«Бродский мне близок. Я впервые услышал его фамилию, когда читал стенограммы судебного заседания суда над ним. Отвечая на вопрос, почему он считает, что он поэт, Бродский сказал, что быть поэтом – от Бога».

Ранее о событии на Когита!ру

Читать Бродского для Михника и его друзей было счастьем еще и потому, что переводили стихи на польский язык первоклассные переводчики. Михник впервые написал поэту письмо, не будучи еще лично знакомым, после вручения поэту Нобелевской премии, а познакомились они на международной конференции в Америке. Все они читали там доклады, в том числе и другой Нобелевский лауреат – Челав Милош, друг Бродского. Милош и представил Бродскому «политического хулигана» Адама Михника. Зимой 1995 Михник записал с Бродским большое интервью для своей газеты.  

«Когда Литва хотела выйти из Советского Союза, Бродский, Милош, Томас Венцлов написали письмо в защиту Литвы. Бродский очень ценил литовцев, говорил, что они – лучшая нация в СССР, называл Милоша литовцем, – вспоминал Михник в Фонтанном доме. – Почему Бродский был так невероятно интересен для поляков? Он гениальный поэт и эссеист. Но он поэт не из театра, он интеллектуальный, его стихи надо читать многократно, анализировать их».

«Я понял, что его сила – это его независимость, – вспоминал Михник. – Конечно, он был против любой диктатуры, абсолютный нонконформист, не вошедший ни в какую партию, абсолютно сам по себе – и в смысле политики, и в смысле литературы, он был Бродским. Я хотел его спросить однажды что-то про сталинизм, а он сказал: Адам, неужели мы упадем так низко, чтобы кричать «Долой советскую власть?!» Для писателя это неинтересно. 
Михник дал свою оценку отношения Бродского к «системным генералам» советской поэзии - Вознесенскому, Евтушенко. По мнению Адама Михника, Нобелевский лауреат «был слишком строг с ними: «Дошло до того, что когда какой-то американский институт принял Вознесенского почетным членом, Бродский отказался сотрудничать с ним». А вот Бродский и Солженицын, как сказал Михник – это «два разных лица российского духа». Именно российского. В связи с этим Михник припомнил еще один случай, как Бродский полемизировал с чешским писателем Миланом Кундерой в ответ на его статью «Почему я не люблю Достоевского». Кундера писал в ней, что дух Достоевского – это дух имперского максимализма. Бродский же ответил эссе «Почему Кундера не понимает Достоевского». «Это был довольно жесткий ответ, –  вспоминает Михник. – Да, Бродский не любил, даже не уважал Кундеру». Даже назвал его в интервью Михнику «чешской скотиной». Михник эти слова в газете вырезал, но пленка сохранилась. Отношения с Вацлавом Гавелом у Бродского тоже не сложились. Однажды, когда Гавел был президентом и приехал в США, то Бродский написал ему открытое письмо с призывом, чтобы во всех кофейнях и супермаркетах можно было купить сборники поэзии. Сам Бродский благодаря статусу Нобелевского лауреата добился того, что поэтические сборники стали продаваться в американских супермаркетах. А Гавел его не понял. «Потому что Гавел был политиком, а Бродский политиком никогда не был и считал, что политика в жизни не нужна», – сказал Михник и под аплодисменты и смех зала назвал Бродского ни много ни мало «имперским великорусским безродным космополитом». Потому что поэт точно знал, что он может, имеет полное право говорить, судить о России, потому что он – «из этой империи» (немалая часть интервью Михника с Бродским посвящена теме «еврей в империи»).

Читатель Бродского не может вести себя как подонок

В чем Адам Михник видит смысл в разговорах о Бродском? Поэт возвышает нас: «Если мы почитаем доклады наших политиков, пропагандистов, а потом возьмем эссе Бродского, мы окажемся в другой мире, в другой атмосфере. И очевидно, что читатель этих стихотворений не может вести себя как подонок, это невозможно».

«Я думаю, что Бродский останется великим литератором до тех пор, пока люди читают поэзию. И Бродский был не столько антисоветский, сколько – не советский, – размышляет Михник. – Он думал: «как жить» и «почему жить», а не «что делать» и «кто виноват». Но, чтобы не выглядеть подхалимом Бродского, я никогда не понимал его стихов об Украине. Я бы ему сказал – Иосиф, из твоего желудка вылез последний бастард великорусской чёрной сотни». 

Михник говорил без остановки академический час, изредка заглядывая в маленькую карточку (перед каждым выступлением он записывает лишь два-три основных тезиса мелким почерком на маленьком, размера архивной карточки листочке плотной бумаги).

Большой зал Музея Анны Ахматовой был полон настолько, что и дополнительных стульев не хватало: люди стояли вдоль стен. Несмотря на август, предгрозовую духоду и +29, на встречу с Адамом Михником пришло давно невиданное здесь число людей. Кто-то даже сравнивал их количество с посмертным вечером памяти Иосифа Бродского в первых числах февраля 1996 года, тогда зал был примерно также наполнен под завязку.

Первым же вопросом, который был задан Михнику на встрече в Фонтанном Доме, был о том, как бы Бродский отнесся к присоединению Крыма, был ли «крымнашистом». Польский диссидент ответил так: «Он бы не мог это поддержать, эту политику агрессии, все, что говорят в русском телевизоре. Но – представьте себе – через полгода президентом России будет чистокровный демократ. (На фото слева: Адаму Михнику и Гжегожу Гаудену рассказывают про движение «Последний адрес» и таблички НН.Пунину и Г.А.Каминскому на стене Фонтанного дома.) 

И что делать с Крымом? Просто сказать: идите в Украину? Это очень сложный вопрос. Другое – что бы Бродский думал о крымских татарах? Сегодняшняя политика России – это просто вторая колонизация, особенно если помнить, что делали с татарами в конце войны.  Мой ответ такой – наверное, он бы не поддержал политики агрессии и аннексии. С другой стороны – он бы не говорил языком московских стопроцентных либералов. Ведь для многих людей Крым в Украине был немножко как Алжир в руках французов. В том смысле, я думаю, что Иосиф слушал бы разные аргументы, прислушиваясь к словам порядочных людей, бандитов он бы не слушал». 

Яков Гордин, главный редактор журнала «Звезда», вспомнил, что поэт был в ярости после вступления  советских  войск в Афганистан. «Он  говорил в одном из интервью,  что хотел бы поехать в Афганистан и там на стороне моджахедов водить, скажем, санитарную машину, не очень представляя себе характер тамошней войны, естественно, - И когда началась первая чеченская война, мы с ним как раз говорили в эти дни по телефону. Он был очень  мрачный, ясно было, что это его потрясло и, как минимум, чрезвычайно огорчило».

Для Путина Украина станет тем же, что для Брежнева Афганистан

Спросили Михника и о том, что несколько столетий земли Украины были в Польско-литовском государстве и в связи с этим имеют ли что-то общее с теми временами культурные коды нынешней Украины.  Михник ответил на вопрос гораздо шире: «Общие культурные корни русских, украинцев и поляков можно найти в языке. Но хочу сказать циничную вещь – я из той формации, которая ненавидела Сталина, но одно он сделал очень  хорошо – убрал 

(На фото: Директор Музея А.А.Ахматовой Нина Попова показывает Адаму Мухнику скамейку стукача в саду Фонтанного дома.)

из Польши ту часть Украины, которая была фрагментом нашего государства. И если бы мы сегодня не имели тех границ, какие имеем, мы бы имели Балканы в середине Европы. В Польше нет идей ревизионизма, и поэтому никому в голову не пришло, что Россия может аннексировать Крым. То, что сделал Владимир Владимирович, с моей точки зрения открытый путь к трагедии России. Я боюсь, что если для Брежнева Афганистан был исторический конец его концепции власти и государства, так для Путина Украина будет его Афганистан, и желаю, чтобы это бы произошло быстро и не было бы катастрофой. Я это говорю, как настоящий антисоветский русофил.
В Росси есть Жириновский, у нас тоже есть свои Жириновские, но думать, что Россия – это Жириновский – невозможно. У нас 3 миллиона голосов взял на выборах какой-то музыкант, совершенно безответственный. Так что моя страна, моя родина немножко одурела… 
Я думаю, что поляки – это русские Европы, а русские – поляки Евразии. 
Мы же из одной мафии, Андрей Битов говорил – русские либералы – это мафия, самая бессильная мафия в мире. 
Как говорят мои белорусские коллеги, демократическая оппозиция – это дружеский пир людоедов. И это нормально, это я везде видел».

Своё выступление Михник закончил чтением стихотворения Бродского «Рождественская песенка военного положения», посвященного интернированным польским друзьям Виктору Ворошильскому и Анджею Дравичу.

О демократии волн

Среди пришедших на вечер  в Фонтанном Доме была сестра Галины Старовойтовой Ольга. Ольга Васильевна вспомнила, как Галина Васильевна рассказывала ей о встрече с Бродским  под Стокгольмом в Швеции: «Это  был 92 год . Сестра вспоминала: «Я как идиотка, начала ему объяснять, какие фракции у нас  там в российском  парламенте,  но хорошо, что через минуту я поняла, что он смотрит на меня как на безумную». И она  сменила тему. Она плохо знала Одена,  но неплохо Фроста. И тут они нашли общий язык и Бродский сказал отчасти комплиментарно, но  фраза была такая: «Если вокруг Ельцина такие образованные люди, то у России есть будущее».

Михник на этот рассказ ответил короткой репликой: «Согласен».

Яков Гордин (на фото справа), соредактор журнала «Звезда», ведущий встречи, напомнил о стихотворении Бродского 1992 года «Подражание Горацию» и сказал, что это стихи очень тяжелого времени. Гордин отметил, что «Бродский был фанат идеи литературы, он никогда не был фанатом никаких политических идеологий. Он мог сказать, что он теперь « с партией Ельцина», когда существовал выбор между Ельциным и Зюгановым». И прочитал  «Подражание Горацию»:

Лети по воле волн, кораблик.

Твой парус похож на помятый рублик.

Из трюма доносится визг республик.                                         

Скрипят борта.

Трещит обшивка по швам на рёбрах.

Кормщик болтает о хищных рыбах.

Пища даже у самых храбрых

валится изо рта.

Лети, кораблик, не бойся бури.

Неистовей, но бесцельней пули,

она и сама не знает, в ту ли

сторону ей

кинуться, или в эту. Или

в третью. Их вообще четыре.

Ты в этом смысле почти в квартире;

владелец — Гиперборей.

Лети, кораблик! не бойся острых

скал. Так открывают остров,

где после белеют кресты матросов,

где, век спустя,

письма, обвязанные тесёмкой,

вам продаёт, изумляя синькой

взора, прижи́тое с туземкой

ласковое дитя.

Не верь, дружок, путеводным зве́здам,

схожим вообще с офицерским съездом.

Тебе привязанность к праздным безднам

скорей вредна.

Верь только подлинно постоянной

демократии волн с еённой

на губах возникающей в спорах пеной

и чувством дна.

Одни плывут вдаль проглотить обиду.

Другие — чтоб насолить Эвклиду.

Третьи — просто пропасть из виду.

Им по пути.

Но ты, кораблик, чей кормщик Боря,

не отличай горизонт от горя.

Лети по во́лнам стать частью моря,

лети, лети.

Встреча с Адамом Михником в Музее Анны Ахматовой состоялась 12 августа 2015 при поддержке Польского института в Петербурге. После встречи Адам Михник дал интервью Алисе Кустиковой («Новая газета в Петербурге»), ответил на вопросы корреспондента Росбалта, дал интервью русской службе Польского радио. О выступлении Адама Михника в музее Анны Ахматовой написали газета  «Мой район» (Анна Акопова) и Ольга Логош для piterbook.            Адам Михник в НИЦ "Мемориал", слева А.Д. Марголис. 13 августа 2015

13 августа главред "Газеты выборчей" принял участие в утреннем прямом эфире канала "Петербург". За три дня на прошлой неделе в Петербурге Адам Михник также встречался с редакцией журнала «Звезда», со старейшим переводчиком с польского Святославом Свяцким и своими друзьями в Научно-информационном центре «Мемориал»; впервые посетил Музей политической истории России и совершил водную прогулку по рекам и каналам. 

Переводчик и поэт, редактор журнала "Польский дом" Анатолий Нехай и Адам Михник

Адам Михник и поэт Андрей Чернов

Адам Михник и Гжегож Гауден, директор польского Института книги.