В Фонд «Право Матери» пришло письмо от Кузьменко Михаила Владимировича:

«Мой сын, Кузьменко Денис Михайлович (1991 г.р.), 2 декабря 2009 был призван на срочную службу Мурманским военкоматом. Оказался в Ломоносовском районе, Большая Ижора. Там же была присяга, которую он принял через 7 дней после того, как был призван в Вооруженные силы. О том, что он принял присягу, мы узнали спустя 2 недели, когда Денис попал в часть. Звонить родственникам по телефону не разрешали. В учебке забрали необходимые вещи, а берцы (он носил 44 размер) поменяли на старые, 43 размера. Денис имел 3 степень плоскостопия и из-за маленькой и тесной обуви растер ноги до глубоких ран. Раны загноились, поднялась температура 39 градусов. На построении от высокой температуры падал в обморок, помощи оказано не было. В госпиталь не направили, всех срочно отправляли по частям (причем, увозили ночью). На постоянное место службы был направлен в Ленинградский военный округ, в/ч 90450 «Ю» п/о Керстово 11 декабря 2009. В части разрешалось ему иметь при себе телефон, и в свободное время он мог связываться с родителями.

Неоднократно рассказывал нам, что когда был в учебке, пугали дедовщиной в этой части, куда их повезут, говорили, что там молодые ребята убегают и даже вскрывают вены. Когда приехал в эту часть, оказалось правдой.

При поступлении в часть медиками не осматривался, никаких мер для лечения приобретенных в учебке заболеваний не принимали. Неоднократно сын жаловался, что растертые ноги не заживают, раны сочатся, гниют. Мы заставляли его идти в санчасть, к медику, но он говорил, что без сопровождающего нельзя. Обращался к непосредственному командиру подразделения, но он ему отказывал в помощи, ссылаясь на то, что это не существенная болезнь, все пройдет само собой. Из-за больных ног в строю бежал последний. За это постоянно били по ногам, а затем заставляли приседать 600 раз, в качестве наказания выполнял физические упражнения до изнеможения. Старослужащие практиковали «прописку», делали «лося». Заставляли убирать руки за голову в «замок», тело расслаблялось, и самый здоровый амбал со всей силы бил в центр груди. Это делали и моему сыну, об этом он жаловался мне по телефону. Били в разные места тела, в основном целились в почки, печень – где больнее; в этом был для них эффект, если человек корчится. Мы возмущались: «Что за бардак, где командиры?», а он ответил: «Тут такие законы». Просил сына назвать фамилии тех, кто бил, он сказал, что многих еще не знает, а также их предупредили, что если пожалуетесь родителям, будет еще хуже.

Зима была холодная и снежная, а командиры заставляли ребят чистить машины – «мазы» от снега руками, а снег с территории плаца убирали ведрами, так как лопат не хватало. На морозе находились по 4 часа. После чего одежда и ноги были сырыми, в строю ждали полковника более 2-х часов, на морозе 20 градусов. Мой сын заболел, поднялась температура 39, никто из командиров, а также фельдшер Тестова помощи не оказали, ссылаясь на то, что в медпункте медикаментов нет, только зеленка. Таблетку анальгина дали сослуживцы. От службы отстранен не был. 10 дней с 1-10 января санчасть не работает, каникулы. Послали ему денежный перевод на сумму 500 рублей, он просил эти деньги, чтобы купить лекарства, через гражданский персонал части, а также для покупки продуктов на новогодний стол. Офицеры в этой части не везут ребят на почту, а заставляют бежать за своей машиной туда и обратно в мороз и ветер. Денис больной бежал 2 км на почту и обратно, чтобы получить перевод, а потом спустя неделю то же самое за посылкой.

5 января моего сына вне очереди, не по графику поставили в наряд, так как очередной дежурный заболел. В это время мой сын тоже был больной, сильно кашлял, но все же его утвердили дневальным. Перед нарядом фельдшер Тестова телесного медицинского осмотра не проводила. Командиры проверяли только внешний вид и знание устава. На здоровье солдат внимание никто не обращал.

Стоял ночью на тумбочке, сильно кашлял, не переставая. Это не понравилось старослужащим и раздражало дежурного Подмурного. Тогда Подмурный и «деды» подошли к моему сыну и с матами попытались надеть на него противогаз, но он им этого не позволил. После чего они его избили, били в основном в грудь, живот, по пояснице. В смену дежурства Дениса, ночью проходил дежурный (полковник) по гарнизону с проверкой. Сын ему делал доклад, который прерывался удушливым кашлем, но этот полковник не обратил никакого внимания на кашель и не отстранил от наряда. Об этом мы узнали от сына на следующий день по телефону, еще сказал: «Было очень больно и обидно, но я это выдержал, очень сильно болит в груди». Мы были этим возмущены, посылали его и к командирам, он ответил не надо, будет еще хуже, если я буду жаловаться.

Я спросил: «Денис, этот дежурный Подмурный преследует тебя?» Просил рассказать обо всем командирам, но сын сказал, что про него (Подмурного) все знают, его даже свои сослуживцы боятся.

11 января 2010, в 16.00 мой сын позвонил мне. На самочувствие не жаловался, был в хорошем настроении. Маме сказал: «Пойду выбивать зарплату за 2 месяца, многим уже выдали, а нам семерым тянут, не дают. Отвечают, что деньги крупные, разменять негде». Мама сына предупредила, что не надо из-за денег ссориться, а то будет хуже. Денис ей сказал: «Мам, я же за свое волнуюсь».

Этот факт остается для нас не ясным, получил он деньги или нет? Обещал еще позвонить вечером. Сказал, что заступает в суточный наряд дневальным по подразделению. А 12 января нам пришла телеграмма о смерти сына. Что случилось в эту ночь – загадка. Есть большие сомнения, что все было совсем не так, как написал в разбирательстве командир части полковник Лымарь И.М.

Анализируя заключение Лымаря И.М., понимаем, что оно написано и составлено с «удобной, выгодной» для командования трактовкой действий подчиненных. 18 января 2010 г. моя сестра, Сопрунова Е.А., в присутствии многих свидетелей звонила и вела переговоры с рядовым этой части (фамилию свою он не назвал, сказал «боюсь»). Просила его рассказать о произошедшем, он пояснил, что в ночь с 11 на 12 января было тихо, по казарме никто не ходил. А в 5 часов утра он проснулся от шума, пошел в туалетную комнату и увидел там, что Денис еле стоит на ногах, одежда его была вся в грязи, а майор Калюк и сержант Подмурный поливали его из крана холодной водой, приводили в чувства. Далее он пояснил: «Когда я это увидел, испугался, в туалет не зашел, а поспешил быстро уйти». Около 7 часов утра, майор Калюк С.Л., вызвал «скорую» и Дениса увезли в больницу. Сказал, что есть и другие свидетели, но говорить об этом он боится. Далее моя сестра звонила и связывалась с врачом приемного покоя Кингисеппской ЦРБ. Ей сказали, что «Кузьменко Д.М. поступил 12 января в 8 часов 10 минут с диагнозом менингококковая инфекция и помещен в реанимационное отделение». Сестра задала вопрос: «А вы как считаете, какому диагнозу соответствует его состояние?» Ей ответили: «Мы много о чем думаем, но это не инфекция» и повесили трубку. Представиться врач отказался.

16 января 2010 г. мною было подано заявление о возбуждении уголовного дела по факту гибели моего сына, 11 февраля 2010 в отношении командира группы зенитных дивизионов в/ч 90450 гв. подполковника Макарова А.С.

Возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 293 УКРФ за № 07/04/0019-10. 12 апреля 2010  дело было прекращено.

На протяжении двух месяцев, пока длилось следствие, следователь Томей Ю.С. постоянно уклонялся от общения с нами, происходили постоянные задержки в рассмотрении наших ходатайств, о ходе следствия нас не информировал.

Постоянно ссылался на незнание закона и консультацию с вышестоящим начальством. Нам приходилось жаловаться на следователя в вышестоящие организации, но все документы, собранные нами, неизменно, по инстанции возвращались на исходную точку, к следователю Томею Ю.С., где неделями пылились на его столе. Также я не могу у следователя выяснить вопрос, откуда и где военнослужащие-сопровождающие, а в частности, подполковник Нароев Сергей Михайлович, получил выписку-заключение для транспортировки тела за пределы Санкт-Петербурга, от 13 января, в которой указано, что признаков инфекционных заболеваний не установлено, а диагноз поставлен один: «острая сердечная недостаточность». Хотя в других документах стоит диагноз «менингококковая инфекция». Выписка заверена экспертом Сысоевым В.В.

Согласно показаниям заведующего БСМЭ в г. Санкт-Петербурге Сысоева В.Е. следует, что в их учреждении Сысоев В.В. не работает, а на заключении стоит не его личная подпись, а реквизиты печати не соответствуют действующей печати БСМЭ. Даже о прекращении уголовного дела мы узнали с месячным опозданием, до этого находились в полном неведении. Во время экспертизы в г. Мурманске к нам вышел медик бригады экспертов (фамилию не назвал) и сказал, что «все очень плохо, совсем не так, как пишут питерцы, он не сам умер, ему помогли». Мы только успели спросить: «А в акте это будет отражено?», он ответил «да».

Отец погибшего просит журналистов поддержать его, предав огласке эту историю.

Фонд "Право матери" (Москва): (495) 606 05 81.