Начало XXI века можно охарактеризовать как время самых разнообразных межгосударственных и региональных конфликтов, сопровождающимися тем, что принято называть информационными войнами. Этот термин имеет достаточно длинную историю и восходит, конечно, к столкновению различных идеологий и пропагандистских доктрин, соответствующих разнообразным общностям людей. Это пропагандистские войны политических группировок как внутри государств, так и между государствами. Как правило, они разгораются во время всевозможных избирательных компаний, конфликтов разного уровня, и чем менее демократичное устройство государств, тем более жесткий характер таких информационных противостояний. Межгосударственные конфликты и противостояния, образование всевозможных альянсов и союзов также чаще всего сопровождаются информационными войнами.

Вообще термин «информационная война» – это несколько лакирующий, или цивилизующий то, что в действительности является пропагандистскими войнами. Но не все хотят признаваться в том, что они занимаются пропагандой, а потому и используют эту сглаживающую формулу – «информационная война». Но, как правило, информации в таких войнах очень мало.

Чуть менее 100 лет назад наиболее откровенно о пропаганде заговорил Владимир Ульянов (Ленин) – первый диктатор России. Его Декрет о печати заложил основы пропагандистского потенциала в нашей стране на 70 лет. В эту эпоху возникли радио и телевидение, которые в нашей стране решали главным образом пропагандистские задачи, которые ставил перед СМИ коммунистический режим.

И не то чтобы предыдущая история была информационным раем в российских СМИ. Страна была империей, традиционной монархией, и в СМИ, как правило, размещалась информация, угодная властной элите. Но и относительная ограниченность контингента потребителей продукции СМИ не очень беспокоила власти.

Во время прихода в Германии к власти Гитлера и нацистов режимом была остро востребована машина пропаганды. Геббельс уловил достоинства радиовещания, когда трансляции пропагандистских программ легко достигали цели за счет звучавшего голоса, которому люди легко доверялись. И прямые трансляции выступлений вождя сделали свое дело. Именно благодаря безальтернативной пропаганде удалось в короткие сроки оторвать германский народ от высокой немецкой культуры и превратить его в послушное орудие злобного маньяка.

Аналогичные ситуации в прошлом веке складывались во многих странах с диктаторскими режимами. Это Испания, Италия, Португалия, да и в других европейских странах того времени доминировали авторитарные и тоталитарные режимы. Кроме, пожалуй, Великобритании. Пропагандистские войны бушевали во время испанской гражданской войны. Они осуществлялись со всех сторон скрытых и явных участников конфликта, и подчас в них принимали участие различные группировки и сообщества в этих странах. Именно тогда вошло в обиход понятие «пятой колонны» как символа предательского тайного антидемократического движения. Это было странное время, когда в моду вошли военизированные диктатуры, в которых вожди щеголяли в военной форме, с авторитетом удачливых и все знающих и умеющих генералов, защищающих жителей от внешних угроз и внутренних врагов.

Репрессии по отношению к инакомыслящим и неблагонадежным, и вообще – против кого надо – становилось нормой. Как правило, подобные режимы успешно пользовались такого рода пропагандой достаточно длительно, используя пропаганду и запугивание собственного населения перспективой смены власти, которая непременно приведет к краху того благополучного мира, в котором якобы живет страна под руководством действующего вождя.

Так продолжалось до конца прошлого века. Хотя после Второй мировой войны человечество выработало определенные рецепты предотвращения скатывания государств в тоталитаризм или авторитаризм. И теперь сторонники такого рода режимов включили механизмы имитации демократических режимов. Эти новые вожди и незаменимые руководители проводят имитационные выборы, устраивают «многопартийные» парламенты и иные вроде бы признаки демократии. Они больше не носят военных мундиров, а приличные костюмы. Они не включают грубых репрессивных механизмов. С оппонентами расправляются иногда методом террора, но к этим расправам власть якобы не имеет отношения. Ну, а если кого-то и подвергают тюремному заключению, то, как правило, по сфабрикованным делам, не имеющим отношения к убеждениям оппонентов.

Как правило, они обвиняют другие страны, в которых пробивается в СМИ информация о реальном положении в диктаторских режимах, в ведения против них информационных войн, и даже требуют, чтобы власти этих стран предпринимали меры административного давления на такие СМИ, которые публикуют неугодную режиму информацию. Они автоматически переносят сложившуюся модель контроля власти над СМИ на демократические страны, где СМИ независимы от власти, и все конфликты между СМИ и другими субъектами прав решаются в суде или в органах саморегулирования СМИ.

Теперь в диктаторских режимах властные элиты ищут все новые приемы использования пропагандистского потенциала СМИ. 

Но ситуация на информационном пространстве за последние 15 лет серьезно изменилась. Интернет завоевывает все больше места в информационном пространстве и создает почти везде огромный новый информационный пласт, который становится доступен все большему кругу людей. Такое положение усложняет деятельность пропагандистских механизмов, и потому включаются механизмы дискредитации более или менее заметных оппонентов власти. При этом реально пытаться разоблачать и опровергать эти механизмы дискредитации оказывается для оппонентов весьма проблематично. В большинстве стран с имитационными демократиями большинство населения черпает информацию из телевизионных программ, которые обычно жестко контролируются властью.

Пропаганда теперь ориентирует население к прошлым героическим эпизодам из истории страны, к военным традициям. Как ни странно, это отвлекает внимание потребителей информации от более актуальных проблем современности. Как объяснить своим гражданам, что в стране-оппоненте уровень жизни выше и жизнь комфортнее? Вот, оказывается, и по результатам социологических исследований, например, Левада Центра, что некая модель мобилизационного состояния общества довольно легко отвлекает общественное мнение от этих фактов. Вину такое положение тем или иным пропагандистским способом власти возлагают как раз на ту страну, где условия жизни населения и комфортнее, и богаче. Как во всех пропагандистских моделях, работают простые рецепты и обязательства, пропаганда ведется как бы от большинства населения и для большинства.

И, конечно, предпринимаются меры по ограничению информационных возможностей оппонентов. От модели жесточайшего ограничения использования интернета, как в Северной Корее, до режима серьезных ограничений, как в Китае. Чуть более цивилизованным может быть также и постоянный контроль за контентом с введением всевозможных запретов под соусом борьбы с терроризмом и т. п. поводов, которые в реальности принимают самые причудливые формы.

Очевидно, что открыто в наше время противиться процессам демократизации сегодня практически не решается ни один авторитарный или тоталитарный лидер. Эти новоявленные отцы наций вынуждены мимикрировать, и пропагандистские механизмы в этих обстоятельствах существенно меняются, однако это не должно никого вводить в заблуждение. Эти режимы должны быть все-таки реформированы в направлении реальной демократии и свободы. И потому страны с устоявшейся демократической традицией призваны постоянно активно демонстрировать стремление к свободе и независимости СМИ от властей. Но время выдвигает новые вызовы, главный из которых – международный терроризм. И возникает новая проблема – что важнее: свобода или безопасность? Решения этой дилеммы пока нет. Многие предпочитают определенный уровень ущемления свобод во имя безопасности. А исторический опыт прошлого века показывает, что с утратой свобод, как правило, проигрывает и безопасность.

Фото автора отсюда