Вышел очередной № 2(9) за 2014 год сетевого научного журнала «Вестник Института социологии РАН». В нем, в частности, опубликованы материалы Круглого стола по теме «Размышления о научной школе».

Публикуем извлечения из материалов этого Круглого стола

Аннотация

Круглый стол «Размышления о научной школе» посвящён классику современной российской соци­ологии Владимиру Александровичу Ядову и сооб­ществу учёных, долгие годы сотрудничающих с ним. В ходе обсуждения выявлены основные критерии научной деятельности этого сообщества, объединя­ющего социологов разных тематических направле­ний, возрастов и даже методологических подходов. Уделено внимание также проблеме существования и развития научных школ в современной науке. Непреложным условием существования школы признано наличие сильного и авторитетного лидера – не только признанного мэтра, но энтузиа­ста, готового постоянно генерировать свежие идеи, новые темы, применять инновационные теоретиче­ские подходы, руководить исследовательским про­цессом, опекать молодых учёных и помогать им.

Список участников КС:

Владимир Александрович Ядов

Татьяна Сергеевна Баранова

Анна Алексеевна Барсамова

Елена Николаевна Данилова

Ольга Николаевна Дудченко

Светлана Гавриловна Климова

Лариса Алексеевна Козлова

Ирина Владимировна Ксенофонтова

Анна Владимировна Мытиль

Елена Юрьевна Рождественская

Ирина Вячеславовна Щербакова

Ирина Альбертовна Халий: Уважаемые коллеги! В сете­вом журнале «Вестник Института социологии» мы планируем открыть постоянно действующую рубрику «Научные направ­ления и научные сообщества в современной российской соци­ологии». И, конечно, начать было решено с того коллектива, который сложился и продолжает развиваться вокруг одного из авторитетнейших наших коллег – Владимира Александровича Ядова. Для обсуждения научной деятельности вашего коллек­тива (я бы назвала его «научной школой Ядова») мы сегодня и собрались.

Владимир Александрович Ядов: Я так скажу: дома я, конечно, готовился, как – секрет. Не скажу, что гото­вился сутками, но несколько минут потратил на это и думаю, что могу выделить три особенности того, что вы называете моей школой.

Первая особенность, я думаю, состоит в том, что мы с самого начала (ещё с Ленинграда и по сей день) очень тща­тельно отрабатываем программу исследования, от теории (детально: все индикаторы смысловые, эмпирические и т. п.) до пробы методик по всем правилам. Постепенно проба методик стала осуществляться нами уже не столь строго, как это было изначально. А изначально в Ленинграде это было жесточайше строго, никто такого сейчас вообще не делает. Просто потому, что опыт большой накопился, и исследователи опираются на то, что уже опробовано, а в начальный период у нас ещё не было опыта. Однако традиция проверять мето­дику на устойчивость, надёжность, валидность сохраняется. При этом главное – самим выходить в поле. Хотя сейчас не так часто и это сами делаем: постарели некоторые, да и денег побольше стало – кого-то нанять можно, но всё-таки начинали мы именно таким образом. Вспомните, как на предприятиях ходили по цехам. Ведь впечатления, которые получаешь от раз­говора в поле с теми, кого изучаешь, намного сильнее, чем все эти статистики. Приведу один пример, который мне нравится очень, я его всегда в голове держу. Изучали мы солидаризацию в рабочей среде. Идём мы по заводу, по-моему, московскому, я подхожу к одному пожилому рабочему и говорю: «Слушай, вот сейчас новые правила – всякий вновь поступающий на работу подписывает договор с дирекцией: обязанности дирек­ции, обязанности сотрудника и так далее. А те, кто давно работают, вроде тебя, они не должны подписывать, как дума­ешь?» А он: «Да, на кой мне договор?» Я говорю: «Ну, как на кой, ты будешь знать свои обязанности, а они знать, что от них могут рабочие требовать?». Он: «А зачем мне это надо? Так я пришёл, понимаешь, в понедельник, мастер говорит: «Ты что, Петруха, иди, в субботу выйдешь, отработаешь две смены». И всё, а тут ткнёт в бумажки и выгонит». Это гораздо убедительнее, чем анализ, статистика и всё такое.

Второе – это коллективная работа. Мы совместно разраба­тываем все детали исследования, и уже кто автор, кто не автор, – не имеет значения. Кто-то скажет не очень удачно – забудется, кто-то удачно – поддержится. Домашние задания бывают: что-то придумать, что дальше делать, как делать. Вот это коллективная мозговая атака в том смысле, что на первых порах не критиковать предложение, а развивать его, но потом можно и критиковать – на втором этапе. Это тоже очень полезно. И ещё (это из Выгодского, я выучил), такая коллективная работа, эмоциональная, с глазу на глаз гораздо более продуктивна бывает, чем индивидуальная. Потому что каждый хочет, так сказать, показать себя перед дру­гими, мобилизует себя интуитивно, подсознательно.

И третья особенность – это публикации. Они у нас в основном монографические (редко сборники), т. е. тщательно всё прорабатывается, я сам всё внимательно просматриваю, иногда чиркаю здорово, но, конечно, согласовываю, догова­риваемся. Сейчас некоторые работы готовим вместе с Леной Даниловой, некоторые – ещё с кем-нибудь, но авторство каж­дого в деталях прописано (и не только раздела, даже автора идеи указываем, т. е. ни одно авторство не теряется).

Халий: Владимир Александрович, несколько слов про ленинградскую школу не хотите сказать?

Ядов: Это писано-переписано, но можно сказать, конечно. Когда мы начинали, никакой социологии не было. Все, кто начинал (Овсей Шкаратан, Игорь Кон и другие), были очень сплочёнными, дружили, общие семинары всё время проводили. Каждый, кто узнавал что-то новенькое, тут же «нёс» это в коллектив, а новенькое узнавать было не так-то просто, потому что нормального доступа к литературе и тем более интернета не было, если кому-то удавалось добыть книгу иностранную, то она тут же расходилась, переводилась, пере­давалась из рук в руки. Главное было – всё рассказывать коллегам, ничего не утаивать. Помню, я приехал из Польши (ездил на конгресс польских социологов), и сказал, что сейчас новые направления в социологии развиваются, постмодернизм и т. п., а Юрий Давыдов говорит: «Ничего себе новенькое!». А ты что сидел, молчал?! Для меня было удивительным – он знает и никому не говорит. У нас такого не было: возможно из-за информационного вакуума. Теперь, может быть, это и не так важно, но эта особенность была – взаимопомощь. Что ещё? Много чего можно говорить, но главное названо – очень высо­кая сплочённость, взаимопомощь, взаимоподдержка и идейная оборона от внешнего врага.

Читать далее

Халий: Среди нас сейчас есть человек, который «по долгу службы» может и должен подвести некоторые итоги нашей беседы.

Лариса Алексеевна Козлова: Я слушала всех очень вни­мательно и заметила, что многие коллеги, особенно непосред­ственно сотрудничающие с Владимиром Александровичем, плавно перешли на его личность выдающуюся, и это совершенно не случайно. (Замечу, кстати, что мне, к сожалению, никогда не приходилось с Владимиром Александровичем работать в совместных исследованиях. Но могу сказать, что, пожалуй,

с 1990‑х гг. и уж точно, с тех пор, как наши рабочие комнаты оказались рядом, да ещё мы с Владимиром Александровичем начали совместно издавать «Социологический журнал», наше взаимодействие стало весьма прочным.)

Сейчас моя задача, поскольку я занимаюсь историей и социологией науки, немножко обобщить то, что я сейчас услы­шала. Я думаю, что мы можем определить основные черты школы, о которой сейчас говорим и которая с очевидностью существует. Я думаю, что эту школу следует называть школой В. А. Ядова. Конечно, приходит сразу на память ленинградская школа, но она, мы должны признать, существовала в своё время, где-то в 1960‑70‑е гг., а потом распалась: настолько разными её представители и лидеры оказались, что в принципе говорить о каком-то последовательном продолжении единой методологии, единого направления, наверное, не приходится. Но Владимир Александрович перенёс вместе с собой и эту ленинградскую школу, поэтому её теперь можно называть ленинградско-москов­ской во главе с Ядовым. Но, наверное, это тоже неточно, так как географических границ у этой школы нет, как мы уже выяснили. Так что школа Ядова – это просто школа Ядова. В неё входит обобщённый коллектив сотрудников, которые когда-либо рабо­тали или работают с В. А. Ядовым сейчас. Это и не направление, и не научная сеть, а именно научная школа.

Каковы её характерные признаки? Попробуем приме­нить к этому феномену основные критерии, которые в науко­ведении отличают научную школу. Во-первых, естественно, это наличие лидера, с которого и начинается школа. Как говорит Борис Докторов, российская социология начинается с буквы «Я». Думаю, что он во многом прав. Вся социология 1960‑х гг., безусловно, связана с именем Ядова. Так и по сей день. Но есть и какие-то признаки школы, которые существуют помимо лидера, которыми он наделён сам и которые, благодаря ему, распространяются в довольно широкие круги социологиче­ского сообщества – среди его коллег и учеников. Первый при­знак, я бы так определила, это методическая направленность ядовской школы. Его первый учебник, его программы и масса исследований, которые он провёл со своими коллегами, – всё это говорит о доминировании методической составляющей, о её значении для школы и для российской социологии в целом. Второй пункт, примыкающий к первому, – это ядовский науч­ный стиль проведения эмпирических исследований. В первую очередь, это их коллективный характер, это выход в поле, это мозговой штурм, это совместная мысль, которая коллектив­ными усилиями многократно умножается и даёт свой эффект. Я думаю, создание и распространение такого стиля – исклю­чительная заслуга Владимира Александровича. Это стало возможным благодаря его личным свойствам, его харизме, его манере, которые он распространяет на других людей, на своих коллег. Третий принцип касается теории и методоло­гии, т. к. любая научная школа обязательно характеризуется определёнными пристрастиями в этом плане. Здесь совершенно явно обнаруживается, что Владимир Александрович является распространителем и «трубадуром» мультипарадигмального подхода. Ведь, к примеру, когда все ещё только начинали говорить о качественных методах и как-то разделяли коли­чественные и качественные методы, он смело утверждал, что они вообще не разделяются по большому счёту в науке, и на разных этапах исследования они обязательно сосуществуют. Следующий пункт, четвертый по счёту, – это вопрос: есть ли какой-то общий предмет для школы Ядова, исследовательский предмет? Я думаю, что такого жёсткого предмета, конечно, нет: можно назвать много предметных полей. Но есть то, что, пожалуй, проходит сквозь все предметы, которых каса­ется ядовская школа, – это интерес к личности, к субъекту с элементами социальной психологии, которая так близка Владимиру Александровичу и всем его ученикам. Какую бы предметную область мы ни взяли, исследуемую этой школой, крен всё-таки в эту сторону идёт. И, наконец, пятый пункт, характеризующий ядовскую школу, связан с Ядовым как учи­телем молодёжи. Это совершенно особое его свойство, кото­рое обеспечивает продолжение жизни его школы. По-моему, он прекрасный педагог, который любит своё дело. Владимир Александрович чувствует себя здесь очень органично. И вот сегодня недаром молодёжь так бурно начала выступать по поводу своего ученичества, потому что Ядов действительно умеет заразить учащихся интересом к социологии, и это – его очень значимое свойство как учителя и как главы школы.

Одно слово скажу о перспективах школы. Как и любая школа, конечно, и эта будет изменяться, у неё появятся какие-то другие лидеры, новые направления исследований, она будет ветвиться. Труды Владимира Александровича всегда будут читаться и, может быть, с разной интенсивностью, но интерес к ним, я думаю, не пропадёт. Единственное, что хоте­лось бы сказать по поводу будущего школы: её сохранение и развитие находится в прямой зависимости от того, как будет жить и развиваться наша социология в целом. Если её про­должат также убивать, как сейчас это происходит, то ни одна школа не выживет. Неудачи реформирования, приводящие к фрагментированию научных школ, сообществ и коллективов, к добру, конечно, не приведут. Из-за регулярных «уплотне­ний» научных коллективов и сокращения штатов специали­сты вынуждены нарушать структуру научной коммуникации и сотрудничества – покидать свои коллективы, работать сразу в нескольких организациях или вообще уходить из социоло­гии. Тем самым снижается кумулятивный эффект научной деятельности. Все эти болезни современной российской соци­ологии каждому из нас хорошо известны, как и острая про­блема привлечения в социологию молодёжи. Всё это, конечно, не способствует поддержанию социологических школ.

Читать далее

**

Вестник Института социологии РАН. 2014, № 2(9)

Содержание:

Халий И. А. Представляю номер..................................... 9

Тема номера: Научные направления и научные сообщества в современной российской социологии....... 11

Круглый стол: «Размышления о научной школе

Вопросы теории................................................................... 36

Руткевич Е. Д. «Социология духовности»: проблемы становления

Товбин К. М. Редукция постполитики

Политика на местном уровне............................................ 81

Чирикова А. Е. Модели взаимодействия органов власти на местном уровне: давление, манипулирование, торг?

Социальные слои и группы: установки и поведение... 101

Нагорнова А. Ю., Нагорнов Ю. С. «Мания»-структура и адаптивная модель созависимого поведения членов семей алкоголиков

Иванова Л. Ю. Социальные установки студентов в отношении окружающей среды

Деятели науки................................................................... 132

Яницкий О. Н. Дневники В. И. Вернадского: их автор и публикатор

Онлайн приложение. Межуев Б. В. Русский европеизм как предмет историко-философского разоблачения