Первоисточник: часть 1; часть 2

ВАШ ГОЛОС

Георгий Сатаров

14-16 сентября 2016

Что это значит?

Элеонора Рузвельт в США была часто популярнее своего мужа-президента. И заслуженно. Очень была неглупая и энергичная дама. Ей приписывают следующее изречение: «Посредственные личности судачат о людях, люди средние – о событиях, люди умные – об идеях». Поэтому меня умиляет, когда одним из основных аргументов за отказ участвовать в голосованиях в России используются те или иные негативные качества политических лидеров, в том числе - опозиционных.

Давайте осознаем незамысловатую мысль: идеальных политиков в природе не бывает. Впрочем, это касается и не политиков – любых мужчин и женщин тоже. И если мы на этом основании отказывались бы от вступления в интимную близость с особами противоположного пола, то человечество незамедлительно вымерло бы. И ведь логично. Подумайте сами: «Ну как я с ним (с ней) буду зачинать ребенка, если ему передадутся все его (ее) недостатки!?» (о своих мы обычно не вспоминаем).

В этой позиции наличествует еще одна краска. Воздержант (будем так называть людей, воздерживающихся от участия в выборах) предельно высоко ценит свой голос (что является обычно следствием высокой самооценки, нередко вполне справедливой). Участие в выборах, где он жертвует этим своим богатством, рассматривается им как личный дар (во время голосования) какому-нибудь политику (кандидату в президенты, лидеру партии и т.п.). И он (воздержант) естественно думает, достоин ли этот политик его дара.

Отвечаю сразу всем: никто из политиков вашего дара не достоин. Но из этого не следует, что голосовать не надо. И причина очень проста: если мы люди не глупые, то понимаем: мы голосуем не за конкретного политика, а за нужные нам, ожидаемые нами возможные последствия нашего голосования, за изменения, которых мы все хотим. Только это важно. Обратите внимание: я подчеркнул слово «возможные». Этим я честно признаю тот факт, что обеспеченная вашими голосами победа (о смысле слова победа мы поговорим потом) вашего кандидата (партии) только создает возможность для нужных вам последствий, изменений, но никогда не гарантирует их. А вот ваше массовое воздержание гарантирует отсутствие нужных вам последствий (изменений). Поясняю: брак с полюбившейся вам персоной не гарантирует счастливой семейной жизни, а лишь является ее предпосылкой. Для счастливой семейной жизни нужно еще многое, включая ваши постоянные усилия. Но если вы будете отказываться от вступления в брак (в широком смысле этого слова), то вам точно обеспечено отсутствие счастливой семейной жизни. Так, надеюсь, понятнее.

В политике, как в жизни. Ваше голосование – только начальное условие. Чтобы получить нужный вам результат, нужно еще кое-что. Но об этом я расскажу в последней статейке этого цикла. А пока резюме: чтобы дойти до цели, нужно сделать первый шаг. Банально. Но от этого не перестает быть истиной, о которой часто забывают.

Что значит «победить»?

Я убежден, что мои читатели хотят того же, что и я. Чтобы было не стыдно за свое гражданство. Чтобы всякое отмороженное быдло наказывали по закону, как и утонченных запредельных воров, когда они разными способами нарушают законы, и чтобы невиновных не сажали в тюрьму. Чтобы можно было без стыда болеть за своих на олимпиадах и чемпионатах мира. Чтобы честные выборы были нормой, как и независимый суд. Чтобы для получения хорошего образования не надо было ехать за границу. Чтобы не было смертельно безнадежно и страшно заболевать и лечиться в своей стране. Простые и понятные вещи, из которых я конечно перечислил не все.

Поэтому я недоумеваю, когда активные воздержанты говорят: «Какой смысл участвовать в этих выборах, если победа на них невозможна!?». Я возмущаюсь, поскольку за этим аргументом позиция, проводящая стену между мудрецами, воспарившими к истине, и всеми остальными – идиотами, у которых слюна течет из уголка рта. Вот я, например, такой идиот, по их мнению.

Но хватит непродуктивного гнева. Давайте вернемся снова к простым истинам. Что можно было бы назвать безусловной победой? Ну вот, например: Яблоко набирает 35 процентов (мест!), Парнас еще 17, к победителям тянутся сателлиты из мажоритарных округов. И вот в Думе уверенное большинство, которое может развернуть страну в нужном направлении! Дело не в том, что это нереальный бред. Все гораздо хуже: такая победа тоже лишь условие для возможных изменений. Ведь скептик скажет (а я с ним соглашусь): «Вы, г-н Сатаров сами сказали, что идеальных политиков не бывает. А где гарантии, что эти победители тоже не скурвятся, и все останется по старому!?». Мой ответ уже известен: «Хотите гарантий – сидите дома. Гарантированно ничего не изменится или станет хуже». А если не о гарантиях, а о повышении шансов (а это единственно возможное в нашей жизни), то это к последней статье.

Никто из разумных людей, включая Явлинского и Касьянова, не рассчитывает на то, что попадание в Думу небольшой группы оппозиционеров приведет к одномоментной «сбыче мечт», которые я перечислял в начале текста. Давайте рассуждать по-другому. Если сидеть дома и способствовать планам власти уменьшать явку и ничего не менять в Думе, то точно не станет лучше и с большой вероятностью – хуже (см. статью Орешкина в Новой газете). Если мы реалисты, то понимаем, что путь к мечте непрост и длинен. В нем много шагов, и каждый следующий шаг, если он на этом пути – очередная победа. Ваш приход на выборы – это первая победа: над своими пассивностью и скептицизмом. Небольшая группа ваших представителей в Думе – следующая победа.

И вот тут-то у вас появилось (или всплыло из памяти) очень веское возражение, оно же – важный аргумент в защиту воздержанства.

Да что они могут?

И вот я говорю: «Небольшая группа ваших представителей в Думе – следующая ваша победа». И словно слышу в ответ от вас: «Да что они могут!?». И верно, ну что может изменить в принятии законов группа депутатов в 20-30 человек. Не принимают законы таким числом голосов. Согласитесь, верно схвачено.

Начну с еще одной простой истины. Никогда (подчеркиваю – никогда!) серьезные социально-политические изменения не начинались большинством (подчеркиваю – не начинались). Изменения начинало меньшинство общества. И возможность таких изменений определялось качеством меньшинства, а не его количеством. Обращаюсь к тем, кто помнит, как начинались изменения в СССР в конце восьмидесятых. Вспомните Межрегиональную депутатскую группу и сравните ее с агрессивно-послушным большинством Съезда народных депутатов (по выражению Юрия Афанасьева). Что называется – почувствуйте разницу. Появление на Съезде этого меньшинства – первой после войны легальной советской оппозиции – стало важным шагом на пути к кончине тупикового и губительного большевистского эксперимента над людьми и историей. 
И напомню забывшим: во главе гигантских политических демонстраций того времени (не первомайских, конечно) шли как щит депутаты из этого меньшинства. И еще о качестве: сравните наши митинги, хотя бы и нынешние, и митинги, на которые власть сгоняет послушные стада.

А теперь коротко о том, что эта горстка ваших представителей могут и обязаны сделать.

Первое: после большого перерыва внутри российской власти должно и может появиться хоть небольшое, но публичное, легальное и легитимное, защищенное законом ядро настоящей политической оппозиции. Его наличие – непременное условие роста уличной оппозиции и укрепления ее авторитета. Наконец, спайка между оппозицией внутри власти и вне ее резко повышает шансы успешных мирных изменений. Это не мнение, а факты.

Второе: это ядро оппозиции внутри власти может и должно начать изменение атмосферы в обществе (тут свои технологии, о которых я здесь писать не буду). Люди в стране должны через некоторое время почувствовать, что задули другие ветры, «ветры перемен». Без этого ничего не меняется. Это изменение «политической погоды» приведет далее к росту численности и авторитета оппозиции, включая публичную оппозицию внутри власти.

Третье: это принятие решений, в том числе довольно важных, внутри Думы. По нашей Конституции (статья 125) для обращения в Конституционный суд по вопросам конституционности норм различных законов достаточно сколотить группу депутатов в 90 человек. Я утверждаю, что при определенных условиях это более чем реально. В частности, если уже происходит то, что описано в двух первых пунктах. К созданию таких возможностей в Думе я еще вернусь. Не останавливаясь на других отдельных возможностях, отмечу следующее важное обстоятельство, установленное политической наукой. Влиятельность фракции в парламенте определяется не столько ее размером, сколько умением сколачивать большинство по важным вопросам, вызывающим раскол среди депутатов. Ниже я буду писать, почему это возможно в следующей Думе.

«Все это прекрасно» - говорите вы, «но не реально. Наших голосов просто слишком мало. Откуда же возьмется наша фракция в Думе?». Вот с этим мы разберемся в следующем тексте.

А сколько нас?

Вот мы и дошли до следующего убийственного возражения: «Нас слишком мало». Здесь я вынужден извиниться перед читателями и предупредить, что ниже я буду использовать не столь очевидные соображения, что выше.

Страна загипнотизирована широко тиражируемыми данными неадекватной социологии. Это часто даже не результат злого умысла, а просто недостаточной квалификации. Вот, например, данные социологического исследования Фонда ИНДЕМ, которое проводилось примерно год назад. Анкета содержала вопрос о степени доверия респондентов различным институтам и персонажам, среди которых был и действующий президент. Результат по последнему: «Полностью доверяю» — 35,8%; «Скорее доверяю» — 42,8%; «Скорее не доверяю» — 13,4%; «Совсем не доверяю» — 5,5%; «Затрудняюсь ответить» — 2,5%. Обычно складывают два первых процента и называют такую сумму уровнем доверия президенту. В данном случае она равна 78,6% – довольно близко к известным цифрам. Но такое суммирование возможно, когда общественное мнение находится в здоровом состоянии. Тогда ответы «Полностью доверяю» и «Скорее доверяю» можно трактовать как смежные интервалы на некоторой недоступной нам непрерывной шкале степени доверия. В нашем случае эта модель не работает, что вызвано тотальным и агрессивным давлением на общественное мнение и на сознание граждан. В частности, группа респондентов, выбирающих ответ «Полностью доверяю», имеет отчетливое и понятное социально-политическое лицо. А а у второй группы выбирающих ответ «Скорее доверяю» такого лица нет, поскольку выбор этого ответа обусловлен не степенью доверия, а конформистским бегством от откровенного ответа.

В сфере интереса нынешней политической социологии есть несколько таких сюжетов, где ответ идет от исковерканного общественного мнения. Поэтому долю недоброжелателей нынешней власти нельзя оценивать по процентам, подобным приведенным выше. Но нам предлагают именно это, и мы это принимаем за чистую монету и строим на этих данных наши представления о ситуации в стране, о своих согражданах, о шансах повлиять на изменение ситуации, о целесообразности идти на выборы и голосовать.

Важно понимать, что общественное мнение вырождается не тотально, а только в зонах тотального пропагандистского давления. Когда граждан спрашивают о сюжетах, к которым равнодушны кремлевские пропагандисты, мы имеем высокие шансы получать более надежные (хотя и несколько сдвинутые) результаты. Например, по данным последнего опроса Левада-центра, 32,5% респондентов считают, что страна движется в неправильном направлении; более 61% не одобряют деятельность Государственной думы; 40% считают, что Путин несет ответственность за основные проблемы страны, включая рост стоимости жизни; более 37% оценивают экономическое положение в стране как плохое; более 34% считают, что Путин выражает интересы силовиков, а 28% — олигархов. Останавливаюсь. Обратите внимание, если тема не навязывается телевидением, то суждения по ней наших граждан более адекватны. И могли бы быть совсем адекватными, если бы эти же сюжеты обсуждались свободно с равноправным представлением всех точек зрения.

Итак, я утверждаю, что нас, потенциально готовых проголосовать на выборах против этого режима и за возможность изменений в стране, существенно больше, чем навязывается неадекватной социологией. К этому сюжету я буду еще возвращаться. После того, как разберемся с проблемами морали.

Да ведь стыдно же!

Я имею в виду тезис о том, что идти голосовать постыдно и аморально, поскольку это ни что иное как участие в игре по правилам <…> власти, что легитимирует режим и продлевает его жизнь. В своем наиболее последовательном выражении эта позиция предполагает полный эскапизм – бегство от всего, что связано с политикой, уход в частную жизнь, самосовершенствование и т.п. Нередко добавляют: «Вот будут честные выборы, тогда и пойду голосовать». Вопрос о том, как появятся честные выборы, либо остается без ответа, либо вызывает призыв идти на баррикады. Попытка объяснить, что это ровно то, чего ждет режим, создавая нацгвардии и перекачивая львиную часть наших налогов в институты насилия, вызывает гнев, блокирующий дальнейшую дискуссию. Такую же реакцию вызывает и напоминание об очевидных фактах, указывающих на старания власти всячески сокращать явку на выборах. Поэтому дальше уже некому задавать вопрос: «Морально ли участвовать в такой игре власти, тем самым укрепляя ее и продлевая ее благоденствие?»

Но не это главное. Суть в том, что эти обоснования аморальности оппозиционных политиков и граждан, намеревающихся участвовать в выборах, содержат столь же очевидную, сколь и нечестную подмену понятий. Ведь игра власти – не в плохих законах, а в постоянной практике нарушения своих же законов и манипулирования этими законами под прикрытием послушных судов. Или может кто-то из сторонников оспариваемой мной позиции видел, как какой-нибудь член «Яблока» сует в урну пачку бюллетеней или кто-то из ПАРНАСа организует «карусели» у участков? С таким же успехом диссидентов 70-х можно было бы обвинять в укреплении СССР с помощью их призыва «Выполняйте вашу Конституцию!» Для ясности: если бы <…> режим, сохраняя те же побудительные мотивы, не попирал бы постоянно и повсеместно действующую Конституцию, мы бы жили в другой стране, а этот цикл статей был бы не нужен.

Если же мне скажут, что честно победить эту власть невозможно, то я не колеблясь отвечу: «Бред!» Только честно и возможно, ибо это первое, что должно отличать оппозицию от нынешней власти и создавать контраст, понятный избирателям и ожидаемый ими.

И вот тут-то и появляется главный козырь: « Эта власть – чудище обло, стозевно, лайяй…» (Я не продолжаю, вы все это в школе проходили.) «…и потому победить ее невозможно. Все равно напишут в протоколе, что им нужно. А сейчас они еще затеяли игру в имитацию честных выборов. И в этом участвовать совсем уже неприлично».

Никогда не было и не будет абсолютно эффективных репрессивных режимов. Судьба всех бывших тому свидетельством. Так будет и с этим. Но что при этом станет со страной и со многими из нас зависит от того, что мы будем делать сейчас и какие для этого есть предпосылки в самом режиме. Вот об этом пойдет разговор в следующей статье. Поговорим про игру в честные выборы и про другие последствия действий власти.

И у них будут честные выборы?!

Спешу читателей успокоить (а кого и разочаровать): честных выборов у них не будет. Честные выборы не сводятся к безукоризненному подсчету голосов. Им мало и честно проведенной избирательной кампании (а ее уже давно не видно). Честные выборы начинается с полноценной политической конкуренции, которая честна круглогодично. а не два месяца в пять лет. Такой политической конкуренции нет и в помине. Честные выборы – это не только подсчет голосов, но и равноправная избирательная кампания, чего тоже нет. Мы видим это по преследованиям. задержаниям кандидатов – представителей оппозиции. «Тогда что-же означают эскапады Эллы Александровны в сторону членов ее избирательной вертикали, нарушающих свои избирательные законы?». Правильный вопрос. Некоторые политические комментаторы, мнение которых я разделяю, считают, что Путину нужно представить свои будущие выбора честными (подчеркиваю – представить). Поэтому нынешние парламентские выборы для него – репетиция президентских, полигон испытания нового подхода. Тогда закономерен следующий вопрос: «А зачем ему это нужно?». Ниже мой вариант ответа на него.

Обычно считают, что Путин построил вертикаль власти. Это верно только отчасти, ведь и сам Путин – продукт этой вертикали, во-первых, той ее части, которая начала формироваться до него, и, во-вторых и тем более, той, что величественно достраивалась при его вдохновляющем участии. Ведь именно они регулярно восстанавливают его на своем посту с помощью специфических известных всем методов. Вы помните, как Путин ранее на своих мостах с народом регулярно отвечал на жалобы подданных: «Я два года назад дал поручение, а они…». Это как раз про то. Путин был всегда важен этой вертикали, поскольку выполнял важнейшую функцию: своим рейтингом защищал эту вертикаль. Но его политика последних лет, а также глубочайший экономический кризис, в который продолжает сваливаться страна, могут вызвать искушение у верхушки вертикали сменить его на другого исполнителя той же функции. Ведь, думают они, до сих пор все отлично получалось.

Я подозреваю, что Путин опасается такой возможности. И чтобы не допустить ее, решился на чистку своего окружения и сделал ставку на более или менее чистую легитимность – на зависимость от избирателей вместо зависимости от вертикали. Успех по обоим направлением и способствует продлению его президентства, и создает ему определенную свободу маневра при выборе средств для выхода из кризиса. Поэтому сейчас намерение сравнительно честно подсчитать голоса (в условиях отсутствующей предварительной политической конкуренции) вызвано необходимостью проверки нового подхода к легитимации: и избиратели, и вертикаль должны верить, что Путин является президентом «по воле народа».

Но, есть одна закавыка. Нам всем свойственно преувеличивать нашу способность управлять социальностью. Поэтому всегда существуют так называемые «непреднамеренные последствия». Это незапланированные эффекты наших решений и действий, часто противоречащих нашим целям и намерениям. И чем сложнее сфера «управления», а общество – самая сложная сфера, тем вероятнее и масштабнее эти непреднамеренные последствия. Для примера: уж на что безобидное было дело – поменяться местами Путину и Медведеву по результатам выборов. Но именно заявление об этом намерении подняло на ноги будущие десятки тысяч на Болотной и бросило их в ряды наблюдателей (первую сферу активного выражения недовольства). Сегодня мы также увидим (и видим уже) действие непреднамеренных последствий, которые могут повлиять и на результаты выборов, и на работу будущей Думы. 

И что будет?

Вопрос, вынесенный в заголовок, непосилен для меня, если кто-то ждет исчерпывающего ответа. Например, я не знаю, чем закончатся мои усилия, и как много народу откликнется на соображения вроде моих или Игоря Яковенко, или Бориса Акунина, или Дмитрия Орешкина. Но есть несколько обстоятельств, относительно которых можно выдвинуть правдоподобные предположения, особенно когда они уже начали подтверждаться.

Первое. В начале этого года двое весьма уважаемых мною экспертов не сговариваясь выдвинули предположение, которое я разделяю. Здесь речь идет о непреднамеренных последствиях очередных изменений формулы выборов в Думу – возврата к смешанной системе. В начале этого года некоторые уважаемые мной политологи, высказали по этому поводу следующий прогноз, с которым я тогда согласился, и который нашел позже некоторое подтверждение. Они утверждали, что руководство регионов воспользуется возвратом к смешанной избирательной системе, чтобы продвигать через одномандатные округа своих людей. Причина (с моей точки зрения): ожидание политического кризиса, во время которого было полезно иметь в Думе людей, которые могли бы продвигать на федеральном уровне интересы регионов, чего они были лишены в начале первого путинского президентства. За это они получили хорошие отступные в виде доступа к беспрецедентной кормушке. Но сейчас он пустеет, и надо думать о будущем. Люди, побеждающие в одномандатных округах – это не послушное списочное стадо. Они чувствуют себя более независимыми. И это серьезный резерв существенных изменений и атмосферы в Думе, и расклада сил. То, что это предположение о стратегии региональных властей правдоподобно, подтвердили результаты праймериз «Единой России», на которых проиграли многие статусные действующие депутаты, десантированные своей партией в различные регионы.

Второе. Многие считают «Партию роста» спойлером, созданным отбирать голоса у оппозиции. Не важно, верно это или нет. Я не об этом, а о том, каково следствие. Многие эксперты считают, что они будут отбирать больше голосов у «Единой России», чем у оппозиции, получая голоса тех, кто предпочитает голосовать за тех, кто поддерживает Путина, но не любит действующую партию власти. Но важно, что там немало людей, которые вряд ли будут строиться по свистку, считающих себя вполне достойными быть депутатами, и использующие намерение власти создать имитацию оппозиции, чем желающие оставаться имитацией. И этот тоже – резерв изменения ситуации в Думе.

И третье. Это уже моя собственная фантазия, касающаяся игры власти в честный подсчет голосов. Подозреваю, что на это клюнут избиратели, недовольные ситуацией, но возбужденные тем, что им пообещали посчитать их голоса, а не переложить их кому следует. Это типичное непреднамеренное последствие. Каково будет его влияние, заранее оценить очень сложно. Обычно такие избиратели определяются в последний момент.

Я утверждаю, что в стране минимум пятнадцать процентов избирателей от их общего количества, которые являются потенциальной электоральной базой оппозиции. Я уверен также, что есть еще примерно сорок пять процентов конформистов, о которых я писал ранее, из которых треть – недовольные ситуацией по разным причинам, и которые могли бы проголосовать на выборах против власти. В сумме – тридцать процентов. Если две трети из них придут, то это двадцать процентов избирателей или треть от пришедших. Если хотя бы половина отдаст свои голоса за оппозицию (две партии), то будет тот результат, который ждут многие. Причем это «оценка снизу». Но для этого надо вставать и приходить. Но если вы сможете обеспечить этот результат – то он, напоминаю, только условие для изменений.

И что потом?

Если б я знал! Но можно порассуждать о двух исходах, определяемых поведением воздержантов, к которым обращаюсь я и некоторые мои коллеги. Ведь результаты выборов – это важный сигнал, который считывают и превращают потом в свои личные стратегии разные социальные группы и их представители. Как и полтора года назад, я считаю эти парламентские выборы важным историческим моментом, развилкой, определяющей судьбу страны и каждого из нас. Вот два варианта.

Первый – пессимистичсекий, победа воздержанства. Итог: в думе не появляется оппозиционной фракции. Следствия: власть получает широкий диапазон действий и внутри страны, и вне ее со всеми вытекающими последствиями. Доступно все – наращивать репрессии и насилие, <…> скалить зубы на Запад, закатывать в кутузки недовольных голодом и потерей работы, закрывать границы и Интернет. Уверен, что будет всплеск бегства людей и капиталов, хотя казалось, что бежать уже нечему. Не рискну говорить, что на стране можно ставить крест, но уверен, что так будут думать многие и внутри, и вне ее.

Второй – оптимистический, значимая часть воздержантов идет на выборы, и в Думе появляется оппозиционная фракция поддержанных нами депутатов. Теперь я возвращаю читателей к третьей статье этого цикла, в которой я писал, что может сделать в Думе небольшая, но сплоченная группа депутатов со статусом фракции. И я намекал, что это еще не все. Но я также постоянно подчеркивал, что все это только открывает возможности (что тоже немало, конечно). Но превратиться в ощутимые последствия они смогут только при одном важнейшем условии. Избиратели, втащившие оппозицию в Думу, не должны на этом успокаиваться, как это было до сих пор. Позиция «мы за вас проголосовали, а теперь давайте сами, делайте нам хорошо» – абсолютно провальная. Политики будут делать то, что нужно нам, если, во-первых, мы будем постоянно держать их под контролем, и, во-вторых, поддерживать достижение нужных нам целей внепарламентской политической активностью. Практика демократий знает множество легальных способов и того, и другого. Чтобы это делать не нужно постоянно держать «под штыком» всех проголосовавших за оппозицию. Достаточно двух-трех процентов для регулярной активности, но остальные должны чувствовать себя в постоянном мобилизационном резерве.

Кто читал этот мини-сериал с самого начала, возможно запомнил слова Элеоноры Рузвельт. Я теперь хочу к ним вернуться и дать им свою интерпретацию, уместную, как мне кажется, в данной ситуации. Нынешние научные представления о возникновение нашего вида (сапиенсов, стало быть) с его особенностями (языком, например) выделяют стремление людей кооперироваться для достижения общих целей. Именно эта способность обеспечила нашему виду его уникальные конкурентные преимущества. Так вот. Нам очень трудно объединяться, договариваясь вокруг кого объединяться. Почти так же трудно объединяться вокруг наилучших способов действовать. Данная дискуссия вокруг участия или неучастия в выборах тому пример. Но легче договариваться относительно идей: в данном случае – наиболее общих целей. (Ну вроде: если племя завтра не выйдет на охоту и останется спать в пещере, то кранты, сдохнем с голоду). Подавляющее число участников данного спора объединяет цель: нужно менять ситуацию. И здесь есть только три варианта: первый – не объединяться в походе на выборы и продолжать бесплодный спор. Второй: объединяться в воздержанстве. Третий: объединиться, идти на выборы, помогать победить тем, кто ждет наши голоса, а после выборов жесточайшим образом контролировать своих избранников, не возвращаясь на печку, как обычно. Этот третий вариант – единственный, дающий нам шанс на будущее. История может прощать тех, кто промахивается, действуя, но не прощает тех, кто проигрывает бездействуя.

 **

ПОСТСКРИПТУМ

Поствыборное окончание серии статей Г. Сатарова «Ваш голос-3» см.: http://ej2015.ru/?a=note&id=30230