В советское время школьников по праздничным датам водили на экскурсии по ленинским местам. В Ленинграде было более десятка мемориальных мест, связанных с жизнью Ленина. В основном это квартиры, в которых он когда-то останавливался. Пионеры-следопыты под руководством старших товарищей – коммунистов и комсомольцев – встречались с ветеранами, видевшими живого Ильича, собирали информацию о революционном прошлом и о большевистском подполье. Вспоминается анекдот того времени: «Пионеры Выборгского района Ленинграда нашли неизвестную ранее конспиративную квартиру Ленина. Квартира была настолько засекречена, что о ней не знала даже Крупская».

Ещё одно малоизвестное место, связанное с жизнью Ленина, я посетил в 1982-м. После ареста меня поместили в Следственный изолятор КГБ на Шпалерной, 25. По этому адресу в камере № 193 в 1896-м сидел будущий вождь большевистской революции. Его камера при советской власти формально принадлежала Музею Ленина. Она была обустроена так, как будто Ильич всё ещё продолжал в ней сидеть и только на время вызван к следователю для допроса. Всё было как при нём – аккуратно застеленная «шконка», табуретка, тумбочка, у окна антикварный чугунный унитаз ХIХ века. Казалось, Ленин вот-вот вернётся с допроса и займёт своё заслуженное место.

В 1982-м в эту камеру заключённых не сажали, только иногда заводили туда для «шмона». В камерах, соседних с ленинской, заключённых тоже не было. 192-ю занимал «лепила» (тюремный врач), а в 194-й находилась кладовая, в которой хранились кровати-раскладушки, матрасы и одеяла.

Раньше я видел изображение ленинской камеры на рисунке Николая Жукова, иллюстрировавшего детские книжки про Ильича. Камера у Жукова была похожа на настоящую, только окно художник-соцреалист уменьшил до размера форточки. Ленин на рисунке сидел на табуретке и что-то писал. Наверное, что-нибудь антиправительственное. Может быть, книжку «Развитие капитализма в России». Её Ильич начал писать, сидя в камере, и царская охранка особо не возражала. Главным шедевром Жукова, однако, был не этот рисунок. На всю страну он прославился оформлением пачки для папирос «Казбек». Изображённый на ней лихой всадник, скачущий на фоне кавказских гор, заражал своей энергией и вызывал желание взять папиросу из этой пачки даже у некурящих.

Здание тюрьмы на Шпалерной построено в форме квадрата. В центре этого квадрата находится внутренний двор, в который выходят окна камер. В середине внутреннего двора во времена моего заключения размещался окружённый железобетонными стенами загон, разделённый на шестнадцать отсеков (прогулочных камер). В этот загон нас выводили по утрам на прогулку. Утренний променад продолжался один час. Из прогулочного загона окна камер были хорошо видны. Ленинское выделялось на фоне остальных тем, что на нём не было «намордника». На окнах всех остальных камер КГБ установил «намордники» – жалюзи из параллельных металлических полос, вваренных в железную раму. Поскольку ленинская камера была музейным экспонатом, никакие новации на неё не могли распространяться. Царская охранка установить «намордники» не додумалась, а КГБ вторгаться в музейное пространство не решился. Органы госбезопасности чтили память вождя большевиков, по инициативе которого они появились на свет.

Прогулочного загона при Ленине тоже не было. Этот архитектурный шедевр – плод творческой фантазии КГБ. Любопытно, что сверху загон был бдительно затянут мелкой металлической сеткой. Эта сетка предназначалась для того, чтобы зэки из соседних камер не могли перебрасываться «ксивами». Водосточные трубы, спускавшиеся с крыши во внутренний двор, на высоте нескольких метров от земли были опутаны колючей проволокой – ещё одно проявление бдительности (или идиотизма) КГБ.

В 1982-м я оказался в камере № 197, недалеко от ленинской. Если бы мы с Ильичом сидели в одно время, то перестукиваться через стенку, используя тюремную азбуку, нам бы не удалось. На Шпалерной, 25 была прекрасная библиотека, в которой оказалось первое издание Большой советской энциклопедии. В одном из томов энциклопедии имелась статья о тюремной азбуке и подробно объяснялось, как её применяли революционеры при царском режиме. Грех было не воспользоваться подсказкой из библиотечной книги. При помощи этой азбуки я пытался установить контакт со своими соседями, сидящими за стенкой. В качестве инструмента для перестукивания идеально подходил карандаш.

В камере Ленин сидел в одиночестве, нас же, зэков 1980-х, держали по два-три человека. Мои сокамерники (среди них преобладали контрабандисты) не могли простить Ильичу не столько учинённую им революцию, сколько то, что он получал в тюрьме молоко и сметану. Более того – Ленин пытался при помощи столь ценных продуктов питания писать тайные письма на «волю». В тюремной библиотеке зэки, сидевшие со мной, брали воспоминания Крупской, в которых она об этом рассказывала. Советские заключённые о такой роскоши и мечтать не могли. В этом они винили Ленина и всех остальных большевиков, его последователей.

Молоко Ильич наливал в вылепленную из хлебного мякиша чернильницу, которую проглатывал, когда надзиратель заглядывал в камеру. Про эту чернильницу писала не только Крупская, но и Зощенко, и другие авторы, а безвестные сказители из народа сочиняли о ней анекдоты.

Между жизнью в тюрьме и «вольной» жизнью глубокая пропасть. То, что на «воле» обыденно и привычно, за решёткой становится недоступным. За время пребывания в советской тюрьме можно забыть не только вкус, но и цвет молока и сметаны. Зато даже через много лет после освобождения невозможно забыть тюремную «хавку» – кто её не пробовал, тот не поймёт. В нормативном русском языке нет слов, которыми можно было бы описать специфические достоинства тюремной кухни. В тюрьме лучше, чем где-либо, умеют из вполне съедобных исходных продуктов изготовить такую тошнотворную несъедобную «хавку».

Мои сокамерники постоянно менялись. Сроки они получали, как правило, немаленькие. С тех пор прошло много лет, и они уже успели освободиться. Молока и сметаны у них теперь больше, чем у Ленина. За это время ушёл в историю Советский Союз. Музей Ленина давно закрыли, и его камера, вероятно, используется сейчас по своему прямому назначению. Интересно, кто сидит в этой камере сегодня? Кто занимает историческую ленинскую «шконку»? А вдруг это будущий вождь какой-нибудь новой революции, такой же неожиданной, как и все прочие, и такой же беспощадной ко всем без разбора?

2015