01.01.2014 | 00.00
Общественные новости Северо-Запада

Персональные инструменты

Блог А.Н.Алексеева

"Моральная слепота» и «текучее зло»

Вы здесь: Главная / Блог А.Н.Алексеева / Контекст / "Моральная слепота» и «текучее зло»

"Моральная слепота» и «текучее зло»

Автор: Л. Донскис — Дата создания: 01.09.2015 — Последние изменение: 01.09.2015
Участники: Ю. Чернецкий; А. Алексеев
Воспроизводим здесь фрагмент из большого интервью, которое литовский ученый и общественный деятель Литвы Леонидас Донскис дал корреспонденту украинского портала «Гордон». В этом интервью литовский интеллектуал-интеллигент затрагивает фундаментальные вопросы современного «привыкания ко злу» и утраты моральных критериев, а также анализирует истоки эффектов одурманивания и отчуждения. А. Алексеев.

 

 

 

 

Из украинского портала «Гордон»:

ДОНСКИС: НАСТОЯЩИЙ СЦЕНАРИЙ КРЕМЛЯ – ПРИВЕСТИ УКРАИНУ К ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ – ПОТЕРПЕЛ ПОЛНОЕ ФИАСКО
Елена Посканная

31.08.2015

 

Леонидас Донскиc – известный общественный деятель Литвы, активно выступающий за права человека и гражданские свободы. В 2004 году Европейская комиссия удостоила его звания Посла Толерантности и Разнообразия в Литве. Доктор философии, профессор политических наук в Университете Витовта Великого в Каунасе, он также преподавал в университетах США и Европы. Написал более 20 книг.

С 2009 по 2014 годы Донскис являлся депутатом Европейского парламента. Он активно выступал в поддержку Украины и неоднократно заявлял о необходимости скорейшей ее интеграции в ЕС. Сам Донскис считает себя еврооптимистом. При этом он признает, что Евросоюз давно нуждается в глубоких реформах. Застарелые механизмы управления не позволяют ему адекватно реагировать на современные политические и экономические вызовы.

Политолог уверен, что уже в течение ближайших 10 лет Украина станет членом Евросоюза. Об этом он заявил в интервью корреспонденту издания "ГОРДОН". По мнению Донскиса, военный конфликт на Донбассе не в состоянии задержать процесс интеграции. Более того, в новых политических условиях именно украинцы с их верой в европейские идеалы способны помочь такому устаревшему образованию как ЕС сохраниться и модернизироваться.

 

<…>

 

Сейчас в мире происходит эскалация не то что ненависти и страха, а бесчувствия

 

– Когда в Украине началось российское вторжение, все люди помогали армии, поддерживали беженцев. Со временем война стала нормой. Можем ли говорить о том, что такой экстремальный вызов сделал украинцев равнодушными?

– Каждая нация свыкается с какими-то ужасными вещами. Я был удивлен, когда мне рассказывали друзья, что даже недалеко от Донецка жизнь идет, как обычно, работают рестораны (и в них людно), все так, будто нет войны. Плохо, что люди привыкают. Но это явление говорит еще и о том, что локализация войны уже произошла, и в сознании украинцев, и в самом театре военных действий.

Конечно, нас шокирует, когда окружающие перестают реагировать на гибель мирных граждан и воинов, другие ужасные вещи. Насколько мне известно из научной литературы, к злу привыкают люди, психологически способные на дистанцию между собой и другими. Такое бывало, например, во время публичных казней в Европе. В центре Парижа, Лондона, Рима собирались тысячи зрителей. Столетиями они реагировали на казнь, как на театр, приятное зрелище. Сразу же возникает вопрос: они что, патологичные, садисты? Нет. Среди зрителей были милые девушки со своими парнями и женщины с детьми. Они просто считали, что перед ними не люди, а вещи.

Сейчас происходит эскалация не то что ненависти и страха, а бесчувствия. Мы поняли одну вещь: само собой ничто не приходит, надо культивировать человеческие отношения, дружбу, любовь. Чувствительность требует тренировки, как мышцы. Она исчезает, когда мы ей не пользуемся, когда у нас перестают происходить акты человеческого сострадания и понимания. Тогда появляется четкий водораздел: наши/чужие. Это ужасно, потому что иногда "чужие" тоже "наши". В этом драма человечества.

– В книге "Моральная слепота: потеря чувствительности в меняющейся современности", которая вышла в издательстве "Дух i лiтера", вы как раз исследовали этот феномен. Почему же люди теряют столь важные социальные качества, как сострадание и сочувствие?

– Книга написана в форме диалога с гениальным теоретиком, социологом из Великобритании польского происхождения Зигмунтом Бауманом. Мы с ним дружны много лет. "Моральная слепота" была создана до российско-украинской войны, в 2013 году. Но уже тогда было предчувствие какого-то драматизма в Восточной Европе.

Когда размышляли о названии, Бауман думал о португальском писателе Хосе Сарамaго, написавшем роман “Слепота”. В нем изображен мир слепых людей, которые вокруг абсолютно ничего не замечают. Эта метафора в нашем диалоге превращается в этическую категорию – мир, где не замечают ужасные и брутальные вещи, полную аморальность, террор, абсолютное неуважение к жизни человека. А в мою голову пришла идея потери этической и моральной чувствительности.

После этого весьма успешного издания, переведенного на массу языков, мы с Зигмунтом решили написать продолжение. Появилась книга на английском языке “Текучее зло”. Она очень своевременна для Украины. Я буду счастлив, если ее тоже переведут на украинский язык и издадут. 

Суть в том, что для западного мира сейчас трагедией становятся какие-то второстепенные вещи, эпизоды социальной жизни. И случается такое, что настоящие трагедии, как война в Украине или Грузии, воспринимаются просто как совершенно неважные фрагменты. Такое явление мы и назвали текучим злом. Это не абсолютное, а ситуационное зло, когда мы считаем, что происходящее в другой части мира нас не касается.

В 1990-х годах мы были абсолютно уверены, что распрощались с миром голодомора, ГУЛАГа, холокоста, нацизма, сталинизма... Оказывается, какое-то чувство симпатии к нему осталось. Есть масса людей, принимающих его. Часть из них – просто жертвы пропаганды. Другие осознанно выбирают такое состояние духа, потому что приятно быть обманутым.

 

Из-за информационного шума мы уже не отличаем настоящее зло от банального скандала или дурацкий пиар от настоящего цинизма

 

Долгие столетия в Европе была иллюзия, что человек охвачен силами зла. И средневековая инквизиция часто являлась ужасным ответом наивной эпохи на жестокость, эпидемии и другие явления. В XIX веке появилась либеральная по своей природе теория, которая гласила, что люди по своей натуре существа добрые, а институции (учреждения) – плохие. Потом в ХХ веке нам сообщили неприятную вещь: оказывается, люди могут сознательно идти на зло.

Одним из таких был великий киевлянин Михаил Булгаков, который это отчетливо показал в своем романе "Мастер и Маргарита". Потом была гениальная женщина Ханна Арендт, написавшая книгу об участии в процессе над Адольфом Эйхманом. Нацистом, который прямо отвечал за уничтожение шести миллионов евреев, был архитектором Холокоста. Люди в Иерусалиме ожидали на скамье подсудимых увидеть некого монстра, воплощение зла. И вдруг оказалось, пришел безликий бюрократ смерти, вполне стандартный человек. Психиатры, нанятые обследовать его, сказали, что он нормальный во всех отношениях, любящий отец, хороший муж, отзывчивый сосед. Ужасного зверя нет. Арендт тогда заметила, что это и есть банальность зла. Оно повседневно, просто мы сознательно выбираем слепоту, не желаем его видеть.

Потеря чувствительности может провоцироваться, если страна пережила войну, например. Мы это знаем из рассказов о Второй мировой войне. Тогда смерти, насилие, террор становились повседневными вещами.

В наше время, когда нет глобальной войны, но есть много локальных конфликтов, существует другая опасность. Из-за информационного шума мы уже не отличаем настоящее зло от банального скандала или дурацкий пиар от настоящего цинизма.

Избыток информации и социальные сети приводят к одурманиванию. Когда по телевизору каждый день вдалбливают: "это уникально", "абсолютно феноменально", "возмутительно", или "это самая ужасная трагедия", а речь о каком-то местном политике, повязанном на финансовых махинациях. Тогда теряется камертон, настоящие критерии, и люди утрачивают способность отличить трагедию от скандала.

Американские социологи об этом уже писали. Сейчас любой местный скандал людей скорее приводит в ужас, нежели настоящая трагедия в другой стране. Посмотрите, сколько усилий требуется журналистам и политологам Запада, чтобы понять происходящие в мире события. Они полностью погружены в какой-то фрагментированный, атомизированнный, местечковый мир пиара, и не видят реальных угроз.

Современный мир – тревожный и неясный. Он сильно отличается от ХХ века, но в тоже время он далек от той розовой и приятной картины мира, которую рисовали теоретики и политологи, когда пала Берлинская стена.

 

Когда рациональная дистанция исчезла, россияне стали отождествлять себя со всем услышанным по телевизору и поверили, что Украиной правит горстка фашистов

 

– Вы говорите, что избыток информации вреден. Но разве не большую угрозу несет ее ограничение?

– Эффект одурманивания и отчуждения может прийти и по пути пропаганды. Посмотрите, что сделали с россиянами идеологи. Я убежден, что пропагандисты РФ такие же военные преступники, как и генералы.

В стране масса интеллигентов, умных, начитанных, светлых людей. Что с ними произошло? Когда нет альтернативных источников информации, нет нормальной дискуссии, а у человека нет интеллектуального резерва, который нашептал бы: "Не спеши отождествлять себя с этим источником, дела могут обстоять иначе, ты ведь не знаешь всего, проверяй", тогда исчезает рациональная дистанция. Россияне стали отождествлять себя со всем услышанным по телевизору и поверили, что Украиной правит горстка фашистов. Выйти из этого состояния крайне тяжело, потому что это комфортная теория, она все объясняет, может оправдывать поступки и цинизм политической элиты, и люди приспосабливаются. Ложь становится маской. И эта маска для них приемлема.

– Приемлема до такой степени, что готовы поддерживать создание нелегитимных республик и оправдывать развязанную войну? Выходит, 24 года оказалось мало, чтобы “гомо советикус” эволюционировал до “гомо сапиенс” (человека разумного).

– В наших странах, Украине и Прибалтике, “гомо советикус” уже не осталось. Он существовал во времена Сталина и Хрущева. Потом люди стали более просвещенными. То, что было в СССР, более смахивало на конформизм. Граждане подписывали своеобразный контракт с государством: "Я закрываю глаза на все, а вы мне позволяете заниматься моей работой. Я понимаю, что ваш строй обречен, но не буду об этом говорить, а вы взамен не мешаете мне". Этот контракт длился многие годы.

"Гомо советикус" был уничтожен как вид в определенное время. Причем даже в России. Однако снова возродился из-за пропаганды Кремля. Причем самым странным образом. Прежде работал комплекс установок: советский строй, уважение, или гордость, что у нас такая мощная огромная страна. Сейчас, к моему удивлению, применили почти царскую формулировку крайнего русского шовинизма. И это сработало, но, скорее, напоминает не дореволюционную Россию, а именно СССР, только на сей раз восхищаются не строем, а своей великорусскостью.

Когда мне говорят о ностальгии по советским временам, я понимаю, что люди просто скучают по молодости. Они ностальгически относятся к милым периодам жизни и неудачно формулируют эту мысль. Получается, что они якобы отдают дань уважения СССР. Не верю, что кто-то всерьез воспринимал Союз. Это был настолько ужасный строй и страна. Надо быть просто помешанным, чтобы ее любить. Последние безумные романтики зла и одновременно самые настоящие советские люди – это сепаратисты.