В середине 2000-х в российской элите «блеснула» еще одна идея: Россия должна стать самой если не богатой, то «роскошной» страной. «Роскошь как национальная идея России» — называлась в то время одна из секций давно почившего Российского экономического форума в Лондоне. Процесс шел неплохо:
к 2008 году Москва стала одним из глобальных городов миллиардеров, а Россия заняла по их числу второе место в мире.
Капитализация отечественных компаний достигла 145% ВВП страны, причем один «Газпром» оценивался в 22% ВВП (в США сегодня Apple тянет только на 3,2%). В 2008 году руководитель «Газпрома» (недавно переназначенный на этот пост до 2021 года) пообещал довести капитализацию своей компании с тогдашних $365 млрд до $1 трлн через семь-восемь лет (сегодня она составляет… $41 млрд). Пузырь, который надували всей страной, лопнул: «Роснефть», веря в него, в 2013 году купила ТНК-ВР за $55 млрд, хотя сейчас вся консолидированная компания стоит менее $40 млрд.
Сейчас весь российский фондовый рынок оценивается в $276 млрд — если бы он был одной компанией, она заняла бы 12-е место среди крупнейших мировых корпораций (будучи процентов на пятнадцать дешевле Facebook). Нуворишество закончилось, даже не успев по-настоящему начаться.
Москве, похоже, предстоит в обозримом будущем превратиться в крупнейшую свалку самых дорогих в мире автомобилей и в музей неиспользуемых и недостроенных вычурных офисов и бутиков.
Однако мы мечтали не только об экономических достижениях. Одной из важнейших целей Кремля всегда заявлялась реинтеграция постсоветского пространства. За постсоветское время России, однако, удалось создать относительно развитый союз только с Белоруссией, тогда как все прочие проекты как минимум не оправдали ожиданий.
Таможенный союз и ЕАЭС сейчас объединяет, кроме России, лишь четыре страны — Казахстан, Белоруссию, Киргизию и Армению, в то время как между 1994 и 2013 годами в «умирающий» и «деградирующий» Европейский союз было принято… 16 новых членов. О том, что там были введены Шенгенская зона (1995 год) и единая валюта (1999 год), я и не вспоминаю.
При этом «тяжелая борьба» за реинтеграцию привела к самому драматичному на постсоветском пространстве конфликту между Россией и Украиной, который фактически лишил Евразийский союз шанса на обретение европейской составляющей, делая его преимущественно обращенным в Азию.
Сегодня, как ни относись к этому проекту, возникает странное ощущение тупиковости: в эпоху, когда 61% всего мирового производства товаров и услуг сосредоточен в регионах, отстоящих от океанского побережья менее чем на 100 миль, а облик XXI века будут задавать Трансатлантическое и Транстихоокенское торговые партнерства, Россия сумела собрать вокруг себя только те страны СНГ, которые вообще не имеют выхода к океану.
Наконец, подъем страны немыслим без реального национального возрождения — и, я бы сказал, наши власти сделали все для того, чтобы не дать ему состояться. Еще в 1990-е мы позволили ныне «реинтегрируемым» странам выдавить (порой жестоко) русских и русскоязычных с их территории (в Казахстане доля наших соотечественников в общем населении сократилась с 1989 по 2010 год с 44,4 до 26,2%, в Киргизии — с 24,3 до 6,9%, в Таджикистане — с 8,5 до 1,1%).
Мы, по сути, провалили принятую в 2006 году программу возвращения соотечественников, показав, что даже на пике своего благополучия Россия не готова была предложить им ничего сопоставимого с тем, что обещали своим репатриантам Германия или Израиль.
Но самым жестоким ударом по «русскому миру» стала дискриминация людей с двойным гражданством и даже с видом на жительство за рубежом. Вместо того, чтобы просто раздать российские паспорта всем, кто имеет российские корни (в Италии получение гражданства теми, у кого в роду имелись итальянцы начиная с XVII века, происходит почти автоматически), не заботясь об их иных паспортах, мы, похоже, считаем всех «иностранцев» потенциальными предателями.
Но страна, которая явно не верит в то, что именно ее паспорт для человека является главной идентичностью, — по определению неуверенное в себе государство. Весь мир идет в другом направлении: с 1999 года в США отменены все запреты на занятие постов в правительственных структурах для американских граждан, имеющих также и иностранный паспорт, а в ЕС гражданин любой из стран союза имеет право занимать любые должности в другой.
Шварценеггер дважды избирался на пост губернатора самого крупного американского штата — Калифорнии, будучи гражданином Австрии, но нам нужны только «исключительно свои», «чистые» россияне.
А в еще большей мере — не люди, а территории, на которых они живут (как показывают примеры Крыма или Восточной Украины). В этом — причина неудачи в консолидации творческих сил нашего народа.
Будучи ограниченным объемом статьи, я не могу описать всего того, что у нас не получилось: не удалось создать нормальные правоохранительную систему и суд, победить коррупцию, сделать рубль конвертируемой валютой, заложить основы устойчивого развития российских регионов, радикально повысить качество образования и здравоохранения (я перечисляю тут лишь те задачи, которые в разные годы президент Путин ставил в посланиях Федеральному собранию).
В то же время России, похоже, удалось главное: ей удалось воспитать новых людей — экономически мотивированных, предельно индивидуалистичных, нацеленных на личный успех, а не готовых жертвовать собой ради власти. Эти люди в будущем изменят страну и сделают ее по-настоящему нормальной и потому успешной. Но это займет следующие четверть века нашей истории…
Владислав Иноземцев,
доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
**
Из портала РБК:
ДЕРЖАВНОЕ БЕССИЛИЕ: КАКОВЫ ИТОГИ 16-ЛЕТНЕГО ПРАВЛЕНИЯ ВЛАДИМИРА ПУТИНА
Владислав Иноземцев
12 января, 2016
У нынешних властей были время и ресурсы, чтобы превратить Россию если не в очередной Китай, то в новые Эмираты, заложив основы для экономического подъема на несколько десятилетий. Что произошло в реальности?
В первые рабочие дни 2016 года внимание россиян было сосредоточено на курсе доллара и ценах на нефть — уже 77 руб. за долл. и $31 за баррель марки Brent на утро 12 января. Спокойно воспринимать эти цифры, многим казавшиеся еще совсем недавно нереальными, все тяжелее.
Не стоит считать, что эта нервозность не имела никакого отношения к нашим национальным торжествам. Напротив, она напрямую связана с одним, хотя и не отмечающимся пока общенародно, событием — переездом в Кремль Владимира Путина, случившимся под Новый год 16 лет назад. Потому что именно главе Российского государства мы более всего обязаны тем, что, затаив дыхание, следим за котировками нефти, ведь именно его политика и привела к тому, что, кроме энергоносителей, за душой у России мало что осталось.
С чем встречает страна начало 17-го года правления своего лидера? Со средней зарплатой, если перевести ее в доллары, соответствующей уровню октября 2005 года. С ВВП 2016 года, который, если также пересчитать его по рыночному курсу, близок к показателю 2006 года. Мы принимаем прогнозный ВВП на 2016 год в сумме 77,2 трлн руб. и среднегодовой курс в 79 руб. за долл.; для 2006 года берем номинальный ВВП в 26,7 трлн руб. по Росстату и среднегодовой курс доллара в 27,17 руб., по данным Банка России.
Встречает с оттоком капитала за последние три года в $280 млрд. С военным бюджетом, увеличившимся за годы его правления по номиналу в 7,5, а в долларовом выражении — в 4,4 раза. С бюрократией, окончательно превратившейся в правящий класс, с сотнями новых геральдических символов. С двумя войнами, начатыми за последние годы, с разбегающимися соседями по постсоветскому пространству и испорченными отношениями с основными хозяйственными партнерами.
Как главе государства Владимиру Путину повезло? Ему улыбнулась конъюнктура, которая вознесла котировки нефти с $28,5/барр. в 2000 году до $102/барр. в среднем за 2010–2014 годы (по данным BP Statistical Review of World Energy 2015). Под его руководством оказался народ, который хотел только зарабатывать, потреблять и радоваться «вставанию с колен». В таких условиях Россию можно было превратить если не в очередной Китай, то в новые Эмираты, заложив основы для экономического подъема на несколько десятилетий. Но что было сделано на самом деле?
Начнем с самого простого — с разрекламированных Путиным «движителей российской экономики», близких к государству корпораций. «Газпром», крупнейшая монополия страны, все эти годы руководимая одним из ближайших друзей президента, построила (и строит) несколько впечатляющих труб, но в то же время добыла в 2015 году газа меньше, чем в 1999-м: 414 млрд против 545 млрд куб. м. Считается, что ее мощности намного больше и растут, проблема только со спросом на российский газ. Но тогда почему ее не возникло, например, у Катара, нарастившего добычу с 24 млрд до 177 млрд куб. м и никаких трудностей со сбытом не испытавшего?
«Роснефть», собравшая за эти годы все возможные нефтяные активы — от ЮКОСа до «Итеры», купила в 2013 году ТНК-ВР за $55 млрд, но сама сейчас оценивается лишь около $34 млрд. ВЭБ, главный «институт развития», — после стольких лет упорной работы потенциальный банкрот, на чье спасение государству придется выделить более 1 трлн руб. «Ростехнологии» — ничто без военных заказов, истощающих бюджет.
Если оглянуться на историю российской экономики в путинскую эпоху, станет ясно, что развивались практически исключительно негосударственные отрасли: оптовая и розничная торговля, коммуникации и связь, частные банки, строительство, сфера коммерческих услуг. Государство было экономическим тормозом.
Следующий очевидный пункт — инфраструктура. В стране, переживающей бум (не важно, чем порожденный, пусть даже случайными нефтедолларами), как правило, его первым следствием становится строительство автомобильных дорог, скоростных железнодорожных магистралей, мостов и эстакад, развитие энергетических сетей. Посмотрите на Китай, например.
Это происходит везде, кроме России. За 16 лет не сдано в эксплуатацию ни одного километра современного железнодорожного полотна, приспособленного для скоростного движения. Дорог в 2014–2015 годах строилось по 1,2 тыс. км в год — в 4 раза меньше, чем в 2000-м. Автомобильная трасса между Москвой и Санкт-Петербургом все так же строится, как и в конце 1990-х. По данным самого «Газпрома», уровень газификации российских населенных пунктов за минувший год вырос на 0,1%, до 65,4%. С такими темпами задача полной газификации будет выполнена в начале XXII столетия.
За 16 лет прирост мощности российских морских портов оказался вдвое меньше, чем прирост перевалки в одном только порту Шанхая. Проводки транзитных грузов по Северному морскому пути в 2014 году были ниже, чем в 1999-м (130 тыс. против 460 тыс. т).
Где же вставание с колен? Где единство российской территории и ее удобство для проживания? Этого как не было, так и нет. Есть только красивые обещания, каждый год похожие на те, что давались ранее. На протяжении всех лет своего пребывания во власти Путин обещал стране «удвоение ВВП» и «слезание с нефтяной иглы». Забавно, что первый лозунг был озвучен в 2003 году, и у нас есть все шансы уже к 2018 году вернуться приблизительно к таким же долларовым показателям ВВП, которые были в стране в то время.
Преодоление зависимости от нефтедобычи иллюстрируется простыми цифрами: в 1999 году доля нефти, нефтепродуктов и газа в экспорте составляла 39,7%, в 2014-м – 69,5%. При этом никакой индустриальной трансформации в России не произошло: на протяжении всех путинских лет она была и остается единственным из emerging markets, где темпы роста промышленного производства отстают от темпов роста ВВП.
Где разрекламированные нефтеперерабатывающие предприятия, например завод «Роснефти» в Приморье? Где производство современного оборудования, медицинской техники, лекарств, компьютеров или мобильных телефонов? По большинству данных позиций страна зависит от импорта на 70–100%. Если наши «партнеры» захотят добиться полного коллапса российской экономики, достаточно запретить ввоз в страну расходных материалов.
Катастрофическими выглядят результаты «реформ» социальной сферы и характер работы госструктур, ответственных за обеспечение нормальной жизни граждан. В стране, казна которой лопается от нефтедолларов, почти ликвидировано бесплатное здравоохранение. Все рейтинги фиксируют обвальное снижение качества среднего образования, а вузы давно уже стали фабриками по производству людей с ничего не значащими дипломами. Даже «визитная карточка» путинской России — могущественное МЧС — не может спасти десятки людей, попавших в снежные заносы неподалеку от Орска. Про сращивание бюрократии с криминалом не стоит вспоминать: знаменитый фильм «Чайка» посмотрели уже миллионы людей.
Даже во внешней политике России не слишком есть чем похвастаться. Я не буду вспоминать Украину, которую мы превратили во врага, но очевидно, что наши союзники в Средней Азии все больше склоняются к Китаю, в последнее время ставшему основным инвестором в регионе. Мы отгораживаемся от мира санкциями, налагаем на себя всяческие епитимьи, но никого это не страшит. Мы начали военную операцию в Сирии, но уже сейчас начинаем осознавать, что для успеха в ней необходимы намного бóльшие силы и средства, чем Россия может позволить себе применить. Но разве micromilitarisme theâtrale типа операции в Южной Осетии именно то, ради чего Россия потратила на военные нужды за годы путинского правления почти $960 млрд. (данные SIPRI Database 2015), или 80% своего номинального ВВП за 2015 год?
Однако, конечно, самым впечатляющим является то, насколько быстро и, похоже, неотвратимо начинает разваливаться мнимое благополучие по мере сдутия нефтяного пузыря. Правительство пятый год не может сделать ничего, что привело хотя бы к замедлению снижения темпов роста. Оно три года подряд замораживает частные пенсионные накопления, по сути проводя принудительные заимствования у граждан. Резервный фонд, которым власти так гордились все последние годы, может быть растрачен уже через год-полтора. Первые же признаки падения цен на нефть вызвали прекращение индексации пенсий, и, видимо, не за горами радикальное сокращение социальных расходов, выраженных даже во вдвое обесценившихся рублях.
Страной управляет человек, который много говорит, но не готов делать практически ничего конкретного, более 10 лет полагаясь на позитивные тренды, задаваемые извне. Это державное бессилие. Власть способна растратить сколько угодно миллиардов, но не может ни поставить действительно амбициозные задачи, ни подобрать достойные кадры для их решения, ни простимулировать бизнес, ни вдохновить граждан на что-либо, кроме повторения избитых лозунгов. Наблюдая за постоянно снижающимися котировками нефтяных фьючерсов, российские власти находятся в оцепенении от увиденного и надеются, похоже, только на извечное русское «авось».
