Новая сцена ТЮЗа создана для экспериментальных работ, ярких театральных премьер и, возможно, станет площадкой, где смогут показывать свои самостоятельные работы артисты театра.

Для Волкострелова это уже четвертая работа в стенах ТЮЗа. Ранее были выпущены спектакли: «Злая девушка», «Танец Дели», «Беккет. Пьесы». Режиссеру удалось собрать вокруг себя команду единомышленников, заразить своей театральной методологией и мышлением. В спектакле «Розенкранц и Гильденстерн» принимают участие два артиста – Иван Стрюк и Андрей Слепухин, занятые не только в тюзовских работах Волкострелова, но и играющие в спектакле театра Post «Поле».

Режиссер отталкивается от шекспировского «Гамлета», обращается к пьесе Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», но на этом не заканчивает свой поиск. Он помещает персонажей пьесы в 1984-85 года, главным хронотопом делая всемирно известный матч между Каспаровым и Карповым, который длился пять месяцев и закончился ничьей. Персонажи спектакля сидят за шахматной доской и ведут различные диалоги, затрагивая не только философские, но и бытовые темы.

На экране появляется дата, рождается новый день, но ничего не меняется глобально. Темы разговоров различны, но люди заключены в узкие рамки бытия. Бытия монотонного, приносящего новую информацию и события, но однообразного, если взглянуть на него обобщенно и со стороны. Рассвет согревает сценическую площадку и людей, ждущих чуда, зачинает новый-старый день. Природная безмятежность наполняет красками человеческое существование, а молчаливый рассвет может рассказать гораздо больше, чем человек. В финале спектакля на полотне видеопроектора появляется запись – «Любой другой день», и эта абстракция мгновенно перебрасывает мостки с частного на общее, укрупняя план. Венчающий спектакль вопрос: «Есть здесь кто-нибудь?», - задан с целью понять, в какой системе координат живет герой. Мир отвечает тишиной, а оппонент, с которым велась беседа, умолкает, оказываясь альтер-эго персонажа.

Дмитрий Волкострелов поставил спектакль о зыбкости человеческих представлений и ограниченности возможностей, некой безысходности жизни. Диалоги, которые ведут персонажи, построены на документалистике 1984-1985 годов. Из них мы узнаем о простых людях, совершивших удивительные открытия и всецело отдающихся работе, о том, как ухаживать за волосами и какова политическая ситуация в стране. Все эти новости часто заполняют человека, становясь его главным содержанием и отодвигая на второй план зерно личности. Розенкранц и Гильденстерн – Карпов и Каспаров – Стрюк и Слепухин - играют в шахматы, каждый разрабатывая свою стратегию игры. За чередой проигрышей одного начинаются ничьи и победы другого, что мгновенно меняет расстановку сил и отношение к жизни. Интервью шахматистов, рассказывающих о том, как важна выдержка, размышления о том, как проходят партии, не просто рисуют игровые стратегии, но и повествуют о жизни. В дополнении к этому в спектакле звучат вопросы из анкеты, которую заполнял юный Марсель Пруст. Ответами на вопросы: «Ваш девиз?», «Качества, которые Вы больше всего цените в женщине?», «Ваша идея о несчастье?», оказываются шахматные ходы. Человеческие вкусы и предпочтения, мысли и поступки находятся в определенной системе координат – ведь на шахматном поле всего 64 клетки. Но человеческая жизнь, как и шахматы, позволяет разыгрывать различные комбинации. Ведь легендарный матч не определил чемпиона мира, но очень много поменял в жизни Каспарова и Карпова и тех, кто наблюдал за шахматным поединком.

Из пьесы Стоппарда в спектакль перешло игровое начало: орлянка и игра в вопросы-ответы. В этих философски-абсурдных сценах герои размышляют о случае и случайности, репрезентируют умение вести интеллектуальные битвы. Помимо этого, в спектакль включены документальные фрагменты - выписки из газет, энциклопедий, интервью. Все это рождает спектакль, в котором смешались различные реалии и персонажи, времена и события. Но спектакль имеет четкий философский манифест: Волкострелову интересна жизнь, наполненная различными подробностями, монотонность, некрасивость, тишина. Язык, каким бы разговорным и заштампованным он бы не был, - поэтичен и прекрасен. Режиссер любит жизнь, акцентируя зрительское внимание на том, на что, в принципе, никто его не обращает. Подчеркивая длинноты, бессодержательность и пустоту разговоров, он напоминает о необходимости жить и любить здесь и сейчас.

Елизавета Ронгинская