Лев Усыскин. SOCHI ZOIY
Утвержденный и опубликованный несколько дней назад официальный логотип Сочинской олимпиады – 2014 вызвал в среде профессиональных дизайнеров довольно сильную – нет, не полемику, конечно же – о чем тут полемизировать? – но, так сказать, эмоцию.
В самом деле, как-то до конца не верилось, что Российское государство даже ради такой несложной, но политически важной задачи не сможет изыскать способа сделать хорошо. Ведь решали же эту задачу успешно другие страны… И тем не менее, мы получили то, что получили: абсолютно непрофессиональную поделку уровня выпускника детской художественной школы. Очередной национальный позор. В общем, если бы это не было столь грустно – то было бы даже смешно: достаточно сказать, что надпись этого лого по-английски – SOCHI-2014 так и хочется прочесть то ли как sochi zoiy, то ли как sochi zoly, то ли как "сосни зойю", то ли еще как. Изображение года читает как угодно, только не как 2014. Во всяком случае, все интернет-домены похожего рода были раскуплены в первые же часы, после объявления логотипа!
При этом говорят, что победившая в конкурсе иностранная компания Interbrand получила за данную работу около 1 млн долларов. А ведь в конкурсе участвовало несколько сильных и авторитетных отечественных дизайнерских бюро с отличной репутацией и солидным портфолио, предложивших немало вариантов – среди которых были хорошие и даже очень хорошие (согласно солидарному мнению коллег по дизайнерскому цеху.).
Так что же случилось? Вернее – почему случилось именно так?
Первый, напрашивающийся с ходу, вариант объяснения – виновата всегдашняя коррупция. Приняли, мол, предложение, сопровождавшееся наибольшим "откатом". К таковой мысли склоняет не только общий опыт знакомства с нравами и обычаями наших государственных заказчиков, но и характерное предпочтение иностранца – как известно, в условиях трансграничного перевода денег за услуги организовать отдельные персональные ручейки для тех или иных уважаемых чиновников гораздо проще технически.
И, все-таки, подобное объяснение в полной мере объяснением не является: откаты откатами, но ведь и дельные бюро тоже могут дать откат так же легко, как и бездельные. Да и выступающий в роли заказчика чиновник вполне может, не пренебрегая откатом, выбрать еще и работу приемлемого качества – он в данном случае диктует правила игры в полной мере. Наконец, существует весьма частая в нашем отечестве схема, когда близкий к госзаказчику организатор откатов, получая заказ, нанимает на субподряд настоящего квалифицированного исполнителя, который, пусть и на условиях, далеких от объявленных государством, но более или менее грамотно делает свое дело. И все-таки – результат всякий раз, когда наша "властная вертикаль" заказывает творческую работу, заведомо ужасный: вспомним хотя бы любой на выбор пример постерной "социальной" рекламы в нашем городе. Или с помпой представленную народу новую военную форму от Юдашкина. Или даже дизайн российских денежных знаков, имеющих нынче хождение…
В чем же дело? Почему когда-то давно, в былые эпохи, государство вполне было в состоянии заказывать творчество на максимальных имеющихся высотах – и петербургские ансамбли правительственных зданий вошли в учебники архитектуры, а, скажем, мундиры русской армии во времена Петра Третьего были, по общему мнению, специалистов-униформистов, самыми функциональными и при этом красивыми в тогдашнем мире.
На мой взгляд, проблема здесь вообще не в выборе заказчика. И, тем более, не в деньгах. Суть происходящего сконцентрирована во взаимодействии заказчика с исполнителем, которое в большей степени определяется природой и культурой заказчика и влияет на результат, порой, не меньше, а больше даже, чем собственно талант исполнителя.
В одной книге по истории архитектуры начала 20 века, мне некогда встретилась мысль, примерно следующего содержания: великой удачей было то, что у Федора Шехтеля был заказчиком Рябушинский, а у Антонио Гауди – Гуэль. Без этого таланты обоих архитекторов имели риск не раскрыться в полной мере. Верность данного замечания я до некоторой степени наблюдал вскоре собственными глазами, когда с интервалом в неделю посетил впервые сначала Будапешт, а затем Братиславу. Оба этих крупных города бывшей Австро-Венгрии имеют характерный район, застроенный во времена Шехтеля и Гауди – однако, столица богатой Венгрии и отсталой Словакии были во всех отношениях несравнимы.
Богачи Будапешта – эти купцы и земельные магнаты, опьяненные к тому же идеей национального (читай – антинемецкого) возрождения, по всей видимости, вели себя следующим образом. Пригласив из Вены авторитетного архитектора, начинали тут же "водить его рукой": сделай, пацан, вот так и вот так – я, мол, плачу бабки и слово мое – закон! А существенно более малочисленные, менее богатые и амбициозные братиславские заказчики, собрав деньги на тех же венских архитекторов, похоже вели себя иначе: пожалуйста, маэстро, сделайте так, как считаете нужным, как принято в большом и серьезном мире, до которого мы, наконец, доросли и т.д., и т.п.
Итог: знаменитый массив особняков Пешта, похожий на оживший сон пьяного кондитера – видно, что с деньгами проблем не было, но зато со вкусом их было немало. Тогда как не столь многочисленные особняки Братиславы того времени демонстрируют много больше вкуса, гармонии и выразительности – при отсутствии позолоченных крыш и прочих смешных артефактов.
Говоря иначе, от заказчика зависит многое, гораздо больше, чем порой кажется – один и тот же исполнитель творческой работы за одни и те же деньги может в одном случае произвести шедевр, а в другом – поделку. Заказчик своими требованиями, техническим заданием может создать исполнителю достойный творческий вызов, но может и, напротив, принудить его нарушить даже и элементарные требования ремесла.
Теперь пора вернуться к нашим баранам. Итак, персонифицированными заказчиками в нашем случае являются современные российские чиновники. Как устроены эти люди, какова иерархия их ценностей? Здесь – не бином Ньютона. Во-первых, мы знаем, что общий уровень эстетического развития таких людей существенно ниже, чем у их коллег сто- и двухсотлетней давности. Просто, в силу воспитания и карьерных механик тогда и сейчас. Но это – самое неважное.
Искусство начальника – не разбираясь в предмете досконально, принять правильное решение, опираясь на правильных экспертов. (Это отдельная тема, достойная содержательного разговора – ее мы пока здесь опустим.) Экспертов, однако, нынешние чиновники слушать, похоже, не хотят. Ибо не видят в этом нужды. Их структура ценностей строится на абсолютном и подавляющем приоритете следующей задачи: ни в коем случае не вызвать недовольство вышестоящего чиновника. Или, в другом преломлении: вести себя так, чтобы положенная на стол начальника бумага встретила там как можно меньше вопросов и была без задержек подписана.
Что это значит? Лишь то, что такой чиновник принципиально не имеет своего личного мнения, заранее солидаризуясь с мнением того, кто сверху, каковой, в свою очередь, солидаризуется с тем, кто еще выше – пока вся эта серая пирамида не доходит до такого уровня, где обсуждаемый вопрос воспринимается не иначе, чем досадная мелочь, отвлекающая от действительно серьезных дел.
Именно это и гарантирует результат, подобный нынешнему. В самом деле, настоящая удачно сделанная творческая работа отличается от безликой поделки именно тем, что при знакомстве с ней даже неспециалист ощущает такое трудно формализуемое чувство сопричастности – не умея анализировать механику выразительности, он, тем не менее, понимает, что перед ним нечто говорящее своим индивидуальным языком, нечто, порождающее сопричастность при восприятии, как бы заставляющее сказать: "да, это оно, это – попадание в десятку, любое отклонение в любую сторону – только ухудшит результат!"
Но ведь это – как раз и есть собственное мнение, обрести которое наш чиновник боится как огня. Ведь собственное мнение заставляет себя отстаивать, спорить, ведь оно требует смелости в трусливых душах чинуш – а где ж ей там взяться, скажите на милость!
В общем, то что мы видим, пожалуй, имеет шансы принять форму закона социума: серость, посредственность – всегда агрессивна. Она стремится сделать мир однородным и подобным себе, выдавливая все неординарное, талантливое, настоящее. когда серость у власти – она стремится насадить серость во всем. И это лишь вопрос времени. Увы.
Другие тексты Льва Усыскина:
Лев Усыскин: Историческое послесловие к фильму "Царь"
Лев Усыскин: О паспортах, пространстве, России и Америке
Лев Усыскин. Несколько случайных слов о фруктах
Лев Усыскин. Восхваление радуги
In memorium: Лама Чжамьян Кенце
Лев Усыскин. Как я сотрудничал с женскими глянцевыми журналами
Школьный курс после выпаривания
