побочный     результат социалистической революции, которая «мимоходом» должна выполнить задачи  демократической революции. Высокая же цель заключалась в национализации всех орудий и средств производства и (видимо) в предоставлении Государству выполнять  в стране  функции   Предпринимателя.

Аналогичные программы, питавшиеся неустройством буржуазного общества,   были популярны и в странах Европы, но только до поры до времени. В последней четверти ХIХ века в политике ряда европейских государств  произошёл сдвиг от невмешательства к ограниченному вмешательству в хозяйственную жизнь. Так, в Германии (а затем и в России) было принято социальное страхование рабочих; при этом часть взносов за своих работников должны были платить их хозяева.  В ХХ веке в ряде стран были проведены аграрные реформы с целью более справедливого распределения земли между сельскими жителями. Принимались законы о труде, защищавшие интересы наёмных рабочих. С помощью государственной власти и независимо от неё развивались профсоюзы. Многие государства стали вмешиваться в конфликты между рабочими и предпринимателями, а  нежелательные экономические кризисы   предупреждать с помощью подвластных им финансовых инструментов.

Вместо либерального государства – идеала Манчестеровцев, возникло то, что именуется социальным государством. Исторический опыт показал, что эгоистическое буржуазное общество  может быть «исправлено», если и когда государство принимает на себя ряд социальных обязанностей,  и если оно    облагает состоятельные слои населения в пользу бедных и  несчастных членов общества (или прикидывающихся таковыми).

Обращение   ряда государств к поддержке недостаточно защищённого рабочего класса,   к оказанию помощи  не обеспеченных членов общества  подорвало политические позиции ряда европейских и не европейских радикальных партий, включая тех, на кого делали   ставку руководители большевиков  после их  прихода к власти в России в 1917 году.

4. Буржуазное общество: Монархия или   Республика ?   Как упоминалось, в   добуржуазный период в России (возможно, как и  в ряде других стран Европы)  поддерживалась        государственная дисциплина, не всегда считавшаяся с частной собственностью.  Такую дисциплину   создавал и укреплял институт  Монархии, который в некоторые периоды выступал  как Абсолютная власть. Под  Монархией понималось такое государство, которое полностью командует обществом.    Общество и государственный аппарат нередко  были  вынуждены мириться даже с крупными   недостатками  своего монарха, ибо всякая критика   грозила подорвать его авторитет и вызвать серьезные осложнения,   как у государственного аппарата, так и у общества. Поддержка монарха практически всеми слоями общества отразилась на политическом языке. В Северо-Восточной Руси в XV веке  сама страна получила название Московского Государства, то есть пространства, на которое распространяется власть   Московского Государя.

По-другому обстояло дело при развитом буржуазном   строе. В этот период государственный аппарат «знал своё место». Он действовал и действует в пределах,  предписанных для него законом. Закону подчиняется сам монарх (если он остаётся). Налоги   по идее  должны поддерживать лишь действительные общественные нужды и необходимый для их (нужд) удовлетворения государственный аппарат. Избытки доходов граждан остаются в их руках и расходуются на улучшение их жизни и на   развитие производства.

Некоторые монархи, понимая необходимость частных накоплений,  сами способствовали (по крайней  мере,  на словах) развитию буржуазных порядков. Н.М. Карамзин сообщает о политическом жесте выбранного в 1598 г. на  царство Бориса Годунова. Новый царь  отверг преподнесённые ему богатые дары и  сказал, что «богатство в руках народа ему приятнее, чем в казне». [19]  В 1606 г.   примерно такое же заявление сделал   выбранный   на царство Василий Шуйский.

В России   период перехода от всевластия государства к признанию  и защите частной собственности падает   на вторую половину XVIII - начало ХIХ веков. Подавая в 1811 г. Александру I свою записку о некоторых неустройствах страны, Н.М. Карамзин озаглавил её так: «О древней и новой России».

Если раньше государство забирало себе все избытки, получаемые от народного труда и от предпринимательства, то теперь оно допускало, чтобы немалая часть этого избытка, в том числе  от предпринимательства,  оставалась у его истоков. Правда, «по традиции» солидную долю народного дохода государство продолжало тратить  на нужды, мало отвечающие интересам народа. Но такое распределение народного дохода рассматривалось уже как злоупотребление. При Александре II Россия впервые прибегла к иностранному займу. В качестве условия кредиторы потребовали, чтобы была    опубликована роспись государственных доходов и расходов. Но   цифры, которые должны были там стоять,  представлялись  до того раздражающими (для народа), что некоторые финансовые руководители России предвещали  царю    революцию,  если он рискнёт пойти на такой шаг. Государственная роспись была опубликована, но  революции   не последовало. Тем не менее,  в России недовольная часть общества ждала только подходящего момента, чтобы расправиться с cамодержавием, как  это  и произошло в феврале 1917 г.

В буржуазную эпоху Монархию нередко сменяет Республика – синоним такого государства, которое  (по идее) не  только служит обществу, но и находится под его контролем.   Но ещё до свержения монархии абсолютизм, выражавший всевластие государства, подвергся сомнению и насмешкам в фольклоре. В  некоторых русских сказках (ср. «Конек-Горбунок» Ершова)  царь – это глуповатый и мелкий деспот;   таковы же его придворные. Поскольку подобные сказки создавались при царях, то с политической точки зрения, критическое отношение к монархии в фольклоре – это показатель  того факта, который  она пережила в действительности.[20]

Допуская   известное  упрощение,  историю   условного европейского государства можно представить как разделённую   на два основных периода: 1) буржуазный и . 2) добуржуазный.  Под буржуазным периодом надо понимать такое время, когда государство получает от народонаселения минимум на свои нужды, тогда как основные избытки остаются  в руках народа. Добуржуазным же периодом следует считать такой, при котором почти все избытки труда и предпринимательства  поступают государству, которое расходует их на общественные (или на якобы общественные) нужды, оставляя народу лишь некоторый минимум,    

Существовало, конечно,  и промежуточное время, когда просвещённая монархия руководила буржуазным обществом, а последнее  терпело  самовластное государство,   поскольку не в силах было подчинить его себе. В России это время растянулось почти на весь ХIХ и первые годы ХХ века, причём Монархия всячески противилась, чтобы её власть была связана народным представительством. В то же время в  ряде стран, начиная с Англии  XVII века,  монархия была поставлена под контроль общества [21]

В добуржуазный период  народ имеет то, что ему оставляет  государство. У этого периода есть и другая особенность:   все должны работать на государство или служить ему. В результате,     положение богатого и бедного человека в какой-то части  уравнивается. Когда  же государство попадает под контроль общества, положение меняется. Появляется раздражающий фактор в виде роскоши одних и бедности других, в том числе честно работающих,   Правда, в  какой-то мере это раздражение гасится с помощью государственных мер, вроде прогрессивного обложения индивидуальных доходов, социального страхования,   призрения   сирот, стариков, больных и иных несамодостаточных членов общества. Наряду с этим развиваются институты общественной помощи нуждающимся.

В этом смысле показательными можно считать  конституции многих государств, утверждающие  республиканскую форму правления. Указание в них на республику  следует  рассматривать как на   (не явное) подчинение государства нуждам  общества. С этих же позиций включение в титулы РСФСР и СССР слов «республика» или «республики» надо понимать как  претензию «не отставать от века» - в смысле желания  поставить государство на службу обществу.

5. Буржуазная идеология и подделка истории. Добуржуазное государство пользовалось поддержкой общества, которое понимало, что не будь всевластия государства, общество может потерять гораздо больше. Ведь государство обеспечивало главное:    внешнюю безопасность своих граждан, защиту от «своих» воров и разбойников, судебное разрешение споров между членами общества (вместо выяснения отношений с помощью силы). Оно же (во всяком случае, в Европе) помогало рыночным отношениям, выпуская и блюдя монету, организуя дорожные работы, строительство портов и каналов, устраивая почтовое сообщение, содействуя образованию. Оно же (как умело) боролось с эпидемиями.  Уже    в XVI веке такие обязанности государства по отношению к его гражданам начинали признаваться как бы само собой разумеющимися.

Когда государство обеспечило своим подданным относительно безопасный режим проживания в своих пределах и   создало минимальную инфраструктуру, общество стало в нём  нуждаться меньше. Однако,   несмотря на изменение обстановки, многие государства в Европе  продолжали сохранять за собой командные позиции по отношению к обществу. [22]  Такое  положение не могло оставаться стабильным.

Сначала граждане (в основном городское население)   постарались отстранить государство от  грубых методов  сбора налогов, предлагая взамен   бездоимочно собирать эти налоги самим. Затем они попытались взять на себя функции полиции   (в этом отношении показательна известная  картина «Ночной дозор» Рембрандта) и выполнение некоторых других публичных обязанностей. На этой почве возникло так наз. Магдебургское право  городов, которое сводилось к самоуправлению тех слоев общества, которые были к этому более или менее  готовы. [23] Дальше - больше. Просвещённые слои населения стали претендовать на государственное управление, которое до этого являлось  как бы наследственным уделом знати, а также на сокращение   финансовых аппетитов государства, которые   считались чрезмерными и не оправданными

  Французская революция 1789 г. началась именно вследствие того, что указанные слои, получившие признание   в народе,  саботировали высокие налоги ; король же  пытался «уговорить» налогоплательщиков поддерживать казну по-прежнему. Как известно, возникший конфликт закончился свержением монархии, отстранением от власти  аристократии и установлением того, что можно назвать народовластием. К сожалению, русский читатель может только гадать, насколько в последующие годы  ослабло налоговое бремя во Франции, и стало ли государство удовлетворяться минимальными суммами своих доходов.[24] Свержению монархии способствовала революционная пропаганда, разоблачавшая злоупотребления королевской власти.

Историю стали делить на два периода: период Невежества, мрака,  угнетения, несправедливости, он же период Тиранства монархов, и период Разума, свободы, равенства и братства, он же период Республики. Первый период был окрашен в  черные , второй - в светлые тона. Правда, светлые периоды бывали и раньше, но только тогда, когда вместо Монархии была Республика. Как это было, например,   в доимператорском Риме или в домосковском Великом Новгороде.

Но революционная идеология, направленная на борьбу с пережившей себя монархией, не была объективной. Поскольку монархия не шла навстречу народу и не желала демократизироваться,  её стали   выставлять «плохой» не только в данный момент, но и во все времена.       Реальность же такова,  что в своё время монархия была желанна и необходима для  общества - хотя бы    потом  это общество от монархии  отказалось и даже против неё восстало. Общество как бы забыло, что    долгое время  оно мирилось с монархией  (абсолютизмом, самодержавием) и поддерживало её – поскольку  никакого другого способа для обеспечения общественных нужд прежде не было.

Эпилог. «Общий фон»   развитых стран к   ХХ   веку  – это буржуазное общество при наличии более или менее развитых социальных институтов. Но    на этом фоне    резко выделялась постоктябрьская Россия,  ставшая, как известно, ядром СССР. К концу  1920-х годов  СССР, а вместе с ним и    Россия вернулись к до-буржуазному периоду. Народ должен был  отдавать государству свои избытки, и все должны были   трудиться на  государство - официально ради построения коммунистического общества.   Поэтому слово «республика» в титуле РСФСР (с января 1918 года) не должно вводить в заблуждение. РСФСР  – не обычная  республика, которая  возникает после свержения монархии. Впрочем,  основатели РСФСР   и не скрывали этого обстоятельства. Они подчёркивали, что РСФСР – это не буржуазная и не парламентская, а советская и вдобавок социалистическая  республика.

Как известно, в начале 1990-х годов в России произошёл существенный перелом. Он отразился и  в   государственной идеологии.  Это видно по двум обстоятельствам. Во-первых,  пусть не официально, Россия   вернулась к идеалам буржуазного общества. Во-вторых,  она  провозгласила себя (ст. 7 Конституции РФ) «социальным государством». Однако и первое, и второе пока что слабо себя проявляют. Первое – из-за неподконтрольности государства обществу. В результате,   государство часто ведёт себя своенравно (если не сказать произвольно), и во многом «работает на себя», а не на общество. Второе   во многом есть следствие той же причины: государство неважно справляется  со своими социальными функциями, потому что «слишком занято самим собой». Оно не желает давать воли общественным институтам, без которых   государству трудно выполнять свои разнообразные обязанности, в  том числе свою социальную функцию. Поэтому социальное положение современной России нельзя признать устойчивым.

В современном российском обществе наблюдается   :рост монархических настроений.  Но может показаться странным, но в основном он выражается в реанимации культа Сталина.  Этот  феномен имеет своё объяснение. Ему   способствует    разочарование в демократических и якобы демократических институтах, о расцвете  которых мало ответственные политики и публицисты России много раз сообщали молодым и не очень молодым   политизированным поколениям. Лозунги Демократии оказались во многом скомпрометированы.  Реакция на   не всегда уместные  чрезмерно бодрые заявления во многих случаях оказалась  неадекватной. Немало сторонников Единовластия считает, что Единовластие (Монархия, или иной вид  Единоправления) – это  «всегда» хорошо для общества». Их оппоненты обычно утверждают, что Единовластие – это  «всегда  плохо». 

 Правильный ответ заключается,  по-видимому,  в том, что даже  «хороший институт  бывает полезным  только для своего времени».

.