Граждане хотят жить по закону, а не «по понятиям»

Революции в России не предвидится. Но раскол между традиционалистами и сторонниками перемен, а также между левыми и правыми углубляется. Трудовые конфликты все чаще становятся публичными. Власть и граждане плохо понимают друг друга. Обсуждаем болевые точки общества с социологом Иваном Климовым.

Путинское большинство никуда не делось, но и в этой части населения России начались перемены. Активное меньшинство вышло на митинги протеста, потому что почувствовало, что пассивное большинство не осуждает, не подавляет, а санкционирует этот протест, считает доцент факультета социологии Высшей школы экономики кандидат социологических наук ИВАН КЛИМОВ.

E-xecutive.ru: Кто такой социолог: исследователь или агент перемен? Он изучает общественное мнение или будоражит его? Где здесь правда и где – ложь?

Иван Климов: Правда – везде и ложь – везде. Социология сформировалась в эпоху Нового времени, это продукт модерна, результат деятельности критического разума. Этос модерна описывается двумя формулами. Первая принадлежит Сократу: «Знание есть добродетель». Вторая – Бэкону: «Знание есть сила». До начала промышленной революции, до появления массовых обществ противоречие между этими двумя тезисами было не очевидно, сегодня же понятно, что две эти максимы сталкиваются. При этом обе они нацелены на социальную инженерию: сначала сконструировать схему идеального общества, а затем построить модель перехода к этому состоянию. С другой стороны, а что есть знание? В методологическом плане оно само по себе является ценностью – я имею в виду знание без примеси конъюнктуры, идеологии, без ангажированности… Мой научный руководитель Геннадий Батыгин говорил, что социология должна жить в крепости, окруженной глубоким рвом, и мосты должны быть все время подняты. Иными словами, социолог в идеале должен действовать так, как если бы он находился перед лицом вечности. В реальности же, как заметил Геннадий Батыгин, социологи – как собаки: они делятся на охотничьих, служебных и декоративных.

E-xecutive.ru: Читатели E-xecutive.ru на форумах портала высказывали сомнения по поводу того, что выборка из 1500 человек может показать настроения всей России. Что бы вы им ответили?

И.К.: Вопрос не в размере, а в том, как сконструирована выборка. Классическая история – ошибка журнала Literary Digest в 1936 году. Не буду ее пересказывать, напомню только, что по результатам исследования на выборах президента США победить должен быть Альфред Лэндон, тогда как в реальности победил Франклин Рузвельт. А никому неизвестный Джордж Гэллап точно предсказал итоги, опросив всего 3000 американцев. Так что грамотно построенная выборка от 1500 до 3000 человек может вполне адекватно отражать общественное мнение России.

E-xecutive.ru: Что значит – грамотно построенная?

И.К.: Должна быть известна генеральная совокупность. Если она не известна – например, никто не знает числа трудовых мигрантов в России – никакие репрезентативные выборочные опросы здесь невозможны. Если же известна, то для любого элемента, для каждого человека из генеральной совокупности мы должны уметь рассчитать вероятность попадания в выборку. И она не должны быть равна нулю. В реальности в выборке есть несколько уровней. Расчетную теоретическую модель просчитывают несколько аналитиков. Эмпирическую практику обеспечивает огромное количество интервьюеров, от которых зависит, насколько качественно они выполняют поисковые задания.

E-xecutive.ru: Мониторинг Аналитического центра Юрия Левады отражает снижение рейтингов власти в 2012 году. Что показывают опросы других социологических «фабрик», таких как ФОМ, ВЦИОМ?

И. К.: Конструкция их выборок одинакова, но немного различаются стратегии реализации. Рейтинги бывают разные: электоральные, рейтинги доверия, оценки работы, личностных качеств и т.д. В данном случае всех интересует электоральный рейтинг, т.е. количество голосующих. Да, безусловно, показатели снижаются. Они не падают катастрофически, но, по всей видимости, меняется природа этих рейтингов. Гипотеза следующая: путинское большинство никуда не делось, но оно изменилось как минимум по двум или трем параметрам. Представления большинства населения о проблемах современной России близки, я бы даже сказал, изоморфны взглядам тех, кто вышел на площади в декабре 2011 года. Собственно говоря, активное меньшинство вышло на улицы именно потому, что почувствовало, что пассивное большинство не осуждает, не подавляет, а санкционирует этот протест.

E-xecutive.ru: Представители пассивного большинства проголосовали за партию власти в декабре 2011 года, но санкционировали протесты?

И. К.: Да, при этом представители большинства могут объяснять свои действия тем, что альтернативы Владимиру Путину нет. Действительно нет. Но я считаю, что это не заслуга Путина, а его вина.

E-xecutive.ru: Если большинство населения России видит проблемы страны так же или почти так же, как их формулируют участники протестных акций, в чем же тогда разница между большинством и меньшинством?

И.К.: Формулирую гипотезу. Первое различие состоит в уровне социальных ресурсов, таких как образование, общественный, профессиональный статус, наличие или отсутствие каких-то обременений. У меня есть знакомый, человек очень радикальных взглядов, он во время подготовки очередного марша протеста написал на своей странице в Facebook: я с вами, но у меня трое в койках сопят, я просто не имею права. Второе – в степени моей зависимости от работодателя: он может заставить меня приехать на митинг или не может, он делает это или не делает?

E-xecutive.ru: Насколько настроения активного меньшинства интересны российской социологии? Я знаю, что опросы протестующих проводили специалисты «Левады». Были ли другие исследования: контент-анализ лозунгов, интервью?

И.К.: Были. Для начала назову книгу «Азбука протеста», которая вышла в издательстве ОГИ. Она представляет собой иллюстрированную энциклопедию, каждая статья которой посвящена одному явлению. Например, рассказывается, откуда взялось выражение «Жулики и воры», далее показывается, как тема жуликов и воров была представлена на плакатах во время митингов протеста. Во-вторых, настроения активного меньшинства изучает большая группа социологов РГГУ. Эта тема также интересует коллег из Университета Гумбольдта в Германии, есть совместный проект: большой банк лозунгов, фотографий. Исследования протестов ведет в Петербурге группа Артемия Магуна. Очень много социологов работало непосредственно на митингах. Я знаю не менее десяти организаций, которые проводили анкетирование,  в это число входят РГСУ, ВШЭ (социологи и сотрудники факультета медиакоммуникаций), социологическая служба «Среда», НИИ митингов (это сообщество исследователей, которые решили себя так назвать). У каждого из опросов были свои находки и недостатки, наиболее качественные результаты у «Левады» и ВЦИОМа. При этом с точки зрения власти все эти исследования имеют сомнительную ценность.

E-xecutive.ru: Почему?

И.К.: В свое время я исследовал протестные настроения в Сочи, которые возникли в ответ на начало олимпийской стройки. Местные власти делали вид, что «бузотеров» просто не существует в природе, а исследования делали их существование социологическим фактом. То же самое и в отношении московских акций протеста: исследования приводят к научной констатации факта недовольства, и это не нравится власти.

E-xecutive.ru: … которая хотела бы жить в стране симулякров, в той «волшебной» телевизионной картинке, которую сама и создала?

И.К.: …Вероятно... И управлять симулякрами.

E-xecutive.ru: А чего хотят протестующие? Что показывают исследования протестного движения?

И.К.: Набор требований довольно широкий. Но главное – они хотят брать на себя ответственность и иметь возможность реализовывать ее в широком смысле: в бизнесе, в профессии (среди них было много людей свободных профессий: журналисты, преподаватели, исследователи, программисты...). При этом они не требуют благодарности, но хотят, чтобы существовали правила, чтобы за проявление самостоятельности не сажали в тюрьму. Власть же, с одной стороны, начиная с 2007 года, активно занимается развитием волонтерства и добровольчества. С другой, не готова признать самостоятельность общественных объединений, не хочет допустить их к политическому строительству, к гражданскому контролю и уж тем более не готова делиться бюджетами. Для обозначения протестующих используется термин Ричарда Флориды - «креативный класс». И это большая удача для власти: тем самым подчеркивается, что на площади вышли бездельники, фрики, хипстеры. Благодаря таким терминологическим приемам в официальных медиа протест как бы отделяется от народа, от людей «настоящих», «работающих у станка», «кормящих семью». «Креативный» в понимании власти – праздный, бездарный, ни к чему не способный и безответственный. Все это отвлекает внимание от сути проблем, в связи с которыми выступают протестующие.

E-xecutive.ru: Как формулируется политическая повестка осени 2012 года?

И.К.: Она не революционна. О том, как понимает повестку дня власть, можно судить по материалам официальных СМИ: объяснение исторической миссии третьего срока Путина, легитимация его президентства, реализация инерционного сценария. Что же касается митингующих, то их требования можно сформулировать так: запрос на правила. «Рассерженным горожанам» нужны прозрачность и предсказуемость правил: общество не хочет жить «по понятиям».

E-xecutive.ru: Показывают ли исследования изменения в том, как россияне воспринимают государство, его институты?

И.К.: Да, и это новый тренд. Возможно, вам об этом рассказывала Лариса Паутова: начиная с 2007 года, исследования показывали, что молодежь не хочет идти в бизнес, предпочитая ему государственную службу, либо компании, ассоциированные с государством, такие как «Газпром»...

E-xecutive.ru: ...Об этом тренде рассказывали и Лариса Паутова, и Алексей Левинсон.

И.К.: Молодые люди стремились в «Газпром» и на госслужбу, потому что полагали, что рента распределяется именно там. Сейчас наступает (или уже наступил) следующий этап – люди начинают понимать, что никакого «автоматического распределителя ренты» не существует, по крайней мере, с ними никто делиться не собирается. Это преодоление иллюзорности прежних представлений также является фактором, усиливающим общественную активность.

E-xecutive.ru: Можете ли вы назвать другие факторы, усиливающие общественную активность?

И.К.: Во-первых, демографический провал: начиная с 2015 по 2025 год численность трудоспособного населения России будет сокращаться примерно на 1,1 млн человек в год. Приток мигрантов и неизбежен, и необходим. Смогут ли структуры государства и российское общество предложить стратегию адаптации мигрантов и самим адаптироваться к ним? Во-вторых, непопулярные действия властей могут политизировать социальные требования заинтересованных вовлеченных групп, нечто подобное было в Астрахани во время голодовки Олега Шеина. Власти боялись не того, что Шеин умрет, а того, что расширяется поддержка его протеста со стороны разных групп населения – водителей маршруток, членов ТСЖ (Олег Шеин активно работает в Астрахани, у него широкие контакты и в области жилищного самоуправления, и среди работников транспорта). В-третьих, в качестве дестабилизирующего фактора могут выступить трудовые конфликты. Социолог Петр Бизюков, специализирующийся на этой теме, считает, что, начиная с 2008 года, число трудовых конфликтов на предприятиях не растет, но и не снижается. При этом они пока не приводят к выдвижению политических требований, но все чаще становятся публичными, то есть выходят за границы компании и приобретают общественное значение.

E-xecutive.ru: Почему акция Pussy Riot вызвала такой резонанс в российском обществе? В какую болевую точку попали участницы группы?

И.К.: Есть такое понятие – репрезентативная культура, термин предложен немецким социологом Фридрихом Тенбруком (смысл данного явления составляют «верования, представления, мировоззрения, идеи и идеологии, которые воздействуют на социальное поведение, поскольку они либо активно разделяются людьми, либо пользуются пассивным признанием». – E-xecutive.ru). У нее есть окраина, на которую вытесняются маргиналы, ереси, апокрифы, иностранные безумные утопии, шизофренический бред… Таким образом, периферия становится фронтом, который превращается в лабораторию социальных и культурных идей. Без этой периферии репрезентативная культура не может ни жить, ни развиваться. Поэтому всегда находятся фрики от Жан-Люка Годара до Pussy Riot, которые испытывают репрезентативную культуру на прочность, одновременно показывая ей возможности для развития. Они революционизируют границу, ищут точки перехода в другое состояние. С этой точки зрения Pussy Riot (которые сами нам в данном случае не слишком интересны, более интересна реакция других людей на их акцию) действительно нащупали больную точку. Они показали, что власть громоздка, что она не способна ни к организованной саморефлексии, ни к выстраиванию систематической дискуссии. Вертикаль с ходу вляпалась во все возможные ошибки, какие только можно было допустить, самая худшая из них – реальный тюремный срок для участниц акции. Арестовав и посадив девушек, государство делает из них будущих политических лидеров. Думаю, что с точки зрения соблюдения интересов Кремля выгоднее было бы, наверное, иное: как можно быстрее вытолкнуть их из страны, чтобы они сразу же затерялись вне среды, вне культуры, вне тренда и писали бы где-нибудь на Западе мемуары… С Pussy Riot происходит то же самое, что в свое время произошло с Михаилом Ходорковским – втягивание конфликта в политическое пространство. Ходорковского посадили, и что – он ушел из политики?

E-xecutive.ru: Возможна ли обозримом будущем в России победа традиционализма? 

И.К.: Не думаю, что возможна, однако действительно основной разлом общества проходит по линии традиционализм – модерн. Владимир Магун и Максим Руднев, которые уже много лет занимаются сравнительным анализом состояния общества в России и других странах, выделяют шесть классов, ориентированных на разные системы ценностей. В том числе два ключевых – традиционалисты, ориентированные на отказ от изменений, и их оппоненты, стремящиеся к открытости, к инновациям. Проблема заключается в том, что они не сближаются: в персональном, социальном отношении, обладатели этих ценностей не становятся ближе друг к другу, наоборот – становятся дальше. Российское, общество расколото в ценностном отношении, и пока не видно никаких трендов или механизмов, способных преодолеть раскол. Презентация Магуна и Руднева находится в открытом доступе, о численности, параметрах этих классов лучше расспросить авторов исследования. Я могу только сказать, что в этом отношении общество в России структурировано примерно так же, как в европейских странах.

E-xecutive.ru: Если эти классы не сближаются, то… как далеко они могут разойтись?

И.К.: Ну, во-первых, власть, несмотря на ошибки, показывает достаточно высокую эффективность в части работы с понятиями, номинациями, существующими в общественном сознании. Во-вторых, никакая революция не возможна, пока существуют лояльные власти войска и пока протестующие не считают свою жизнь или смерть ресурсом.

E-xecutive.ru: Вы прокомментировали сейчас раскол по оси «традиционализм – модерн». А сколь серьезен раскол по оси «левые – правые»?  

И.К.: Он тоже углубляется. Видимая революционность, левацкость общественных мыслителей представляет, чем дальше, тем большую проблему, потому что тренд в других странах показывает, что правительства правеют, народы – тоже. Единственный оплот левацких идей в их самом общем виде – прослойка свободных интеллектуалов.

E-xecutive.ru: Какими свойствами должна обладать власть для того, чтобы быть в состоянии модерировать конфликты из числа тех, что мы обсудили, равно как и из числа тех, что не успели обсудить?

И.К.: Респонсивностью. Это понятие ввел в середине 1960-х годов американский социолог Амитай Этциони для обозначения организованной способности системы воспринимать воздействие и откликаться на него оптимальным образом. Ключевые слова здесь – «организованная способность», то есть не естественное, а именно сконструированное умение улавливать импульсы и принимать решение, на какой из них откликаться… Воздействий много: слабых, сильных, таких, сяких… И не на все нужно реагировать. При этом надо выбирать, как именно отвечать: жестко или мягко. Респонсивности как организованной способности у власти нет. И уличные протесты, как ни странно, сузили ее возможности в этом плане. Скандалы с РПЦ и другие информационные поводы последних месяцев привели к безудержному нормотворчеству – от появления законов об иностранных агентах до предложения регистрировать в ГИБДД велосипеды. Следующий шаг – вводить регистрацию обуви? Мои коллеги, которые до недавнего времени работали с властными институтами, говорят, что у властей нет концепции электорального поведения людей. Нет понимания, какими должны быть повестка и электоральный сценарий следующих выборов. Нет партии как таковой. Есть группы, кланы интересов, которые никак друг с другом не корреспондируют. Пока еще в институтах вертикали есть люди, которые способны системно поставить задачи, но они столкнулись с проблемой: экспертное сообщество не хочет с ними сотрудничать.

E-xecutive.ru: Мы таким образом вернулись к первому вопросу: оппозиционна ли социология…

И.К.: Да, оппозиционна – и структурно, и личностно, потому что является опытом критического мышления. Потому что она обязана сомневаться: факт это или не факт? Потому что должна сопротивляться влиянию идеологии…  

Беседовал Андрей Семеркин, E-xecutive