Ю. Линник. Александр Твардовский о блокаде
См. ранее на Когита.ру:
Юрий Линник
АЛЕКСАНДР ТВАРДОВСКИЙ О БЛОКАДЕ
Что-то болезненное есть в нынешнем накате на «Дождь».
Заведомо преувеличенное, искусственно возогнанное!
Надрыв какой-то.
Истерия.
Чувства смешанные: и сострадание – и стыд.
В моём отношении к предмету прений – Ленинградской блокаде – меня укрепил А.Т. Твардовский.
Немного личного.
30. I. 2014 с женой Наташей мы шли в Высоко-Петровский монастырь.
В самом начале Страстного бульвара нас встретил Александр Трифонович. Памятник поэту установлен совсем недавно – как раз напротив редакции «Нового мира».
Вспомнилось раннее.
Мне лет 18. Учусь в Литинституте.
Любимое место в Москве – Центральный дом литераторов: там можно лицезреть великих.
Однажды – вздрагиваю: через фойе мощно движется Твардовский.
Будто ледокол какой!
Будто преодолевает сопротивление среды!
Пространство по обе стороны от него опадает пластами.
Так он и через нашу историю шёл. Но его подорвали.
Спустя несколько лет – уже будучи аспирантом – я испытал потребность: ещё раз увидеть человека, перед которым благоговел.
С этой целью пошёл в «Новый мир». Дождался чаемого момента – и ретировался.
Помню эпиграмму, сочинённую в связи с разгромом великого журнала:
Увы, по прихоти сатрапов
Твардовский гордо замолчал –
И возглавляет Косолапов
Хороший некогда журнал.
Прочёл это в присутствии чудесного Дмитрия Яковлевича Гусарова, редактора «Севера» – и поверг его в шок. Честнейший был человек. Но долго верил в партию.
По ассоциации: когда умер К.У. Черненко, там же – в «Севере» – я опрометчиво огласил дурашливые, несколько рискованные строки:
По стране проползают слухи,
Что сам Линник рвётся в цари!
Оттого-то и мрут как мухи
Генеральные секретари.
Дмитрий Яковлевич исподлобья посмотрел на меня.
Упрекнул в затянувшемся мальчишестве.
Осудил.
Он искренне скорбел о кончине генсека. Это нормально в человеческом плане. Но разве не было ясно, что партия терпит фиаско?
Говорю об этом потому, что хочу подчеркнуть: даже лучшие люди в ту пору с трудом освобождались от иллюзий.
Д.Я. Гусаров с его «Севером» – как бы аналог А.Т. Твардовского: тот же дух – и те же напряжения.
Потом тему А.Т. Твардовского я изредка обсуждал с незабвенным Олегом Назаровичем Тихоновым, преемником Д.Я. Гусарова. Он проходил практику в «Новом мире». Рассказывал: на него долго смотрели косо – подозревали в нём подсадную утку. А это был, в проекции на орнитологию, северный лебедь: человек со свободной и чистой душой.
Мой друг Вячеслав Колейчук привёз ледниковый валун для могилы А.Т. Твардовского из Карелии.
Еще одна очень значимая для меня линия связи.
На днях я получил трёхтомное издание дневников А.Т. Твардовского. Приведу полностью сказанное там о блокаде:
«В самые трудные месяцы блокады в Л[енингра]де ежедневно умирало 7–8 тыс[яч] человек. По счёту жизней — это равно ежедневной потере двух дивизий военного времени. —
Москву Сталин также предполагал сдать, но быстро отказался от этой мысли, отлучившись из Москвы всего на 2 дня и узнав о том, что там разыгралось в эти дни (остановился гор[одской] транспорт, бани, столовые, начались грабежи магазинов и т.п.).
Как тут не подумаешь о том, что называется “духом войск” и общенародным духом сопротивления. “Москва — отступать дальше некуда”; “Ленинград не сдаётся” — этими лозунгами, скреплёнными именем того, кто допускал мысль (и не без оснований) о сдаче обоих городов, жили массы людей, весь агит[ационно]-проп[агандистский] состав фронта и тыла — народ не допускал этой мысли, по крайней мере, в нём она не жила, не обнаруживалась, как жила и обнаруживалась на фронте и в тылу, скажем, критика нашей неподготовленности к войне, довоенного бахвальства и т.п.
И с этой силой, этим духом народным не только нельзя было не считаться, но на него нужно было решительно опереться, что и было сделано. Правда, трудно сказать, оправдывались ли жертвы Л[енингра]да удержанием города осаждённого — с огромным населением, обречённым на смерть от голода и обстрелов. —«
Умён Александр Трифонович!
В процитированных записях содержится бездонная философия.
Народный дух: смешно не считаться с ним – хотя он порой проявляет себя иррационально. В качестве примера тут можно привести трагедию немецкой нации. Ведь как работал нордический миф! Сплачивал людей – и двигал через все препятствия. Оказалось: к обрыву пропасти. Наваждение всё же удалось развеять. Но какой ценой?
Сталинский миф – формально схожий, однако в сути противоположный: он обеспечивал успех в правом деле.
Неужели этот миф, отдав ему должное, доселе нельзя рассматривать критически?
Сразу слышится рёв.
И предпринимаются санкции: глушат – вычёркивают – отключают.
А.Т. Твардовский фиксирует определённое расслоение: народный дух потерял монолитность – Сталина оценивают по-разному, с диаметрально противоположных позиций.
В отношении к блокаде взяла верх официальная – официозная – линия.
А.Т. Твардовский говорит о возможности сдачи сразу двух городов – и Москвы, и Ленинграда.
Правды не доискаться – документы уничтожены.
Одновременно муссируются слухи о Г.К. Жукове как инициаторе и противнике этой идеи: сдать Москву.
Будто бы он проводил параллель с М.И. Кутузовым.
Но ведь в1812 г. Москва не была столицей! Оставить её в 1941-м – совсем другое дело.
Был бы иной резонанс! Воистину планетарный.
Имели бы место иные последствия! Несравнимые по степени катастрофизма.
Поэт-сталинист Феликс Чуев пишет:
Уже в Москве ответственные лица
Не понимают только одного:
Когда же Сам уедет из столицы —
Но как спросить об этом Самого?
Нет дыма без огня?
За разговорами что-то стоит?
Имея вкус к истории, Феликс Чуев старался копать глубоко – дотошно опрашивал свидетелей. Много общался с В.М. Молотовым. Защищая И.В. Сталина от тех, кто подозревал его в плане поступиться Москвой, Феликс Чуев поднимает на поверхность придонные кривотолки – а ведь они тоже по-своему информативны.
Майя Плисецкая признавалась в интервью Андрею Караулову – это был2005 г.: кое-кто из московской артистической элиты шил новые роскошные наряды – победителей со свастиками на рукавах желал встретить достойно.
Баварское пиво тогда лилось бы рекой.
Только вопрос: для кого?
Слепая Матрона не зря поднялась на защиту Москвы.
Народ – и под сталинским знаменем, и под сенью Казанской – стоял грудью.
И всё же само вероятие, пусть миллион раз условное – сдача первопрестольной – продолжает виртуально существовать, тревожа память и совесть.
Поставь это сегодня на обсуждение – и тебе придётся туго: заплюют.
Нездоровая ситуация!
В дневнике Александра Трифоновича – полиалог: оцениваются – дискутируются – разные подходы. Прения идут в душе поэта. Как убедительно здесь обнаруживается соприсущий ему демократизм!
Это бы перенести в окружающее пространство.
Не получается до сих пор.
Хотел опубликовать статью «Блокадные боли» в очень достойном карельском Интернет-издании.
Вот ответ весьма уважаемого мной редактора: «Не разделяю восхищения Маннергеймом, который непосредственно причастен не только к блокаде Ленинграда, но и к оккупации Карелии. 8 июля 1941 года Маннергейм отдал приказ о заключении «неродственного» населения (русских, украинцев, белорусов) в концентрационные лагеря. В одном из них была моя свекровь, её рассказы я хорошо помню».
Замечание учёл – внёс дополнение.
Не для того, чтобы попасть на сайт – для большей объективности.
Финская оккупация Петрозаводска: подумалось, что эта тема должна заинтересовать нашего земляка – выдающегося журналиста, работающего на «Свободе». Послал ему статью и отказ редактора. Вот отклик: (на эту ситуация. – А. А.) имярека «понимаю (над личным трудно подняться). Да и подставляться под крики "патриотов" неохота. Кормится из бюджета…
Финская оккупация с нацистской несравнима».
Эта переписка показательна.
Мы видим, как сегодня повторяется ситуация, характерная для конца оттепели.
Процитируем эпитафию А.Т. Твардовского
«Новый мир» идёт ко дну, —
Честь и совесть на кону.
Ныне ещё более на кону!
Как мы называем силы, противостоявшие А.Т. Твардовскому? Охранительные – консервативные – патриотические – неопочвеннические. Замечательна их универсальность: они вписываются и в царизм, и в большевизм, и в чекизм – ход истории ничего не меняет их в природе.
Это нечто фундаментальное.
Это непреложная реальность!
Для кого-то творимая ею атмосфера – самая что ни на есть благодатная, наилучшая; для кого-то – нечто затхлое: будто кислород перекрыли.
Колоссальная инерция имперскости!
Европа давно переломила её рецидивы – у нас нет признаков мудрого отрезвления.
Всеволод Анисимович Кочетов – и Александр Андреевич Проханов: это одна порода. Одна традиция! Её живучесть восхищает.
Это наше.
Вот так мы устроены.
Нравится или не нравится, а считаться с явью надо.
Александр Трифонович Твардовский – или Дмитрий Сергеевич Лихачёв: это другой полюс национального самосознания.
Это – просветители.
Они всегда были в меньшинстве.
Прошло 44 года после разгрома «Нового мира».
Многое изменилось.
Но противоборство тенденций воспроизвелось точь-в-точь.
Потрясающая инвариантность!
Сегодня на «Дождь» обрушиваются наследники тех, кто погубил «Новый мир» – и затравил до смерти его редактора.
Те же схемы – те же методы.
Сказать, что подловатости стало больше? Да нет, уровень здесь постоянный. Меты перемен – в признаках вырождения: всё стало каким-то мелкотравчатым – жалким в своей паскудности.
Вот закрываю глаза – и вижу надвигающуюся на меня богатырскую фигуру А.Т. Твардовского.
Нет нынче таких глыб.
