ЗАПИСКИ  ПРОСТОДУШНОГО 

Андрей Алексеев написал:  http://www.cogita.ru/a.n.-alekseev/andrei-alekseev-1/chernoe-priklyuchenie-ili-kak-menya-razveli, а я прочёл, как он собственными отзывчивыми руками отдал всё, что было в семейной казне, лихим ребятам, один из которых прикинулся (по телефону) его внуком. Ну что ж, как настоящий друг не могу остаться в стороне. Мне тоже есть что рассказать и тем показать Андрею, что он не один такой... скажем, простак.

Счастливая рука

Декабрь 96-го я провёл в Москве: ухаживал за бездетной тёткой, которую свалил инсульт. В годы войны она спасла нас с сестрой и с тех пор считала своими детьми, а мы её второй матерью. После Нового года сестра приехала из Тюмени мне на смену, и я двинулся обратно в свой Вильнюс. Деньги на билет дала сестра, поскольку своих у меня не осталось.

В пустынном здании вокзала молодая женщина, скромно одетая, ничем не примечательная, бросилась ко мне. Глаза её взывали о помощи. Уста тоже, но с располагающей готовностью улыбнуться.

– Простите, пожалуйста, можно вас на минутку отвлечь? Вы не могли бы, не смейтесь, нажать на кнопку? – И, упреждая моё недоумение, рассмеялась сама. – Понимаете, мы играем в игру, в которой первый ход нажатием кнопки должен сделать посторонний, участникам нельзя.

– Ну пожалуйста, – пожал плечами я и пошёл за ней.

У обычного кассового окошка стоял мужичок средних лет, совсем простецкий, вроде как сельский, а в окошке сидел другой, со строгим судейским лицом – он вёл игру. Игра была на деньги. Скромная женщина и простецкий мужичок сделали ставки – отдали деньги судье. Я нажал на кнопку и, пожелав им успеха, двинулся прочь, но  женщина попросила меня чуть задержаться – узнать, счастливая ли у меня рука. Оказалось, счастливая: она выиграла.

– А теперь, – сказала, получив выигрыш, осчастливленная, – давайте узнаем, счастливая ли рука у меня: вы сыграете, а на кнопку нажму я.

Мы с мужичком сделали ставки. Она нажала на кнопку. Я выиграл. Мужичок захотел реванша. Моё намерение покинуть поле боя с выигрышем женщина и судья пресекли сообщением о том, что правила игры не допускают выход из неё после первого тура без согласия проигравшего: у него есть право на утешительный тур.  К тому же я вдруг и сам ощутил огонь желанья (денег).

...Подходили ещё какие-то люди. Женщина со счастливой рукой давно исчезла.  Я проиграл всё. Понуро покинул ристалище – и опять наткнулся на искательницу счастливой руки. Всё ещё не понимая, с кем имею дело, стал плакаться ей: как же мне теперь уехать? Она слушала с неподдельным сочувствием.

Я вернулся в дом тётки и, виновато заглядывая сестре в глаза, признался в содеянном.

– Да ты, что, газет не читаешь? – всплеснула она руками. –  Столько пишут об этих мошенниках!

 Сестра была старшая и добрая. Она отпустила непутёвому младшему брату его грех и опять дала денег на билет.

Когда на вокзале скромный, ничем не примечательный юноша предложил мне за полцены горящий билет до Вильнюса, мой виноватый взгляд наконец-то стал гневным.

Пионервожатая

Давным-давно канули в Лету юные ленинцы, но эта была воскресшая пионервожатая. Именно такой она предстала, как только, переступив с моего разрешения порог, заговорила. Звонко, уверенно, глядя на меня ясными, исполненными благородной страсти глазами.

Её зовут Эдита. Она живёт в нашем доме, состоит в благотворительной организации и собирает одежду для нуждающихся, так не могу ли я? «О, конечно!», – с готовностью откликнулся я на призыв соседки (никогда не видел? ну так дом-то  девятиэтажный, многоподъездный). Для начала снял с вешалки куртку, без которой вполне мог бы обойтись. «Это потом, – сказала Эдита. – Вы подготовьте всё, а мы, как найдём машину, обойдём всех и заберём».   Сейчас же, продолжала она, есть более срочное дело. В соседнем подъезде живёт десятилетняя девочка, больная раком. Она бесплатно получает лекарство, очень дорогое, но запас кончился, новую партию ей привезут через два дня, а курс нельзя прерывать даже на день. В близлежащей аптеке это лекарство есть, если успеем до закрытия, купим сами. Нужно собрать 1146 литов. Вот ходим по квартирам, люди дают кто сколько может.

Я достал ассигнацию в 50 литов, последнюю перед пенсией. «Давайте поделим – тридцать вам, двадцать мне. Сдачи найдёте?» Рука Эдиты юркнула в лифчик и вернулась оттуда с пачкой ассигнаций. Две помятые десятки перешли в мой карман, моя пятидесятилитовая – в лифчик. Место хранения общественных денег несколько кольнуло мой глаз, но это было мгновенное впечатление, тут же смытое опаской впасть в старческое ханжество. Эдита извлекла из аккуратной папки список дарителей и внесла в него меня. Поинтересовалась, откуда такая диковинная фамилия, уважительно выслушала ответ. «Так готовьте одежду, – сказала она на прощанье, – на днях заберём».

Эдита ушла, а я с энтузиазмом углубился в свои платяные залежи. Душа моя пела. Какая выросла молодёжь! И ведь никто не погоняет, никакой, будь он неладен, комсомол!

Отобранная одежда ждала своего часа день, два, неделю, месяц... Через полгода пришла девушка в полицейской форме. «К вам не обращались с просьбой внести деньги на благоустройство двора? Мы тут задержали кое-кого, ищем обманутых, чтоб опознали». – «Нет, – честно ответил я. – На благоустройство не просили». Говорить же, что просили на лекарство для больной девочки, я не стал. Опознавать Эдиту мне не хотелось. Я понимал, что упование моё, которое она развеяла, местью не заместить.

Защитим пенсионеров!

– Добрый день. – Голос был сочный, твёрдый, из тех, какими в кино говорят настоящие мужчины, люди дела и чести. – Вас  зовут Анри Кетегат?

– Да.

– Вы пенсионер?

– Да.

– С вами говорит следователь каунасской прокуратуры Сигитас Куликаускас. Мы с вами потом встретимся, но сейчас я обращаюсь по телефону, потому что дело срочное. Вы знаете женщину по имени Инга Титова?

– Нет.

– Она задержана по подозрению в мошенничестве. Мы нашли у неё список, в котором значится и ваше имя. Она говорит, что это список стариков, которым она помогает по хозяйству. Но мы подозреваем, что это список пенсионеров, с банковских счетов которых она может снять или уже сняла деньги. Ваш счёт, кажется, ещё не пострадал, но, возможно, его защитные коды известны сообщникам Титовой, которые ещё на свободе. Мы знаем, где  их искать, и сейчас выезжаем на задержание. Однако можем не успеть. Нужно срочно связаться с банком и заблокировать ваш счёт. Я уезжаю на задержание, а вашим счётом займётся мой помощник, которому надо продиктовать коды вашего счёта. Передаю ему трубку.

Ведомый наставлениями помощника, я нашёл столбцы длиннющих цифр и принялся диктовать.  Долго ль, коротко, устал, по-видимому, не только я.

– Стоп!– сказал помощник. – Этих кодов достаточно. Но нужно ещё...

Ещё какая-то цифра была ему нужна, но как я ни старался, следуя его инструкциям, найти её в банковских документах не мог.

– А сколько денег у вас на счёте? – вдруг спросил помощник.

– Триста сорок литов.

Трубка испустила короткие гудки , в которых мне почудились нотки разочарования.

Озадаченный таким исходом, я позвонил знакомой, которую знал как бывалого лоцмана житейских морей, умеющего распознавать коварные мели.

– Немедленно беги в банк и смени коды! – сказала она, предварительно оценив мои умственные способности.

И я побежал. И нашёл свои триста сорок литов в целости. И сменил коды. И услышал от сотрудницы банка, что я не первый такой... ну, как бы это сказать... доверчивый, в общем. Так что кода у этой истории с кодами оказалась вполне благополучной. А урок пошёл впрок. Когда через месяц другой голос с прокурорскими интонациями затянул примерно ту же песню, я посоветовал ему действовать через официальные инстанции и даже после угрозы прийти ко мне с обыском не изменил своего мужественного решения.

Сестра в беде

День как день. Но беда, как и любовь, норовит нагрянуть нечаянно.

Сначала трубка рыдала. Потом сквозь рыдания прорвалось слово:

– При-и-ве-ет...

Поколебавшись, догадываюсь:

– Неля, ты, что ль?

– Я. Не сразу узнал? Мне трудно говорить потому что. Выбит зуб, разбита губа...

– Что случилось?

– Упала на лестнице. Звоню из больницы.

– Врачи уже осмотрели? Что говорят?

– Осмотрели, губу зашили.

Бедная сестра! Да, старость до добра не доводит.

Оказалось, однако, это не вся беда. Падая, сестра придавила соседскую девочку. У девочки черепно-мозговая травма и перелом руки.

– Ужас! – всплёскиваю я языком, не переставая хлопать ушами.

Но и это не всё. Родители девочки подали заявление в полицию, следователь уже здесь, снимает показания. Надо как-то убедить родителей, чтоб забрали заявление.

– Какой следователь?! Какие показания?! Это же несчастный случай!

– Вот и я говорю. А он мне: раз пострадала несовершеннолетняя, будет либо крупный штраф, либо даже заключение до трёх лет. Я дам ему трубку, поговори с ним.

– Laba diena, – сказала трубка, и мои уши приняли форму вопросительного знака.

– Как? В Тюмени следователи здороваются по-литовски?

– Я сотрудник посольства.

– А в Тюмени есть посольство Литвы?

– Да.

– Может, всё-таки не посольство, а консульство?

– Ну да.

– А чего ради литовское консульство занимается несчастным случаем, приключившимся с гражданами России?

– Эта девочка гражданка Литвы.

Всё ещё думая, что защищаю сестру от несправедливого наказания, я строго спросил:

– Могу я узнать, как вас зовут?

– Ромас Жукас.

– Ваш официальный статус?

Пи-пи-пи, сказала трубка, и лишь тогда мои уши потеряли вопросительную конфигурацию. Я отдал должное находчивости Ромаса Жукаса, не растерявшегося, когда оказалось, что моя сестра-преступница живёт не в Литве, а в Тюмени, и возблагодарил своё  тугодумие, помешавшее мне сразу догадаться, что нужно сделать, чтобы родители бедной девочки забрали заявление из полиции.

Обозревая череду приключившихся со мной курьёзов, прихожу к выводу: не только горбатого лишь могила исправит, простодушного тоже. Так что, пока не в могиле, нечего и напрягаться. Хотя... Ромас Жукас меня всё-таки не одолел.

А. Кетегат                                                                                                                            Сентябрь Сентябрь 2015