См. ранее: Эрлена Лурье. Праздное письмо. Публикация 1: Надо бы успеть!

Из заметок публикатора:

«…Нынешняя работа Эрлены Лурье не есть сюжетное произведение, а ее интрига – исключительно внутренняя. Вопреки сомнениям автора, она может быть в равной мере интересна ровесникам и младшим современникам, не говоря уж о тех, кто еще не родился. Через активное и концептуальное цитирование обретенных (в свое время) формул  - это эссе-размышление о жизни приобщает и к духовному опыту человечества».  Андрей Алексеев.

Эрлена Лурье

ПРАЗДНОЕ ПИСЬМО (продолжение)

…В общем, все, что я могла бы и хотела сказать, уже давно кто-то сформулировал, и мне ничего другого не остается, как снова и снова выбирать подходящие цитаты из множества заведенных в компьютер своих «обретенных формул»,

У меня нет вариантов — в моем возрасте уже трудно менять привычки. Десять лет подряд, просыпаясь и делая вид, что еще сплю, я начинала думать, перемалывать, прокручивать и перелопачивать в голове то, что потом должно было стать текстом. И вот теперь, когда весь семейный архив уже перенесен в книги, и я стала свободной, теперь, вроде бы, можно с облегчением вздохнуть.

Но оказалось – нельзя… Потому что пока еще осталась жизнь. И мои записные книжки. А не зря же сказано: «Пока не иссяк материал, надо продолжать, кому бы и чего бы это ни стоило» (Миклош Месей).

Итак, продолжим — потому что пока еще осталась жизнь.

Вот о ней и поговорим. 

Что наша жизнь…

У меня на эту тему есть очень подходящий стишок:

««Что наша жизнь? — Игра!» / Играем в Дом и Службу, / Когда пройдет пора / Играть в Любовь и Дружбу. / Чем кончится игра? / Не надо быть пророчицей —  / Зовут: «Домой пора!» / А уходить не хочется… / Как в детстве со двора».  

Никаких  свежих — да и вообще никаких — мыслей, все весьма банально... А вот мысли-то как раз тут очень даже требуются, потому что на самом деле, как гениально сформулировал еще Марк Аврелий, «наша жизнь — это то, что мы думаем о ней сами»…

А думаем мы о своей жизни совершенно по-разному.

Например, поэт начала двадцатого века считал, что в мире существует закон сохранения добра, и старался жить в соответствии с этим законом:

«В нравственном мире существует закон сохранении добра. Каждый получает в ответ столько доброты от мира, сколько он сам тратит. Но получает как бы в подарок, т.е. чаще всего не от тех людей, которым он сделал добро» (Самуил Маршак).

А поэт конца двадцатого века говорит о законе сохранения энергии:

  «Существует закон сохранения энергии. Энергия, выданная в мир, не пропадает бесследно при любой политической или культурной изоляции. И если в этой энергии есть еще и какое-то определенное качество, то тогда волноваться совершенно незачем» (Иосиф  Бродский).

У Маршака — этика, у Бродского — физика. Другое мышление. Но, в любом случае, каждый из нас что-то отдает этому миру, каждый свою жизнь проживает по-своему, и каждый по-своему ее определяет. Бродский, например, был очень недалек от истины, когда сказал:

«То, что мы называем жизнью, в конечном счете, есть лоскутная ткань, сшитая из чьих-то воспоминаний». И ведь, действительно, если судить по количеству книг, вышедших о личности и поэзии Иосифа Бродского, его жизнь  больше, чем чья-либо другая, превратилась в воспоминания о нем разных людей.

А французский хореограф Морис Бежар тоже говорит о лоскутках, но уже в совершенно другом значении:

«Я — лоскутное одеяло. Я весь из маленьких кусочков, оторванных мною ото всех, кого жизнь поставила на моем пути». Получается, что жизнь Бежара зависела не столько от него самого, сколько от тех, кого он встречал на своем пути.

Его российский коллега Борис Эйфман считает жизнь напряженной работой — свою жизнь он строит сам и убежден, что «иметь свое лицо и свою, не похожую на другие  жизнь — это колоссальная работа ума и чувств».

А Дмитрий Сергеевич Лихачев рассуждал как ученый: «Главной жизненной задачей должны быть обязательно задача шире, чем просто личностная, она не должна быть замкнута только на собственных удачах и неудачах. Жить нужно созидая, нужно поддерживать созидательность в жизни. Жизнь разнообразна, а следовательно, и созидание разнообразно, и наши устремления к созидательности в жизни должны быть тоже разнообразны по мере наших способностей и склонностей».

Иначе говоря, в идеале жизнь — это созидательная работа ума и чувств каждого человека. К сожалению, в своем большинстве мы живем, как живется, стараясь особо не тратиться, и спохватываемся, когда вдруг понимаем — не может быть! Ведь только что все было еще впереди! А теперь вдруг оказалось, что — уже…

Не может быть — все только, только начато.

«Живу я налегке и второпях. / Так бестолково, все как будто начерно, / Поправки оставляя на полях. / Я день за днем вычеркиваю кряду / И ничего исправить не спешу… / Все верю, что когда-нибудь присяду / И без помарок жизнь перепишу». (Галина Гампер).

Мне кажется, это очень точные стихи о нашей порой бестолковой и всегда быстротекущей жизни — думаю, подписаться под этим текстом могли бы многие. И я, разумеется, тоже. К сожалению, мало кто из нас относится к своей жизни столь  ответственно, как тот же Борис Эйфман или, например, Андрей Тарковский —  хотя для этого совсем необязательно иметь такой же талант:

«Смысл духовного состояния человека в том, что он должен ощущать ответственность перед собственной жизнью. Моя личность не имеет никакого значения, потому что талант, который мне дан, он дан свыше. И если он мне дан, значит, я чем-то отмечен. А если я отмечен, значит, я должен служить этому, значит, я уже раб, а не пуп земли».

«Я должен служить этому»… Потому что если тебе что-то дано, ты должен это вернуть: «Надо прожить жизнь, чтобы понять, что она тебе не принадлежит» (Надежда Мандельштам).

И великий Гете тоже говорил: «Жизнь — это долг, хотя бы она длилась одно мгновенье».

Слово «долг» звучит и в афоризме, истоки которого теряются в глубокой древности — его очень любил повторять Лев Толстой:

«Делай, что должно, и пусть будет, что будет».

И еще поучал: «Не стараться делать добро надо, а стараться быть чистым… Все дело человека внутреннее не в делании добра, не в свечении людям, а только в  очищении себя. И свет, и добро людям – неизбежное последствие очищения».

В наше время говорят короче — начни с себя! Потому что «определяет судьбу человека то, как он понимает себя» (Торо).

Как он себя понимает, так все и происходит, ибо «только наши мысли, находящиеся в сознании или подсознании, определяют то, что вы имеете на данный момент в своей жизни» (Владимир Жикаренцев).

 Я уверена, что это так и есть — мы сами творим свою судьбу. Судьба предлагает варианты, а у человека с его свободной волей всегда есть выбор. Иногда это очень  жесткий, даже самоубийственный выбор, но он есть всегда.  В 1958 году в журнале «Иностранная литература» я прочла роман чешского писателя Плугаржа «Если покинешь меня…»  Роман не помню совершенно, но тогда же выписанная оттуда фраза всю жизнь давала мне поводы убеждаться в ее правоте: «Судьба — не цепь случайностей. Человек сам создает свою судьбу еще до того, как она складывается».

Тем более что «наша судьба – это вовсе не законсервированный список жизненных событий. Она находится в постоянном движении, меняемся мы – меняется и наша судьба. Поэтому каждый человек каждый момент своей жизни творит не только ближнее будущее, но свою судьбу – своими желаниями, мыслями, словами, я не говорю уже о действиях. Желания открывают путь воздействия, мысли и слова притягивают события, а действия определяют Судьбу»(Н.Правдина).

 Забавно, но у меня на эту тему есть два противоречащих друг другу стишка. В одном  утверждается, что все зависит от себя:

«…Не подарки судьбы и природы, . Все — сама, даже первая встреча… . Не ждала я у моря погоды, / Не боялась за слабые плечи, / А узнав этой жизни изнанку, / От нее не бежала трусливо… / Поняла мой характер цыганка / И сказала: «Ты — будешь счастливой!»

А в другом — признание того, что нашими жизнями вершит Судьба.

«Жизнь — это то, что с нами происходит, / Пока мы строим совсем другие планы… / И вот опять Судьба нас за нос водит, / И мы идем — покорно, как бараны, / И смотрим лишь на то, что под ногами — / Споткнешься — подтолкнут и доконают! / И мы не видим — высоко над нами / Воздушных замков очертанья тают…»

Наверное, все дело в том, что в первом случае «я шла, куда Судьба подскажет…». И тогда все складывалось хорошо. А вот если Судьба подает знаки о том, что «не лезь, отойди в сторону», а человек упрямо «строит планы» и идет напролом — вот тут-то наша жизнь и дает сбой, вот тут-то воздушные замки и тают… Потому что «биографию делаем мы, а Судьба делает нас» (Алексей Смирнов).

А вот философ Павел Флоренский связывал развитие той или иной судьбы с именем, данным человеку при рождении: «По имени – житие, а не имя по житию».

Связь имени и жизни, видимо, имеет под собой какую-то реальную подоплеку — в  биографической книге Андрея Вознесенского я прочла, что «арабы и индейцы, когда рок тяготел над ними, меняли имя, чтобы подобрать себе, как рифму, иную судьбу».

Я не стала менять данное мне родителями красивое имя, связанное, как теперь выяснилось, с трагической для России личностью. Иной судьбы не хотела, но для облегчения существующей выписала из очередной  психологической книжки пять правил жизненного поведения, собранные вместе явно из разных источников:

1. Наша жизнь – это то, что мы думаем о ней сами.

2. Никогда не думайте ни минуты о людях, которых вы не любите.

3. Вместо того, чтобы переживать из-за неблагодарности, будьте к ней готовы. Помните, что Христос излечил 10 прокаженных за один день — и только один из них поблагодарил его. Почему вы ожидаете большей благодарности, чем получил Христос?

4. Ведите счет своим победам, а не своим поражениям

5. Когда судьба вручает вам лимон, постарайтесь сделать из него лимонад!

С первым положением согласна, второе  трудновыполнимо, третье… Третье надо бы выучить наизусть и не забывать каждый день его повторять, четвертое старательно выполняю, а пятое… Увы — с пятым тоже проблемы, ибо когда судьба вручает вам лимон…

Тут только один рецепт — работа:

«Какая удивительная вещь – работа! Ведь мы думаем, что работаем, чтоб есть, чтоб одеться, чтоб услужить людям, чтоб похвалили; неправда: все мы работаем для того, чтобы уйти от себя в работу» (Лев Толстой).

«Уйти в работу» можно тогда, когда работа интересна, когда она увлекает. А если у человека есть не одно увлекающее его дело, а несколько, то тем лучше для него:

 «Человек становится счастливее, когда он реализуется по всем данным ему Богом путям. Очень многим людям не удается вычерпать свои внутренние возможности. Тогда их снедает постоянная тоска, которая то и дело прорывается в странных анархических выходках» (Константин Паустовский).

Так что надо как можно раньше постараться понять, чего тебе хочется, что ты можешь, на что способен. Потому что «и в жизни, и в  искусстве нам следует приниматься только за то, что осуществимо и к чему у нас больше всего способностей» (Генрих Гейне).

Именно реализация своих способностей дает человеку удовлетворение или даже счастье. Лучше всего об этом сказал Анатолий Ким:

«Счастье – это очень просто, это когда ты можешь заниматься делом, для которого рожден, будь ты лосось, акварелист или ездовая собака».

Обычно человек интуитивно чувствует, в какую сторону его влечет, куда именно надо ему идти. Интересно, что Паустовский, рассказывая о «свободном поиске» своего творческого пути, сначала говорил так: «Я никогда не тащил себя за шиворот к назначенной цели. Я любил ходить по дорогам, не зная, куда они ведут».

Но в другом месте своих воспоминаний признавался, что был ведомым: «Я иду своими путями. Я не иду, меня кто-то ведет, и я знаю, что пути эти правильны и неизменны». 

И уж если тебя кто-то ведет, то, значит, приведет куда надо, потому что всех нас по жизни ведет подсознание, высший разум, судьба, провидение — этот внутренний голос можно называть по-разному. Главное, что от нас требуется — очень внимательно прислушиваться к нему, не соблазняясь более легкими или выгодными путями. Под влиянием этого голоса мы порой меняем направление своей жизни, и даже сами себе не можем объяснить, почему поступаем именно так. В XIX веке немецкий философ Артур Шопенгауэр называл такие неосознанные желания «внутренними принципами»:

«Каждый человек  имеет конкретные внутренние принципы – они в его крови, они текут в его жилах, как результат всех его мыслей, чувств и хотений. Обычно он и не подозревает об их отвлеченном существовании. Только когда он смотрит в свое прошедшее и видит, как формировалась его жизнь, он понимает, что всегда им следовал, как будто они подавали ему знаки, за которыми он бессознательно шел».

А в ХХ веке примерно то же самое говорил о себе российский философ и  историк русской литературы Михаил Осипович Гершензон: «Мне было дано какое-то непререкаемое чутье, инстинкт мула, который уверенно вел меня помимо моего сознания… Теперь, озирая свою жизнь, я каждый раз полон удивления: какая последовательность в ней — и какая чудесная предопределенность от первых лет!»

Иногда, чтобы все-таки объяснить себе это «непререкаемое чутье», мы прикрываемся привычными выражениями: «сердце подсказывает»,  «душа требует», «совесть не велит»…

Именно совесть чаще всего называют голосом Бога:.

«Все эти многочисленные пословицы на тему — «Живи не так, как хочется, а как Бог велит» говорят об одном — слушай только голоса совести (“нравственный императив”) — ни отца, ни матери, ни закона — только Его, Бога (опять же — Совести своей), которая всегда знает, как именно должно поступить. И тогда легко выбирать линию поведения» (Марк Харитонов).

А у Сервантеса то же самое сказано гораздо короче, не зря же говорят, что краткость — сестра  таланта:

«Главное — жить в ладу со своей совестью, и пускай себе люди говорят, что им вздумается».

В зеркале цитат

У Константина Паустовского есть неожиданные для его творчества рассуждения:

«В механике существует понятие “коэффициент полезности”. Так вот, у человека этот коэффициент полезности ничтожен. Мы ужасаемся, когда узнаем, что паровоз выпускает на воздух без всякой пользы чуть ли не 80 % пара, который он вырабатывает, но нас не пугает, что мы сами “выпускаем на воздух” девять десятых своей жизни без всякой пользы и радости для себя и окружающих».

Вот я, например, львиную долю времени трачу на бесцельное хождение по комнатам в поисках очков или телефонной  книги. И на бессмысленное перекладывание вещей с места на место «без всякой пользы и радости для себя и окружающих», потому что… Ну, в общем, «потому что».

И это ужасно раздражает — трудно смириться с тем, что быстро старею, что все забываю, что… Не стоит перечислять все эти «что».  Моя давняя приятельница Таня Ищенко, живущая сейчас в Германии, прислала мне в письме стихотворение «одной американки» с таким сопровождением: 

«В основном теперь это я!! Один к одному, так что больше и слов не надо. И все же жизнь идет и все меняется, правда, для меня мало уже что изменится, теперь я могу только созерцать жизнь моих детей; пока ничего еще радостного не имею, кроме внучки Дашеньки в Москве...».

«ДОМОХОЗЯЙКА

Я сижу среди моих вещей / Между неупорядоченными бумагами / Между незастланными постелями / Между неотвеченными письмами / Между невымытой посудой / Между непрочитанными письмами / Между незаштопанным бельем / Между незаконченными картинами / Между непротертыми окнами / Между незаписанными мыслями / Между незанятыми стульями / Как хорошо было бы сейчас просто поговорить!» (Фредерика Фрай)

В этом более чем выразительном стишке может узнать себя каждая «домохозяйка», я, например, из всего этого перечня честно выполняю всего два пункта: привожу в порядок свои бумаги и мысли худо-бедно тоже записываю. Ну, и постель еще застилаю. А все остальное… Но, конечно, вспоминаются времена, когда были и работа, и дети, и магазины, и готовка-стирка-уборка, и при этом еще шила-вязала… В моей «Папке с чужими стихами» лежит давний стишок  Елены Елагиной, в котором я как в зеркале увидела свою жизнь с болеющими детьми, неудовлетворенностью положением вещей и даже холодом: в первую зиму в нашей новой кооперативной квартире —  правда, в другом районе —  в аквариуме замерзли рыбки. 

«В промерзшем Купчине, в простуженном, в навылет / проветренном, в продрогшем навсегда, / в промерзшем Купчине, где снег на рельсах стынет, / и замерзает на лету вода, / в промерзшем Купчине я столько бедовала / с больным ребенком, а потом — с двумя…/ стихи писала, ссорилась, рыдала, / три тыщи книг в болезнях прочитала, / и против доли женской бунтовала… / А оказалось — счастлива была». (Елена Елагина)

Разве что стихов я тогда еще не писала и с мужем не ссорилась — как-то мы умудрились прожить без этого. Хотя и не без слез… Но в те же годы у нас часто бывали  друзья, мы постоянно что-то читали, изредка выбирались в театры — и время это мне тоже вспоминается как счастливое… Во-первых, конечно — молодость…  А во-вторых, «все зависит от точки отсчета». У меня было главное из того, о чем когда-то  мечталось — любимый муж, двое сыновей и собственная квартира. И ничего другого мне тогда не хотелось, даже денег, которых никогда не хватало до получки… Случалось даже, что нашим неожиданным гостям (телефон появился не сразу) в дополнение к скудному угощению я зачитывала стихотворение, которое очень нас тогда выручало! 

«Сосед соседа угощал –  поставил он горчицу, / Еще солонку он достал – красивую вещицу. / А на столе его была красивая салфетка, / А у стола его была резная табуретка, / Еще картина над столом красивая висела. / Еще собака под столом красивая сидела, /  Еще с цветочком был горшок у этого соседа… / Все было очень хорошо! / Но не было обеда» (Эмма Мошковская)

Все смеялись, и в результате, действительно, «все было очень хорошо». Потому что и вещица красивая, и салфетка китайская вышитая, и картинка Андрюшина и фотографии на стене, — все это у нас имелось. А позже у нас и собака красивая появилась. В общем, с  деньгами было туго, но как-то обходились, и настроения это никогда не портило, ибо «быть счастливым  – значит не желать того, чего нельзя получить» (Василий Ключесвкий).

А я ничего такого не желала и бедной себя тоже не ощущала, потому что «беден не тот, у кого мало, а тот, кому мало»,— я даже стишок по этой мысли Дмитрия Сергеевича Лихачева сочинила:

«Беден вовсе не тот, у кого ни кола, ни двора,  / Беден истинно тот, кому мало того, что имеет…»

Ну, и так далее…

Борис Ямпольский, которого разные обстоятельства заставляли жить весьма экономно, со знанием дела это расшифровал: «Не хватает нам, наоборот, когда мы много имеем. Тогда — да, на что-нибудь да не хватает, все равно, не на то, так на другое. А когда в обрез — на все хватает».

Мы жили в обрез, с долгами и ломбардом, но как-то хватало и на фототехнику, и на  какие-то поездки, и на общую любимицу — большую коричневую пуделиху Шери, чье полное имя происходило от английского luхuri —  роскошь, излишество, что вполне отражало состояние нашего кошелька.   Раз уж речь зашла о Шери, не могу не вспомнить чудный стишок, который американка Дороти Паркер написала, а Елена Фрадкина перевела:

«СТИХИ, ПОСВЯЩЕННЫЕ ОДНОЙ СОБАКЕ

Какою дивной верой, славный друг, / Исполнен твой открытый, честный взор! / Тебе неведомы сомненье и испуг. / (Сейчас же перестань трепать ковер!) / С восторгом мир приемлешь. Шар земной / Для одного тебя был сотворен. / Всех грозовых веков наследник ты прямой. / (Вот только опрокинь мне телефон!) / Холодный скепсис мира не сумел  / Твоей надежды юной запятнать. / Мой благородный друг, ты чист и смел. / (Куда ты с грязной костью на кровать!) / Навстречу дню грядущему спеша, / Встречаешь ты мирскую суету. / Царит твоя крылатая душа. / (Ты перестанешь приставать к коту!) / Любовь тебя на подвиги звала, / Душой всегда стремился ты к мечте. / Хвалы достойны все твои дела. / (Опять грызешь печенье на тахте?) / Из всех даров ты – самый дорогой, / Ведь друг такой не может нас предать. / По жизни до конца пройдешь со мной. (Ты что, не мог немножко подождать?!) (Дороти Паркер)/

Мне все это очень близко, поскольку первого щенка я завела «для радости» еще тридцать лет назад. И веселая забавная пуделишка полностью оправдала мои надежды, став в семье настоящим «генератором положительных эмоций». А, как справедливо сказано у Лидии Гинзбург, «выбирая эмоцию, отказываются от покоя»:

«Поступок есть выбор некоторой ситуации и, тем самым, отрицание других возможных ситуаций. Выбирая эмоцию, отказываются от покоя; выбирая труд, отказываются от легкости; выбирая подхалимство, отказываются от творчества» (Лидия Гинзбург).

Да уж, труда и трудностей хватало, а что касается покоя… «Покой нам только снится»… Впрочем, я его никогда не искала и еще в юности пережила все перечисленные увлечения:

 «Человек, не испытавший горячего увлечения литературой, поэзией, музыкой, живописью, не прошедший через их эмоции, выучку, навсегда останется душевным уродом, как бы ни преуспевал он в науке или технике» (Корней Чуковский).

Муж, дети и собака — главные поставщики моих эмоций — появились уже позже, и сегодня я думаю, что правило Ландау в своем семействе выполняла слишком буквально.

«Основное жизненное правило у меня: никогда не вмешивайся в чужие дела, давай всем свободу» (Лев Ландау).

Иногда неплохо было бы и вмешаться. Но — поезд уже ушел…

«Чем больше в человеке страстности, тем больше и чистоты, целомудрия. Развращенность и цинизм – порождение слабосилия, бесстрастия» (Генрих Нейгауз).

Это высказывание замечательного пианиста Генриха Густавовича Нейгауза давно и, как подозреваю, по вполне определенному поводу я выписала из его книги «Об искусстве фортепьянной игры». Интересно, в каком контексте стоит там эта фраза? Но не искать же ее по всей книге! Впрочем, я давно ее не перечитывала, так что, может, и поищу…

Надо сказать, в моих записных книжках имеются цитаты, не только отвечающие  моему умонастроению, но и такие, в которых мне виделось подтверждение своему взгляду на чьи-либо дела и поступки. 

 «Любить себя можно двумя способами. Можно видеть в себе создание Божие, а к созданиям этим, какими бы они ни стали, надо быть милостивыми. Можно видеть в себе пуп земли и предпочитать свои выгоды чужим. Вот эту, вторую любовь к себе нужно не только возненавидеть, но и убить» (К.С.Льюис «Бог под судом»).

Мне кажется, я себя вообще не очень любила. Вернее — за душой еще следила, а заниматься телом было неинтересно. Увы, сейчас расхлебываю. Но вот «вторую любовь» пришлось наблюдать с близкого расстояния. Даже, к сожалению — слишком близкого…

«Деяния человека свидетельствуют о его духовном состоянии, как сыпь на коже от внутренней болезни» (Василий Яновский).

Вот они и свидетельствовали... Потому что «человеческое благородство основано на самоотдаче» (Сент-Экзюпери).

На самоотдаче, а не на эгоизме.

«Один из самых главных признаков интеллигентности – не считать себя центром мироздания. Люди, лишенные чувства благодарности, для меня – уже как бы второй сорт» (Алиса Фрейндлих).

«Пуп земли» (у Льюиса) или «центр мироздания» (у Фрейндлих) — это одно и то же. Это уже не интеллигенция. Ибо, как удачно сказал неизвестный мне автор, «неблагодарность — это тщеславие ничтожных, а благодарность — это скромность сильных».

Причем если актриса признаки интеллигентности видит в качествах душевных, то Ефим  Эткинд — человек науки — говорит о ее причастности к духовности: «Мне кажется, что главная черта интеллигентности — бескорыстие, способность к бескорыстной духовной деятельности».

А в высшей степени интеллигентная Белла Ахмадулина, которая ни разу не изменила своей благородной жизненной позиции, подтверждала, что за собой надо следить: «Да, я всегда старалась соблюдать опрятность человеческого поведения».

К сожалению, не пометила, откуда выписан следующий выразительный абзац о реакции Ахматовой на чье-либо «неопрятное поведение»:

 «Рассказывают, что Анна   Андреевна Ахматова, чей холодный олимпийский юмор был наиболее адекватным выражением нравственного чувства, узнав о каком-нибудь малопочтенном поступке собрата по перу, замечала философски: “Трудно представить, чтобы Тютчев поступил таким образом”».

А этот текст, похоже, был приведен где-то в качестве цитаты:

«Талантливый человек, как правило, мало способен к злобе. Злоба — это главный вид душевного движения тупого и бездарного человека. Все степени злобы — от мелочного раздражения на ближнего своего до “священной ненависти” — имеют одну общую точку происхождения. Эта точка — зависть. Зависть — это прямой  самоотчет бездаря» (Петр Чаадаев).

 Такая подпись стоит в моей записной книжке, но стиль текста совершенно современный. «Самоотчет бездаря»… Неужели так выражались во времена Пушкина? 

 «Посредственные люди не выносят в других положительных качеств, каких они лишены сами. Они не верят, что такие качества вообще существуют  и воспринимают чужую проницательность, порядочность, щедрость, доброту и т.п. как притворство и ханжество» (Борис Кузин).

Это абсолютно точное замечание, я с этим сталкивалась не единожды. И не то, чтобы я была какая-то особо порядочная, щедрая или добрая, но случалось, заговоришь о чем-то для себя важном, а вместо ожидаемого отклика тебя тут же «поставят на место»: мол, нечего из себя изображать, ты такая же, как все. На одну такую плюху отреагировала стишком:

«Всю жизнь я попадаюсь на крючок… / Наживка всякий раз одна и та же: / Лоскут вниманья, общности клочок —  / Те мелочи, которых нет в продаже.   / И вот опять мерещится и снится / Все тот же сон — душа родная мнится… / В который раз обманываюсь вновь! / Разину рот — а в результате кровь!»

Бывают люди, которым трудно представить, что у другого человека могут быть другие ценности.

 «Как от женщины мы ждем красоты, так от мужчины — великодушия. Поэтому самое страшное качество для мужчин — жадность, ибо жадный не бывает великодушным» (Альфред Щеголев).

Жадность — это отвратное качество вообще, а у мужчин — особенно. Но тут никаким личным опытом похвастаться не могу. По поводу душевных качеств  высказывался и философ Бердяев: 

 «Рабы всегда танцуют на могилах своих хозяев. Чувство мести — чувство раба. Чувство прощения — чувство господина».

Чувство мести — это не про меня, а вот чувство прощения… Это такое чувство, которому надо учиться, и одно из тех, что дают человеку, может быть, самое главное — покой на душе. Наука, надо сказать, нелегкая, но как же я рада, что почти этому научилась… Почти… Бывает, скребанет что-то на душе — но тут же говорю себе — стоп… Сюда нельзя. Не твоя проблема — не тебе и разбираться. Твое дело — простить.

«Ничего ни о чем не загадывай, не торопись,  не забегай вперед — все мнимость, все легко опрокидывается, отменяется и т.п.; научись жить по-новому, от ситуации к ситуации и как-то из них выбираться» (Вероника Долина).

А я всегда именно так и живу: будет день — будет пища. От ситуации к ситуации. Что-то одно пройдет — начинается следующее… А потом опять какой-то рубеж — иногда маленький, иногда большой, но все равно впереди постоянно что-то маячит. Но далеко не загадываю и не заглядываю…

«Люди, не имеющие цели или потерявшие её, особенно любят путешествовать. Внешняя динамика создает иллюзию  приближения к цели» (Фазиль Искандер).

У нас есть как раз такие знакомые, которые, точно, «особенно любят путешествовать». Не знаю, конечно, какие там у них иллюзии…Что касается меня, то я, видимо, просто нелюбопытный человек. За границей была три раза: в Израиле — 1,5 месяца в гостях, в Париже — 18 дней с группой художников, в Финляндии —  неделю отдыхала в зимнем лесу — как-то предложили по случаю. Сама инициативы не проявила. Собственно — как всегда.  Что касается цели… Текст до ума довести — это цель? Для меня больше процесс важен — и в писании моем, и когда в байдарочные походы ходили. Кстати, походы — это путешествия? Там ведь тоже процесс важен, а не цель — доплыть, например, до города Острова…

«У меня внутри есть мотор, который всю жизнь движет меня вперед. Это меня и спасает» (Софи Лорен).

Похоже, что подобный мотор есть и у меня. Что тоже меня спасает.

(Продолжение следует)

Постскриптум

См. также на Когита.ру:

А. Алексеев, С. Минакова: «Способ быть счастливым»