«Когда жизнь так дешево стоит…»
На снимке: Вероника Жобер
В октябре прошлого года на Когита ру рассказывалось о книге «Когда жизнь так дешево стоит… Письма О.А. Толстой-Воейковой, 1931–1933 годы», вышедшей в издательстве «Нестор-история» (СПб). См.: Семейная сага в письмах. Издателем и комментатором этого уникального эпистолярного архива является правнучка автора писем, заслуженный профессор Сорбонны Вероника Жобер, См. также на Когита.ру: Писатели и интеллектуалы Франции и России: прогулки по архивам ХХ века.
Ниже – рецензия на эту книгу, опубликованная в журнале «Нева», 2013, № 4.
Цит. по: портал «Журнальный зал»
Елена Зиновьева.
Письма как роман, как документальное повествование об эпохе великих перемен, о будничной жизни после великих потрясений, о выживании “бывших” — потомственных дворян, чьи предки создавали когда-то славу России. Ольга Александровна Толстая (1858–1936) родилась в семье богатого сызранского помещика, любителя древностей и археолога Александра Васильевича Толстого, приходившегося “красному графу” А. Н. Толстому не очень дальним родственником. Ее муж, Дмитрий Иванович Воейков (1843–1896), также из известной дворянской фамилии, стал одним из основателей асфальтовой промышленности в России. В браке О. А. Толстая-Воейкова родила семерых детей, из которых только один умер во младенчестве. Красное колесо революции разбросало по свету ее многочисленных детей — кого в Москву, кого в Ульяновск, кого в далекий Харбин. Осенью 1918 года, в разгар Гражданской войны, последовала за мужем, офицером колчаковской армии, на восток старшая дочь О. А. Толстой-Воейковой — Екатерина Воейкова-Ильина (1887–1965). После разгрома Белой армии Ильины с дочерьми Татой и Гулей двинулись из Омска дальше и весной 1920 года поселились в Маньчжурии, как и многие другие русские. Там же оказался после революции 1917-го старший сын Ольги Александровны Шура, работавший агрономом на сельскохозяйственной опытной станции при КВЖД. В Маньчжурии жила и его дочь Муся. Весной 1920 года Ольге Александровне удалось восстановить связь с дочерью, переписка приняла регулярный характер. Автор публикуемых писем, живя в Ленинграде в семье сына Дмитрия, по старым традициям эпистолярного жанра писала многочисленные, длиннейшие и подробнейшие письма своим родным и знакомым — в далекую Маньчжурию, в Москву, в Симбирск и в Киев, на Кавказ. А было ей уже за семьдесят. Она всеми силами пыталась поддерживать связь с родными и друзьями, а заодно и не дать им потерять друг друга. Рассказывала о повседневных заботах, сообщала новости о старых знакомых, о себе и близких, с большим талантом и часто едкой иронией живописала советские будни своей семьи. И несмотря на переживаемые трудности, никогда не жаловалась, не вспоминала исчезнувшее богатство, не поминала былые обиды. Она могла оценить достижения советской власти: образцовый порядок в родильном доме, где появился на свет ее внук Дмитрий, великолепие больницы, в которую попала ее подруга, приехавшая в Ленинград из Киева, обязательность уплаты алиментов на детей при разводе. Но она скрупулезно отмечала и возрастающий дефицит, снабжение по карточкам, низкое качество советской продукции: конфеты, клей, бумага. Еда — самое насущное в человеческом существовании — постоянно находилась в сфере ее внимания: фактическое отсутствие фруктов, исчезновение то молока, то мяса, булочки как деликатес. Дорого все. Кроме человеческой жизни. Трудности с питанием возрастали, и это при том, что семья Воейковых — не самая обездоленная, глава семейства — инженер, “спец” — и получал приличную зарплату. С блестящей иронией и тонким юмором потомственная дворянка писала о проклятом квартирном вопросе, когда то разведенная супружеская пара живет в одной комнате, то бывшую прислугу изгнать из комнаты нельзя, а решения судей зависят от того, к какому полу эти судьи принадлежат. Жизнь прожита длинная, интерес к дню текущему не утрачен, а новые нормы жизни так противоречат прежним, основанным на классическом воспитании. И ее суждения, по вопросам, кажется, частным, приобретают значение обобщающее. Так, рассказывая о перипетиях жизни одной семейной пары, она замечает: “Я никак не могу стать на точку зрения одних физических отношений. Мне кажется, что сожительство опирается больше на моральные устои. В нравственном отношении я бы думала, что Миша и Ваня довольно ровная пара, и почему надо было бросать одного из-за другого, я не вижу вовсе”. По-настоящему заставляли нервничать повторные эпидемии тифа — и, как следствие, болезни и смерти близких и знакомых; всеобщая паспортизация, в результате которой “бывшие”, друзья, родные, кажется, уже вписавшиеся в новую жизнь, примирившиеся с нею, становились “социальными изгоями”. Достойна удивления безбоязненность, с которой она открыто размышляет о советских условиях выживания, отсутствие болезни, которой страдали последующие поколения — всепоглощающего страха. Очень умело обходила она цензуру: ее адресаты умели читать между строк, для самой крамольной информации она прибегала к метафорам, в основном из области медицины. Иногда она одним днем отправляла в Харбин несколько писем — дочери и внучкам, чтобы те могли сопоставить их содержания и составить цельную картину того, о чем хотела рассказать их корреспондентка. Ольга Александровна отлично владела французским, английским, итальянским, что также позволяло ей запутывать цензоров. Прекрасен ее русский язык, выразительны создаваемые ею неологизмы, точно характеризующие время: “острое безденежье, безпродуктовье и безкеросинье”, “бескалошность”. О. А. Толстая-Воейкова умерла в 1936 году. К ее счастью, ей не довелось узнать, что ее сын Дмитрий (1885–1938), крупный специалист в области плавки цветных металлов, 4 ноября 1937 года будет арестован вместе с руководством завода “Красный выборжец” и приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу с конфискацией имущества — за “диверсионно-вредительские акты”. Он не единственный из семьи Воейковых, кто пострадал в эти годы. Энциклопедией повседневной советской жизни 1930–1933 годов можно назвать эту книгу, романом в письмах. Сагой о семейной жизни… Переписка О. А. Толстой-Воейковой за 1927–1930 годы была опубликована в 2009 году: “Русская семья dans la tourmente dechainee...”. Любопытна история писем: их адресат, Екатерина Дмитриевна Воейкова-Ильина, вернулась из эмиграции в Советский Союз в 1954 году. Возвращалась она к своей старшей дочери Наталии Иосифовне Ильиной, ставшей впоследствии известной писательницей. Е. Д. Ильина сумела провезти все эти письма! Наталия Иосифовна использовала их в своей автобиографической прозе, но весьма фрагментарно (“Дороги и судьбы”). Летом 1993 года, за полгода до смерти, Наталья Иосифовна передала семейную переписку своей племяннице, Веронике Жобер. Вероника Жобер, доктор филологических наук, профессор факультета славистики в Сорбонне, правнучка О. А. Толстой-Воейковой, часто бывает в России. Настоящее и предыдущее издания выпущены при ее непосредственном участии. Бережно и благоговейно относясь к семейному архиву, сознавая его историческую и культурную ценность, она подготавливает к печати письма прабабушки, в настоящее время В. Жобер готовит полноценное научное издание семейного наследия. Книга снабжена именным указателем, в котором можно встретить имена известные и не очень: и узок, и широк был круг общения русского дворянства.
