01.01.2014 | 00.00
Общественные новости Северо-Запада

Персональные инструменты

Память

Ольга Берггольц: «Неразрывно спаять тюрьму с блокадой...»

Вы здесь: Главная / Память / Культура памяти: Теория / Ольга Берггольц: «Неразрывно спаять тюрьму с блокадой...»

Ольга Берггольц: «Неразрывно спаять тюрьму с блокадой...»

Автор: Наталья Соколовская, "Новая газета" — Дата создания: 27.10.2009 — Последние изменение: 27.10.2009
Участники: Фото: Архив УФСБ по СПб и ЛО, Первая публикация "Новая газета"
Наталья Соколовская
Материалы из следственных дел ленинградского поэта Ольги Федоровны Бергольц (1910-1975) опубликованы 26 октября 2009 на петербургских страницах «Новой газеты». «Тюрьма — исток победы над фашизмом»

Источник: «Тюрьма — исток победы над фашизмом». Публикация Натальи Соколовской// "Новая газета в Петербурге", 26 октября 2009.

Полностью материал будет опубликован в одном из первых номеров журнала «Звезда» за 2010 год.

Когита!ру публикует текст с сокращениями.


В мае 2010 года исполняется сто лет со дня рождения поэта Ольги Берггольц

Натальей Соколовской был впервые получен доступ к засекреченному ранее следственному делу Ольги Берггольц.
«Не обнаруженное» двадцать лет назад дело сохранилось в архивах ФСБ в Петербурге, и хотя большая его часть до сих пор остается закрытой, автор публикации считает случившееся "прорывом".
 
«Вот и похоронили Ольгу, Ольгу Федоровну Берггольц». Первая строка рассказанной Даниилом Граниным истории о похоронах О. Берггольц 18 ноября 1975 года. Строка как строка. Но что-то в ней цепляло. Интонация. Цезура, прозой не предусмотренная. Обрыв. Пауза длиною в жизнь. Из этой паузы возник сборник «Память» (Азбука, 2009). Составить его было несложно: избранные стихотворения, книга «Дневные звезды». Сложно было остановиться, вынырнуть из этой уже не чужой судьбы. Особенно обжигали стихи, подписанные: «Январь 1939. Камера 33», «Апрель 1939. Одиночка 17», «Апрель 1939. Арсеналка. Больница», «Май. Одиночка 29».

То, что с 14 декабря 1938 года по 3 июля года 1939 О. Берггольц находилась под арестом, известно. Об этих днях сохранились и ее дневниковые записи. До последнего времени оставалось неясным, по какому делу она проходила, что собственно инкриминировалось будущей «Блокадной музе», «Голосу блокадного города».
В воспоминаниях современников осталась ироничная реплика Берггольц об обвинении ее «в пятикратных попытках убить Жданова». Первый запрос в КГБ с целью ознакомления с делом О. Ф. Берггольц был сделан 4 октября 1989 года и подписан заместителем председателя правления Ленинградской писательской организацией. Запись об этом есть в архиве критика Натальи Банк, хранящемся ныне в Российской национальной библиотеке. Надо полагать, инициатором запроса и была Н. Банк, близкий Ольге Федоровне человек, исследователь ее творчества.
27 ноября из КГБ пришел ответ (документ за № 10/28-015832): «В результате поисковой работы наличия в архивах КГБ МВД уголовного дела по обвинению О. Ф. Берггольц не обнаружено». Это странный ответ. Если и есть в отечестве организация, где не пропадает ничего, то это именно КГБ. Предположить, что человек там был, а дела на него не сохранилось, сложно.

Ответ из архивов КГБ МВД следовало принять на веру. Во всяком случае, попыток получить доступ к делу О. Берггольц больше не предпринималось (Н. Банк не стало в 1997 году).

Спустя почти двадцать лет, в августе 2009 года, в связи с готовящейся к выходу книгой стихотворений, прозы, дневников и писем О. Ф. Берггольц, было сделано еще одно обращение в Управление ФСБ по Санкт-Петербургу и ЛО с просьбой о получении доступа к делу. Сила инерции могла сработать и в этом случае: зачем запрашивать то, что уже «не обнаружено». Собственно, мысль повторно запросить следственные материалы принадлежит Д. А. Гранину. «Интересно было бы посмотреть на дело». - «Но ведь оно не сохранилось». - «А вы попробуйте».

И вот архивное следственное дело № П-8870 лежит передо мной на столе в одном из кабинетов на Литейном, 4.
Из «Справки о наличии сведений»:


«…Бергольц О. Ф. (в деле фамилия Берггольц везде пишется с ошибкой. — Н. С.) было предъявлено обвинение в том, что она являлась активной участницей контрреволюционной террористической организации, ликвидированной в г. Кирове, готовившей террористические акты над т. Ждановым и т. Ворошиловым; в том, что квартира Бергольц в г. Ленинграде являлась явочной квартирой террориста Дьяконова Л. Д., который в 1937 г. приезжал к ней и совместно с ней намечал план убийства т. Жданова, т. е. в пр. пр. ст. 58-8, 58-10 и 58-11 УК РСФСР.
Постановлением Управления НКВД ЛО от 2 июля 1939 следственное дело по обвинению Бергольц О. Ф. за недоказанностью состава преступления производством прекращено. 3 июля 1939 г. Бергольц О. Ф. из-под стражи освобождена».

Напомним, что статья 58-8 подразумевает «высшую меру социальной защиты» — расстрел.
О Леониде Дьяконове читаем в дневнике О. Берггольц от 20 мая 1942 года:
«Вчера были у Матюшкиной, тетки Тамары Франчески. Тамара — сестра Игоря Франчески и близкая подруга Леньки Анка, двух людей из шести, которые оговорили меня в 38-м году, и из-за них я попала в тюрьму. Они не виноваты, их очень пытали, но все же их показания чуть-чуть не погубили меня…»
Анк — журналистский псевдоним Л. Дьяконова. Упоминается его имя и в подготовительных материалах ко второй, ненаписанной части «Дневных звезд»:

«Это был 1931 год. Чума, холера, черная оспа. Там хранили воду в выдолбленных тыквах и пытались замостить почти болотистые улицы Алма-Аты <…> Все было далеко не только до социализма, до нормальной человеческой жизни…
   Но мы круто повернули, послушные дороге-пути, и сразу открылась сверкающая красота земли.
   — Вот, ребята, — сказал Ленька, — вот так мы войдем в социализм.
   И мы молча и безоговорочно согласились с ним…
   Это был 1931 год, мы были молоды, очень молоды, я и Коля (Николай Молчанов, муж О. Берггольц. — Н. С. ), приехавшие работать в казахскую газету, и друг наш Леонид Д. — сотрудник той же газеты. <…>»


Шестой лист из 226 листов, составляющих дело О. Берггольц, — «Постановление об избрании меры пресечения и предъявления обвинения».
Лист седьмой — ордер на арест № 11/046. Постановление утверждено комиссаром 2-го ранга Гоглидзе.

Комиссар Гоглидзе назван в дневниковой записи от 1 марта 1940 г.
   «...Я даже здесь, в дневнике (стыдно признаться), не записываю моих размышлений… Сам комиссар Гоглидзе искал за словами о Кирове, полными скорби и любви к Родине и Кирову, обоснований для обвинения меня в терроре. О, падло, падло.
А крючки, вопросы и подчеркивания в дневниках, которые сделал следователь? На самых высоких, самых горьких страницах!
Так и видно, как выкапывали «материал» для идиотских и позорных обвинений. И вот эти измученные, загаженные дневники лежат у меня в столе…»
  
Об изъятых дневниках, которые будут «загажены», тоже есть в деле. Лист восьмой. Протокол обыска. Под номером семь значатся «пятнадцать записных книжек», под номером десять — «девять тетрадей».
Неоднократно в деле встречается и фамилия И. Т. Мусатова, следователя следчасти УНКВД ЛО.

О Мусатове можно прочитать в набросках ко второй части «Дневных звезд».
«К главе «Узел». Внутритюремный допрос.
   (На внутритюремном допросе с Иваном Тимофеевичем Мусатовым.)
   Он добивается, чтобы я сказала, какие шифры я передала Лизе Косульниковой (Речь идет о шифре, придуманном О. Берггольц для связи с родными на воле. — Н. С.) <…> Мусатов говорит под конец:
   — Ольга Федоровна... Вы поступаете нечестно.
   Я взглянула ему прямо в глаза, и взгляды наши столкнулись и вошли друг в друга, — всепонимающий то был, единый взгляд людей.
   Взгляд людей друг другу в глаза, взгляд коммунистов — не боюсь сказать. И так мы говорили друг с другом не менее трех секунд, целую вечность.
   — Иван Тимофеевич, я поступаю честно, — сказала я, не отводя своего взгляда от его человеческого взгляда (коммуниста), — и вы понимаете это.
   — Я понимаю, — ответил он и опустил глаза на мое «дело»… И в то мгновение я увидела его веки: темные, темно-коричневые, в частых, выпуклых, вдоль идущих, набегающих друг на друга желтых морщинах, с черной полоской под глазным яблоком, усталые, страшные веки смертельно уставшего человека…
   Да ведь он устал... устал этот человек... Потому что он — тоже человек... (как с немцами)<…>
   — Ну так как же, значит, у вас в камере вы врагов народа не обнаружили?
   Мы вновь были не людьми, а следователем и подследственной, но то, что хоть на миг блеснуло между нами...»


Под Постановлением об избрании меры пресечения стоит три фамилии: лейтенанта ГБ Резникова, младшего лейтенанта ГБ Кудрявцева, младшего лейтенанта ГБ Дроздова.

<...>

Дневниковая запись от 14 декабря 1939 г.
«Ровно год тому назад я была арестована.
…Я сначала сидела в «“медвежатнике» у мерзкого Кудрявцева, потом металась по матрасу возле уборной — раздавленная, заплеванная, оторванная от близких, с реальнейшей перспективой каторги и тюрьмы на много лет…
   Ровно год назад К<удрявцев> говорил мне: «Ваши преступления, вы — преступница, двурушница, враг народа, вам никогда не увидеть мужа, ни дома, вас уже давно выгнали из партии».
   <…> Вот на днях меня будут утверждать на парткоме…»


Из кандидатов в члены ВКП/б/ Ольгу Берггольц исключали дважды. Первый раз, с последующим восстановлением, в мае 1937 года, когда она в качестве свидетеля проходила, вероятно, по делу Л. Авербаха или Б. Корнилова. Так, в «Постановлении о прекращении дела № 58120-38г. по обвинению Бергольц О.Ф.» читаем (синтаксис и стиль оригинала сохранены): «…Что же касается показаний Бергольц, данных ею во время допроса в качестве свидетеля в июле м-це 1937г., где она показала, что является участником троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации, являются, как установлено следствием, показаниями вынужденными, даны в состоянии очень тяжелого морального и физического состояния, о чем свидетельствует тот факт, что сразу же после допроса Бергольц попала в больницу с преждевременными родами». Второй раз исключили, когда она уже находилась в тюрьме, оговоренная Л. Д. Дьяконовым, И. Г. Франчески, А. И. Семеновым-Алданом.
<...>

Спустя годы она делает наброски об этом времени для второй части «Дневных звезд»:
   «Мои даты: 7/XI-37.
   Меня выгнали из демонстрации.
   «Ничего. Я не сержусь на вас. Я еще напишу о вас такое, что вы будете плакать над этим. Парикмахер, который стрижет меня сейчас, когда-нибудь будет гордиться этим…»


Тогда, в 1937-м, «обошлось». В мае выгнали из кандидатов в члены ВКП/б/, потом с октябрьской демонстрации (но, кажется, и тюрьму ей было бы пережить легче, чем эту несправедливость!), а в ноябре выгнали и с «Электросилы» (с 19 декабря 1937 г. по 1 сентября 1938 г. она работала учительницей в школе, даты известны из хранящейся в деле характеристики, данной с места работы по запросу следственной части облсуда).

В апреле 1938 года Берггольц действительно была восстановлена как кандидат в члены ВКП/б/ и возвращается на завод.

О повторном исключении в деле имеется Выписка из протокола № 57 заседания Бюро РК ВКП/б/ Московского района по партийной организации завода «Электросила» им. Кирова (лист 182) от 5 января 1939 г.:
«Бергольц Ольга Федоровна, г./рожд. 1910, кандидат в члены ВПК/б/ с 1932 года, к/карт. № 0478579, национ. — русская, соц. положение — служащая, работала редактором-автором истории завода «Электросила». Бергольц О. Ф. арестована органами НКВД, как враг народа.
   П/организация завода исключила Берггольц из рядов ВКП/б/.
   Постановили: Берггольц О. Ф., как врага народа, арестованную органами НКВД, из кандидатов ВКП/б/ исключить».


Вернемся к справке от 27 ноября 1989 г., выданной КГБ на первый запрос о деле О. Ф. Берггольц:

«С 8 апреля 1939 года находилась во внутренней тюремной больнице (причина болезни не указана), откуда была направлена в Областную больницу для составления заключения. Возвращена 22 апреля 1939 года».

…Двух детей схоронила
   Я на воле сама,
   Третью дочь погубила
   До рожденья — тюрьма...
   (Апрель. Арсеналка. Больница)

Вот и причина «болезни».
Большая часть листов дела вдета в конверты из плотной коричневой бумаги, по-прежнему недоступна. Но даже те немногие «незапечатанные» страницы драгоценны, они свидетельства «крестного пути» большого русского поэта и патриота своей Родины в самом высоком и незамутненном значении этого слова — О. Ф. Берггольц. Хочется поблагодарить С. В. Чернова, заместителя начальника Службы регистрации и архивных фондов УФСБ по Санкт-Петербургу и ЛО, за предоставленную возможность ознакомиться с архивным следственным делом О. Берггольц.

«Неразрывно спаять тюрьму с блокадой» — одна из записей ко второй части «Дневных звезд». Но тюрьму она «спаяла» — еще шире — с войной. «Тюрьма — исток победы над фашизмом. Потому что мы знали: тюрьма — это фашизм, и мы боремся с ним, и знали, что завтра — война, и были готовы к ней».
 
 …И под огнем на черной шаткой крыше
   ты крикнул мне,
   не отводя лица:
   «А если кто-нибудь из нас...
   Ты слышишь?
   Другой трагедию досмотрит до конца»...

Все трагедии века Ольга Берггольц досмотрела до конца.

Наталия СОКОЛОВСКАЯ

 

comments powered by Disqus