Андрей Колесников.

Тема доклада родилась из дискуссий с Дмитрием Травиным о модернизации. В последнее время эту тему подхватило и руководство страны.

Я очень условно разделил нынешнее общество не на власть и оппозицию, а на «партию бабла» и «партию зла». Все, конечно, гораздо сложнее.

Вторая партия - это условно «партия зла». Она же – «партия крови». Эти люди заинтересованы в полной смене декораций, в смене элиты. Такие люди есть и во власти, и в оппозиции. Этим людям выгодно такое развитие событий, которое поставило бы под вопрос существование нынешнего режима. Они готовы заменить этот режим хотя бы и на национал-социалистический.

Тот блок экономики, которым руководит Сечин, содержит в себе представителей обеих партий. Там есть и жесткие националисты, и те, кто заинтересован в развитии нынешней государственно-олигархической рыночной экономики. 

Формула «бабло побеждает зло» родилась в 1998 году, когда возник клуб «2015», куда вошли серьезные предприниматели. Имелось в виду следующее: когда в страну приходят частные деньги, они устраняют то зло, которое идет от огосударствления экономики, от национализма.

Ко второму сроку Путина родился другой тезис: «Фуфло побеждает бабло». Не всегда деньги могут перевести страну на рельсы рыночного развития. Появляется какое-то «фуфло», которое присваивает «бабло», устраивает авторитаризм. «Фуфло» – это и есть смысл второго срока президента Путина. «Фуфло» стало демонстративно побеждать «бабло». Начало этой эпохи – арест Ходорковского.

Новый этап – это надежда на появление какой-то третьей или четвертой силы. Этот этап, который называют «модернизацией». «Модернизация» напоминает мне «ускорение» ранней перестройки. Попытка модернизации – это попытка избавления от «фуфла», от путинского застоя, от путинского этапа недоразвития страны. Со словом «модернизация» у многих связаны иллюзии. Я сам испытывал эти иллюзии в связи с приходом Медведева к власти.

В «партии бабла» наметились фракции: чистые либералы, «сурковцы», «сеченцы».

Разговоры о модернизации приняли сегодня очень плохой оборот: превратились в разговоры об еще одной технократической утопии. Модернизация понимается сугубо технологически. Медведев, кажется, склоняется к той же позиции. Человек очень увлечен компьютерами и гаджетами. Может так случится, что он в истории останется энергосберегающими лампочками, широкополосным интернетом и идеей сократить часовые пояса.

Такая модернизация может быть названа гаджетной. Она не решает ключевых проблем страны - проблему технологического прорыва, проблему лидерства, проблему продвижения к демократии. Эта модернизация не отменяет матрицу догоняющего развития России. 

Статья «Вперед, Россия!» подогрела надежды на новую оттепель. Начались разговоры о России, о модернизации. Это само по себе хорошо. Но дальше одна из группировок («сурковская», а не «юргенсовская») приватизирует понятие «модернизация». Страна с этим соглашается. 

Последние дни шли серьезные бои по поводу управления модернизацией. В частности, обсуждалось то, что бюрократия не готова к решению модернизационных задач. Но бюрократия исполняет приказы. Бюрократия не может инициировать модернизационные усилия со своей стороны. Она просто служит.

Предлагается создать новую, модернизационную бюрократию. Создать некий орган, условно говоря, министерство модернизации. Бюрократия пусть остается Путину, а новый орган модернизаторов во главе с Медведевым – министром модернизации – построит нам модернизацию через новые каналы.

Главная претензия, которая была высказана по поводу этого предложения, заключалась в том, что эта идея разбивает единство тандема. А это фундаментальная основа современного политического режима. Система, которая сложилась, едва ли имеет шансы на какое-либо развитие. 

Есть, правда, сторонники идеи, что модернизация возможна прямо сейчас. Есть группа экспертов, которая считает, что возможно некое инерционное развитие. Процесс, который займет долгие годы.

И те, и другие сходятся в том, что сначала должно стать так плохо в родной стране, что не будет иного выхода, как только меняться и проводить модернизацию. Нехорошо желать зла своей стране: падения цен на нефть до 8 долларов за баррель,  прекращения поступления газа куда-нибудь, дальнейшего падения уровня жизни, остановки производства в моногородах. Но пока этого не произойдет, пока сохранится возможность собирать и перераспределять, не случится ничего хорошего.

Проблемы, возможно, начнутся уже к 2020 году, когда увеличится количество пенсионеров, возрастет нагрузка на работающих, не будет хватать денег для бюджетников. Тогда власть поменяется. Революционно или эволюционно.

Сам я уповаю на инерционный сценарий, который не выведет страну в лидеры. Но та часть России, которой Медведев и Путин не управляют, начнет стихийно меняться в сторону либерализации. Это будет социальная база не для поддержки Медведева или Путина, а для модернизации. Пока для модернизации нет запроса и нет социальной базы.

Страшно далека основная масса людей, которые просто живут, от людей, которые придумывают проекты. Когда гаджетная и реальная России сойдутся вместе, тогда у страны, возможно, появится настоящий лидер. Мне кажется, что это будет не Медведев и не Путин. Все это будет не очень скоро.

Я надеюсь на победу «партии бабла». Но серьезного развития и серьезной модернизации в России не будет.

После доклада состоялось обсуждение.

Дмитрий Травин. Вспоминаю  начало 2000-х: тогда было много сказано о том, что у нас есть проблемы в экономике. Сейчас этого не услышишь. Тогда существовало представление о том, что «партия зла» не всесильна, что надо искать компромиссы с различными слоями общества, с различными элитами. «Партия бабла» и «партия зла» были равны по весу. Постепенно произошел сдвиг в сторону  «партии зла». Создавались партии «из ничего», потом они отменялись (например, партия «Родина»). Выяснилось, что все, что происходит в политике, это порождение Кремля. Среди наших политиков нет тех, кто представляет какие-то реальные силы в обществе. Их можно отменять одним росчерком пера. Когда сложилась эта ситуация, почва для «партии бабла», «партии компромисса» стала исчезать. Сегодня ее практически нет. Любого, кто не устраивает «партию зла», можно маргинализировать, вывести из политики, из бизнеса. Ситуация может измениться, если будет с кем вести переговоры в оппозиции. Если оппозиция будет кого-то представлять.  

Борис Фирсов. Слово «модернизация» приобретает в итоге какой-то зловещий смысл. Термины, с которыми мы работали: «демократия», «рынок», не поддаются полной советизации. «Модернизация»  приведет нас к повторению старого опыта. «Министерство модернизации» или что-то типа Госплана. Трагедия в том, что ничего, кроме советского опыта в голове у тех людей,  от которых зависит судьба страны, нет! А эти картины очень навязчивы. Это будет самое страшное, когда, цинично эксплуатируя этот термин, власти будут рисовать картинки будущего, которые никогда не будут воплощены в жизнь. Каков выход из этого положения? Надо хотя бы искать и обсуждать публично какие-то несоветские варианты этой модернизации.  Какие-то внесистемные решения.

Михаил Ошеров. Из этих двух партий: «партии бабла» и «партии зла», я на стороне «партии зла». Но мне не нравятся эти термины. Я не считаю, что то, что Вы называете «партией зла», является злом для России. Я считаю, что эти люди несут России добро. Они являются становым хребтом России.  Что касается существования двух частей элиты: военной и торговой, то они были всегда. Если на повестку дня руководством страны поставлена модернизация,  то воплотить ее может только «партия зла».Модернизация противоречит интересам действующей элиты. Реформа Ивана Грозного противоречила интересам боярства. Так же и реформа Петра Первого. Один вождь начинал сверху авторитарную модернизацию. Создавалась новая элита.  Все модернизации в России сопровождались созданием особых, «опричных» органов. Опричнина при  Иване Грозном – это министерство модернизации. Создание министерства модернизации – идея совершенно правомерная.

Владимир Грязневич. Я замечаю в последнее время растущую популярность идеи сходства нынешней эпохи с эпохой Горбачева. Люди хотят надеяться. Много общаюсь с бизнесменами и замечаю их лютую ненависть к власти. Им работать нормально не дают. Они тоже ждут перемен.

Владимир Гельман. Я вывел для себя формулу мирного сосуществования двух упоминавшихся партий:

«Бабло плюс зло равно фуфло». Это две составные части одной системы.

Эта ситуация не допускает внутренних изменений.  Большинству они и не требуются. Уровень индивидуальных свобод у российских граждан достаточно высокий. Равно как и уровень материальных возможностей.  Не думаю, что откуда-то появится оппозиция, о которой говорил Травин.

Итоги дискуссии подвел  Андрей Колесников: Мне кажется, что Дмитрий Травин преувеличивает масштабы бедствия, говоря, что «партия зла» превалирует. Скорее создана новая система сдержек и противовесов.

Все эти годы велась политика, воспитывающая политическую апатию. Мне казалось год назад, что модель общественного договора, где власть делится с народом крошками с барского стола (оставшимися от продажи нефти и газа), уже не работает. Я думал, что появится мысль: «Так жить нельзя!», появится новый общественный договор, где и народ, и власть работают, власть проводит модернизацию, народ платит налоги. Это был бы более продуктивный договор.

Суркова эта идея нового общественного договора очень напугала и рассердила. Он утверждает, что договор заключать не с кем. И это правда. Нет никакой реальной силы, зачищено все пространство. Нет дискуссионной среды, нет рынка идей. Хочется перемен. Но я надеюсь, что перемены не повлекут за собой экстремальные сюжеты. Надеюсь, мы избежим совсем плохого развития, надеюсь, модернизация будет происходить в тех сферах, где не очень много государства, где жизнь прорастает сама.