На снимке: главная проходная завода «Ленполиграфмаш» (1980-е гг.)

Настоящий цикл материалов на Когита.ру был начат перепечаткой фрагмента из электронной переписки В.А. Ядова и Д.Н. Шалина (2010-2014), относящегося к «драматической социологии» А.Н. Алексеева, с комментарием последнего в виде извлечений из двух статей А. Алексеева в составе так называемой «Дискуссии через океан» (2011-2013). Эта первая публикация на Когита.ру называлась: Драматическая социология глазами Д. Шалина, В. Ядова и А. Алексеева

Вторая публикация называлась:  Драматическая социология глазами В. Ядова и А. Алексеева.  В нее вошла статья А. Алексеева «Наблюдающее участие и его синонимы» (2006), ранее публиковавшаяся в интернете, а также в журнале социологических и маркетинговых исследований «Телескоп» (2012).

Третья публикация  -  А. Алексеев. Что сказать мне удалось – не удалось – включала одноименный текст, написанный в 2001 г. и впервые опубликованный в: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 2. СПб.: Норма, 2003.

Четвертая публикация - Натурные эксперименты и пристрастное знание включает в себя переписку Д. Шалина, А. Алексеева и Б. Докторова на темы, релевантные содержанию данного цикла.

Пятая и шестая публикации в рамках цикла «Драматическая социология и наблюдающее участия»  - А. Алексеев. Познание действием (Так что же такое “драматическая социология”?) (начало; окончание) - воспроизводят статью автора этих строк, впервые опубликованную в журнале «Телескоп» (2006), а позднее в журнале «7 искусств» (2013).

Седьмая публикация - Так что же такое «драматическая социология»? Продолжение темы  - возвращает к материалам, опубликованным нами на Когита.ру два года назад, но с тех пор наверняка уже забытым даже заинтересованными в этой теме читателями.

Среди них:

- Познание действием. От автора - сегодня, 30 лет спустя

- А. Алексеев, А. Кетегат. Про «Серегу-штрейкбрехера» и не только о нем (начало; окончание).

Восьмая, девятая и десятая  публикации, включают извлечения из авторского цикла «Письма Любимым женщинам» (1980-1982), представленного в главах 2 и 3 книги: А.Н. Алексеев. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005. См. эту композицию также в журнале «7 искусств».

Очередные – одиннадцатая и двенадцатая публикации, под общим названием:  А. Алексеев. Выход из мертвой зоны, -  предъявляют одноименный авторский цикл, вошедший в главу 5 книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия». Они посвящены событиям «эксперимента социолога-рабочего», имевшим место в первой половине 1982 г., т. е. являются прямым продолжением «Писем Любимым женщинам» (см. выше)

А. Алексеев. … марта 2016

**

Несколько вступительных слов

Читатель, хотя бы бегло ознакомившийся если не со всеми, то хотя бы с некоторыми предшествующими публикациями цикла «Драматическая социология и наблюдающее участие» на Когита.ру, уже знает, что важной (но не единственной) сюжетной линией авторской монографии «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия» (Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005) является так называемый «эксперимент социолога-рабочего».

Этот натурный эксперимент был начат в 1980 г. переходом автора, до этого работавшего старшим научным сотрудником в академическом учреждении, на работу в один из ленинградских машиностроительных заводов, в качестве рабочего (наладчика, станочника, слесаря), в каковой роли автор пребывал (в силу разного рода обстоятельств) восемь с половиной лет.

Начало «приключений» социолога-испытателя описано в форме писем-дневников-отчетов друзьям 1980-1982 гг. (см. выше). Продолжение этих «приключений» см. ниже.

Следует оговорить, что за первые два года работы на заводе автор освоился в новой производственной и социальной среде настолько, что мог уже существенно перераспределить элементы адаптивного (приспособление к среде) и адаптационного (приспособление среды к себе) социального поведения – в пользу последних.

Социолог-испытатель не просто «вписался» в заводскую среду, но и стал – в известной мере – формирующим эту среду фактором.

При этом все собственные действия, их эффекты, а также события и процессы производственной жизни, он тщательно протоколировал (иногда придавая этим протоколам литературную форму). То есть вполне уместно говорить о предпринятом им изыскании, как об исследовании производственной жизни изнутри, «глазами рабочего».

Еще одно замечание. Речь здесь идет: а) о производственной среде 35-летней давности (первая половина 1980-х гг.); б) о конкретном промышленном производстве (детали которого могут быть неизвестны читателю). Но общие принципы производственного взаимодействия на низовом уровне - бригады, цеха, технических служб, равно как и общая методология изыскания, нам представляется, вовсе не устарели.

Многие ситуации, описанные здесь, могут рассматриваться как модельные  - моделирующие то, что автор этих строк называет РЕАЛЬНЫМИ производственными и общественными отношениями.

А. А. Март 2016

**

Из тома 1 книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия»:

ГЛАВА 5

ЧЕЛОВЕК И ЕГО РАБОТА: ВИД ИЗНУТРИ

Хорошо увиденное частное может всегда считаться общим. Гете

Один цветок лучше, чем сто, передает природу цветка. Ясунари Кавабата

Созерцание мира умными глазами стоит любой миросозерца­тельной глубины.

Ф. Степун

5.1. «Материя» производственных отношений, данная нам в ощущениях

[Ниже — «открытое письмо», адресовавшееся друзьям — «интеллиген­там-рабочим» (январь 1982).

Конкретными адресатами были: Сергей Михайлович Розет (ныне покой­ный), Юрий Анатольевич Щеголев, Анри Абрамович Кетегат, Гурий Иванович Забелкин (ныне покойный), Эдуард Петрович Кудрявцев.

Публикуется в сокращении. — А. А. 1999]

Дружище!

Я хочу обратить внимание на одну уникальную особенность нашего с Тобой социального опыта.

Не так мало философов и социологов успели в своей жизни побывать рабочими. Но это было где-то в начале их трудового пути (т. е. для наших ровесников — в 50-х или 60-х гг.). Реалии же социалистического произ­водства настоящего времени могут быть восприняты ими только сквозь призму их нынешнего, не рабочего жизнеощущения. Другого актуально­го опыта (если отвлечься от современной интеллигентской моды на «ша­башки») они не имеют.

Мы — имеем! И не стоит недооценивать это обстоятельство.

Существует «память мускулов», восстанавливающая физические на­выки и через десятки лет, если человек это прежде умел. Существуют «за­рубки сердца», удерживающие в нем способность вздрагивать при встре­че с чем-то близким, пусть оно отдалилось со временем. Я апеллирую к «интеллектуальной привычке», которая может быть ослаблена при не­достатке тренировки, но вряд ли утрачена совсем.

Такая привычка мало распространена (конечно, есть и исключения!) в кругу рабочих, к которому мы сейчас принадлежим. Но эта привычка, смею утверждать, является достоянием нашей прошлой жизненной практики.

Итак, мы оказываемся обладателями редкого среди современных гумани­тариев актуального социально-производственного опыта, с одной сторо­ны. А с другой стороны — носителями не частого среди людей физического труда профессионального опыта социально-аналитической деятельности. В этом оригинальном сочетании и состоит наша с Тобой особенность.

Неважно, из какого стечения жизненных мотивов и обстоятельств возник­ла такая ситуация. Важно осознать ее как ситуацию морально обязывающую.

Какие еще «моральные обязательства»? Перед кем? Уж не перед Об­ществом ли? Или перед Наукой? Ну, не будем высоко замахиваться. Пусть это будет обязательство хотя бы друг перед другом.

Каковы наиболее вероятные перспективы «профессионального» ото­бражения нашей с Тобой социальной и трудовой повседневности? Пред­ставь себе солидную монографию под названием «Человек в системе про­изводственных отношений развитого социализма» (М., Наука, 198…). Или антологию публицистических очерков под названием «Герои одиннадца­той пятилетки» (М., Политиздат, 198…). Представил? Ну, то-то! Я пред­почел бы прочитать Твой производственный дневник. Наверное, и Тебе мой дневник был бы небезынтересен.

Это, пожалуй, самое скромное из общественных дел, выходящих за пре­делы житейских интересов, сиюминутных забот, текущей обыденщины. Сделай это, ну, не для потомков, а, скажем, для меня. «Ты меня уважаешь»?

В своей попытке учредить эдакий «Клуб социологической самодея­тельности» социолог-рабочий (кандидат философских наук и наладчик координатно-револьверного пресса) преследует также одну «корыстную» цель. Пока не утеряв профессиональных социологических интересов, я ищу возможности сверить свои наблюдения с соответствующими наб­людениями коллег, располагающих сходным социальным опытом.

Хочется, хотя бы в ограниченных пределах, проследить меру сходства и различий в положении человека в системе производственных отноше­ний — для различных трудовых коллективов и социально-производствен­ных ситуаций. Приняв при этом в качестве базы для сопоставления — взгляд изнутри этих ситуаций. Уважаемая Тобой и мной академическая наука, скорее всего, сочтет такое сопоставление «не корректным». Но ведь на то и «самодеятельный клуб»!

Я изложил свои мотивы, которые, надеюсь, Тебе не чужды. Теперь — ЧТО конкретно предлагается.

Чтобы не слишком обременять себя, решительно сузим задачу.

Давай возьмем любые шесть недель подряд (условно — полтора меся­ца) из 3-месячного периода: апрель-июнь 1982 г. Я хотел было предло­жить какой-то строго фиксированный хронологический отрезок. Но раз­думал — не сообразовывать же с этой затеей графики наших отпусков.

Пусть будут у каждого «свои» шесть недель. Лишь бы примерно в одно и то же историческое время. И — подряд (без пропусков!). За этот проме­жуток времени, заранее выбранный Тобой в пределах второго квартала 1982 г., произойдет все, чему положено произойти с человеком… за 240 ра­бочих часов (чуть меньше, если попадутся майские праздники; а скорее — больше, за счет сверхурочных).

Будут:

— текущие производственные задания и закрытие нарядов; аванс и получка; поиск работы и «бегство» от работы; труд и похмелье; брак скры­тый и явный; рабочее собрание и, может быть, даже коммунистический субботник; отношения с мастером; срезанные расценки; сломанный ин­струмент; производственные конфликты и товарищеская взаимовыруч­ка; аврал и отгул, а может, прогул или, наоборот, здоровая производствен­ная инициатива.

Все это и есть «материя» производственных отношений, данная нам в ощущениях. Вот ее-то, эту материю, я и предлагаю для моментного снимка. Удобнее всего назвать это производственным дневником или хроникой.

…Я беру тетрадь ценой 20 коп. В ней 48 листов. Если я положу нам с Тобой затрачивать, ну, скажем, полтора листа на каждый рабочий день, то одной такой тетради хватит на все шесть недель.

Однако нужны какие-то критерии выделения предметов и сюжетов для описания. Предложу следующие принципы.

Принцип первый.

Область внимания — человек в системе производственных отношений. Именно «человек в системе», а не человек и система, как таковые. Зачем лезть в душу — даже близким людям? А за Системой подглядывать в щел­ку не надо. Она и так нас с Тобой не стесняется. Ходит «в неглиже»…

Поэтому воздержимся от описания тех моментов функционирования Системы, к которым за эти шесть недель мы не оказались лично причастны (с которыми так или иначе не соприкоснулись, в которые не были бы вовлечены). Равно как и оставим «за кадром» те моменты собственной жизни в этот период, которые непосредственно не вписаны в социально-производственный контекст.

Принцип второй.

Повседневную жизнь можно представить состоящей из процессов и событий. Или (как посмотреть!) из деятельности и поступков. Поступки и события — своего рода «узлы» на ниточке жизни. Ну, это — вообще говоря… Но и в пределах отдельно взятого отрезка времени (пусть это всего одна рабочая смена!) мыслимо различать события (поступки) и про­цессы (деятельность). Только масштаб, понятно, меняется…

Событие — в пределах дня — это то, что совершается не каждый день. Оно относительно кратковременно и всегда наделено каким-то смыслом. А процесс — нечто отграниченное (или прерываемое) событиями. Про­цесс всегда имеет длительность (и иногда не имеет смысла!). Универсаль­ная мера длительности обозначена на часовом циферблате.

То же можно сказать о деятельности и поступках. Называй как хо­чешь. Думаю, что в жизни большинства людей поступков меньше, чем событий…

[Автор здесь имеет в виду, что «процессы» и «события» — это то, что происходит с человеком, а «деятельность» и «поступки» — это, что он (че­ловек) сам совершает. — А. А.]

Так вот, всякое событие, происшедшее в течение рабочего дня, заслу­живает хотя бы краткого описания в твоей хронике. А всякий процесс должен быть назван и хотя бы приблизительно отхронометрирован. Не надо с точностью до минут, хотя бы — до получаса.

(Как я убедился на личном опыте, методика не хитрая. Память доволь­но точно воспроизводит набор случившихся за день событий и продол­жительность процессов, если не откладывать записи более чем на сутки. В большей ретроспективе возникают неизбежные потери информации.)

Принцип третий.

И все-таки, кроме этих «объективных» критериев, должен быть еще какой-то субъективный — критерий значимости, что ли. Кирпич на голо­ву упал — событие или не событие? Может, для Тебя и не событие, если каждый день падают… Тут я предлагаю принцип ориентации на заинтере­сованного адресата.

Таким адресатом для меня являешься Ты, а для Тебя — Я. Вспомни наши взаимные расспросы, освященные интересом к личности и ситуа­ции. В таком случае, событием оказывается также и то, что для Тебя, мо­жет быть, обыденно, а для меня, как Ты считаешь, — нет.

Отсюда, отображая в своей хронике события и процессы каждого из 30 рабочих дней — учитывай, ну, пусть персонально мою социальную за­интересованность (как Ты ее себе представляешь).

Принцип четвертый.

Производственная жизнь складывается из множества не только соци­альных и социально-психологических, но и технико-технологических подробностей. Исключить их из описания было бы неверно. Ведь это — сама «материя» и реальность производственных отношений! А коли так, придется технические подробности объяснять.

Мне бы не пришло в голову пояснять для Тебя в своих записях, ска­жем, назначение штангенциркуля. Но уже, к примеру, какое значение имеют прямоугольность заготовки для пробивки листовых деталей на координатно-револьверном прессе, Ты знать не обязан. А если мне из-за этого приходится чуть не каждую партию заготовок самолично разбрако­вывать, то это уже — процесс (скорее «процесс», чем «событие»!). И я должен позаботиться о доступности для Тебя своей информации.

Итак, по возможности, обеспечим друг другу понятность своих запи­сей. Скучать над Твоими я, в любом случае, не стану. Но — чтобы мне их не разгадывать, как шарады…

Вот, собственно, и все критерии:

а) ограничение области внимания (человек в системе производствен­ных отношений);

б)  определение «единиц» отражения (события дня — описываются, процессы — называются и хронометрируются);

в) ориентация на заинтересованного адресата (читателя);

г) обеспечение доступности для другого (технически не совсем без­грамотного) человека.

Особый интерес для всякого рабочего представляет социально-эконо­мическая сторона производственного бытия. Так, например, если Ты мо­жешь подсчитать, сколько за данный день заработал, не забудь сообщить об этом. И разъяснить, как сделан этот расчет. И вообще: из чего сложи­лась или как получилась твоя зарплата (если Тебе это понятно).

Есть вещи, которые заслуживают быть отраженными в преамбуле к производственной хронике, как некий «фон», исходная информация. В данном случае я имею в виду:

— место твоей работы, характер (тип) производства;

— продолжительность твоей работы на данном предприятии;

— точное обозначение профессии и присвоенный разряд;

— фактическое содержание и квалификация работы;

— минимальные сведения о характере используемого оборудования;

— кому непосредственно подчинен на работе (кто выдает задание);

— круг непосредственного производственного взаимодействия (с кем непосредственно связан в своем труде);

— санитарно-гигиенические условия на рабочем месте;

— величина среднемесячного заработка и диапазон колебаний заработка.

Короче — информация о том, без чего «события» и «процессы» рабо­чего дня остались бы недоступными для понимания либо потребовали бы излишних комментариев в собственно дневниковых записях. Думаю, та­кое вступление могло бы занять в тетради листов шесть-восемь (если за­полнять обе стороны листа).

Итак: (1) преамбула и (2) собственно производственный дневник. Вот и вся общая структура хроники.

При всей близости наших жизненных позиций и психологической со­вместимости, мы с Тобой люди очень разные. И это не может не выра­зиться в индивидуальных стилях наших шестинедельных производствен­ных хроник (коль скоро мы себя на них подвигнем).

Ведь сказано: человек — это стиль (как самой жизни, так и ее пись­менного воспроизведения).

Если бы я попытался предложить более строгую схему (систему) запи­сей, то превратил бы «клуб» в «учреждение», а социологическую самоде­ятельность — в дополнительную трудовую повинность. Не хочу этого. И оставляю за собой (как и за Тобой!) право самовыражения столь же ори­гинального, каким порой кажется наше самоутверждение.

Предложенные критерии (принципы, ограничения) — это тот мини­мум условий, согласившись с которыми мы не потеряем возможности сопоставления не только наших отображений, но и самой натуры. В сущ­ности, я предложил лишь единый «язык» (или форму) производственного бытописания.

Понятия события и процесса (поступка и деятельности) имеют выгод­ное для этой затеи качество многозначности. Ведь могут быть и внутрен­ние — как события (вспышки мысли или чувства), так и процессы (раз­мышления, переживания). Выплеснется это среди строк деловитого хро­нометража — нам ли удерживать друг друга!

Но я намеренно ориентируюсь в минимуме — на фактографию, «летопись», хронику. Ибо для нее не нужно ни настроения, ни вдохнове­ния, а просто — сознание, что никто за Тебя такого не сделает. И вер­ность скромному взаимному обязательству (если, конечно, мы его на себя возьмем).

Не нужно и «таланта» (литературного и, пожалуй, даже социологичес­кого!). А лишь минимальная (на шесть недель) самодисциплина «мысля­щего тростника», растущего на «болоте жизни».

(Между прочим, не знаком ли Ты с записками слесаря-механика А.Г. Со-липатрова под названием «Глазами рабочего», опубликованными в №№ 6 и 7 журнала «Знамя» за 1979 год? Замечательное своим содержанием и ма­нерой сочинение, посвященное, кстати, тем же сюжетам. Вот где талант наблюдательности и осмысления, социологического по существу! Прочи­тай при случае. Но нашу собственную задачу я вижу куда скромнее.)

Ну, напишем эти хроники… А дальше что?

В самодеятельных клубах роли председателя и секретаря-машинистки могут совмещаться. Я не уклонюсь ни от той, ни от другой функции. До­пустим, мы имеем несколько таких хроник. Я не поленюсь и пять тетра­дей перепечатать на своей машинке.

Тогда станет удобно прочитать их все подряд. Обсудим. Осмыслим. Чуточку поумнеем. А может и нет… Но дело будет сделано! <…>

***

Как мне недавно стало известно, Сенека учил, что человек «должен

быть полезен максимально многим людям; если это невозможно, то хотя бы немногим; если и это невозможно, то по крайней мере своим ближ­ним; если даже и это невозможно, то самому себе».

Андр. Алексеев, 14.01.82

5.2. Один день наладчика ПКР (Если хочешь, делай как я)

[Ниже — приложение к «открытому письму» друзьям — «интеллигентам-рабочим». Публикуется в сокращении. — А. А.]

Дорогой друг!

Ты размышляешь над моим предложением о «производственных хрони­ках». А мне захотелось подкрепить его наглядным примером. Если угодно — «методическим пособием» (коль скоро сама идея не будет отвергнута). Ибо что толку в принципах, которые тот, кто их придумал, не умеет применить сам.

Вот Тебе — «только один день» наладчика технологического оборудо­вания на Ленинградском заводе полиграфических машин в январе 1982 г. Он может служить иллюстрацией того, что всякий день жизни несет в себе значимую социальную информацию. Рискуя даже отпугнуть Тебя трудо­емкостью затеи, я намеренно сработал «по максимуму», в смысле добросо­вестности и полноты изложения. Выбор конкретного дня был случаен. <…>

Повторяю, это образец максималистский (хотя бы по объему), и точ­ного следования ему я от Тебя вовсе не жду. Но он может выполнить определенную ориентирующую функцию.

Опыт описания одного дня: 21.01.82 (четверг). С одним «историческим экскурсом»

«Вводная». Этому дню предшествовал многодневный простой. В ян­варе мой станок (пресс координатный с револьверной головкой, сокра­щенно — ПКР) был загружен всего три полных рабочих смены из истек­ших 13-ти. Причем исключительно за счет партизанских (неофициаль­ных) заказов бригады В-ва.

От выполнения единственного в этом месяце административного производственного задания пришлось отказаться. Потому что заготовки ока­зались отоварены в габарит детали, а для штамповки данного обозначе­ния на ПКР необходим технологический припуск.

Примерно шесть рабочих смен в январе были использованы мною «для се­бя». А на этой неделе занялся систематической ревизией адресованных на мой станок техпроцессов (что было начато еще в прошлом году). Предполагал се­годня с утра продолжить это занятие. Но сложилось иначе. (Конец «вводной»).

…Утром от мастера Т-ва поступил официальный заказ на штамповку партии «Ф-…» (100 заготовок на 200 деталей). Это обозначение проходит через ПКР в третий раз.

Стальная панель, толщиной 2 мм, относительно небольших (300×200 мм) габаритов. С серией узких продольных окон (7 штук), пробиваемых каж­дое за три удара и обрамленных связками 5–6 мм отверстий. Когда-то окна фрезеровали, отверстия (36 штук) сверлили. Куча хлопот была! На моем же станке здесь работы, на всю партию, от силы на полтора дня.

***

«Исторический экскурс»: злоключения детали «Ф-…».

С этой панелью нашим технологам с самого начала не повезло. Еще в 1979 г. (задолго до запуска ПКР и даже до моего появления на заводе) в ОГТ, не подумавши, разработали техпроцесс, предусматривающий штам­повку «Ф-…» на одинарной заготовке без технологического припуска. И инструментальщики изготовили соответствующий шаблон для ПКР. Но такая штамповка технологически невозможна. Ибо тогда половина от­верстий приходится на так называемую «мертвую зону» (участок площа­ди, занятый удерживающими заготовку в станке пневмозажимами).

В мае 1980 г. я уже достаточно соображал, чтобы указать на это в своих «замечаниях на техпроцессы». Тогда технологию переделали: так называ­емая штамповка с переворотом (из одной заготовки — две детали). Про­блема «мертвой зоны» при этом, понятно, снимается. Но… забыли пере­заказать шаблон!

В итоге, весной 1981 г., когда партия «Ф-…» впервые поступила на ПКР в качестве официального производственного задания, мне пришлось спасать положение изготовлением самодельного шаблона непосредственно на своем станке. Эта аварийная ситуация была отражена мною в «акте производственных испытаний» (апрель 1981).

Но поскольку рабочий выкрутился, сумел не сорвать программу, тех­нологи опять не почесались заказать фирменную оснастку (шаблон) ин­струментальному цеху.

Осенью 1981 г. на ПКР поступила очередная партия этой «Ф-…».

Нельзя сказать, чтобы в технологии ничего не изменилось. Из штам­повочной операции оказалась изъята пробивка тех самых окон, где мой станок столь выгодно заменял трудоемкую внутреннюю фрезеровку. Те­перь техпроцессом предписывалось штамповать только связки отверстий. С чего бы вдруг?

А дело в том, что эти окна, и без моего станка, вовсе не фрезерова­лись. В бригаде В-ва в свое время втихую было изготовлено приспособле­ние, чтобы пробивать их на большом прессе, закрывая наряд как на фре­зерную операцию (которая оплачивается выше). Сколько можно, тянули, но в конце концов пришлось В-ву подать рационализаторское предложе­ние. То есть — «легализовать» это приспособление (тем самым теряя вы­году от нелегальной штамповки).

К лету 1981 г. рация В-ва была принята. Но, похоже, не теми инстан­циями, которые переводили «Ф-…» на мой станок. И возникла ситуация: надо «отбирать» эти окна у ПКР, чтобы прорубать их, согласно рации, на большом прессе. Отобрали, и ладно! Хотя и технологически, и экономи­чески это не рационально. Да вот беда: приспособление В-ва как раз к это­му времени оказалось выведено из строя.

Что делать? Пришлось администрации идти ко мне на поклон: уж про­бейте Вы и эти отверстия, и эти окна — на своем станке (хоть в техпро­цессе записано и другое). А где же ваш новый «фирменный» шаблон? Так ведь Вы в прошлый раз самодельным пользовались…

Пошутив вначале, что ту «времянку», кажется, выбросил, я ее, разу­меется, «нашел». И так опять выкрутились. Что, опять же, было отражено в очередном моем акте (октябрь 1981). (Конец «исторического экскурса».)

***

Прошло еще четыре месяца… И вот сегодня злополучная «Ф-…» опять

поступила ко мне на ПКР — в третий раз.

Технологическая документация — без перемен. Окна предусмотрено пробивать на большом прессе, с помощью сломанного год назад приспо­собления. А привязанные к ним отверстия — на ПКР, с помощью выбра­кованного год назад шаблона! Ну, с нашими технологами и планировщи­ками не соскучишься…

Чтобы не ходить самому к начальнику тех. бюро цеха К-ной — ин­формирую об этой анекдотической, в общем-то, ситуации старшего мас­тера Т-ва. Но знаю, чем дело кончится. И потому начинаю налаживать станок для штамповки… опять по своему нелегальному шаблону.

По вызову Т-ва из тех. бюро цеха является не Людмила К-на (как бы­вало прежде), а новый работник цеховой технологической службы, кото­рую я раньше никогда не видел. Рекомендуется «Аллой». До этого работа­ла в ОГТ. И вот теперь переведена в наш цех, насколько можно понять, специально для технологического обеспечения ПКР. Что ж, это первое (и, пожалуй, главное!) событие дня.

Информирую свою «новую секретаршу» о единственно возможном, как я понимаю, выходе из положения — в очередной раз воспользоваться самодельным шаблоном. Та уносит техническую документацию — «для решения вопроса».

За полтора часа я успеваю закончить наладку «Ф-…». Технолог Алла все еще «решает вопрос». Торопить ее мне незачем. Хотя бы потому, что в цеховой воздухопроводящей системе давление упало до 4 атм., вместо положенных 6-ти. Это бывает настолько часто, что вроде бы уже и не «событие». Но штамповать детали на ПКР при этом нельзя: пневмозажи-мы не удерживают заготовку.

На всякий случай информирую об этом сменного мастера Колю Я-ша. Пусть принимает меры сейчас, чтобы станку не простаивать, когда техно­логи перестанут меня задерживать. И скрываюсь в свой «кабинет» (камор­ку, которую разделяю с цеховым художником, во время своих простоев).

Художника на месте нет. В предположении, что вот-вот объявится Алла (с «решенным вопросом»), раскрываю книжку бр. Стругацких. Читаю. Проходит еще час. Похоже, она затеяла согласовывать с ОГТ. Ну, это надолго… Тогда есть смысл заняться с утра намеченным делом — своей ревизией и инвентаризацией техпроцессов, переведенных на ПКР.

Никто меня не отвлекает. За пять оставшихся до конца смены часов успеваю «обработать» пять техпроцессов. Всего от начала ревизии мною изучено 45 техпроцессов, из общего количества 60-ти, переведенных на ПКР к настоящему времени.

(Работа эта не видная, так сказать, «теневая». Технологам я о ней не докладываю. Зато, когда какой-нибудь новый техпроцесс поступает на ПКР как производственное задание, для меня нет неожиданностей. И я довольно быстро нахожу выход из затруднительных положений, вроде сегодняшнего.)

Этот (требующий напряженного внимания!) процесс включает в себя:

— просмотр всей технической документации, относящейся к изготов­лению данной детали;

— вылавливание ошибок в карте штамповки, в частности, путем пере­счета координат всех задаваемых в ней позиций (эти координаты должны соответствовать размерам, проставленным на чертеже);

— перенесение всей актуальной для меня технологической информа­ции на отдельную карточку, с указанием тех моментов, которые требуют корректив;

— фиксацию «истории» прохождения данного обозначения через мой станок, включая прежние учтенные и не учтенные замечания наладчика;

— извлечение информации о нормах времени и расценках для ПКР (если таковая имеется).

К концу дня, так и не дождавшись технолога Аллу, наношу ей визит в тех. бюро цеха. Что же решили? Ну, так и есть: просят опять штамповать «Ф-…» по самодельному шаблону. Включая те самые злополучные окна (см. «исторический экскурс»).

Ладно. Да вот только стрелка манометра так и не поднялась. Давление даже ниже 4 атм. Совсем в компрессорной уснули, что ли? У меня-то все давно готово… А врубать станок нельзя. Приходится озадачить этим воп­росом уже не сменного, а старшего мастера Т-ва. Хоть уже и ясно, что штамповку «Ф-…» придется отложить на завтра.

Когда разговаривал с Аллой П-ной, заметил у нее на столе раскрытые листы моих давних (еще прошлогодних) актов производственных испы­таний. Она занимается их изучением (тоже своего рода «ревизия»!). Зна­чит, допекло-таки отдел главного технолога! Может быть, докатились туда и «волны» моего выступления на партийном собрании в декабре.

До конца дня еще одно маленькое событие. В мою каморку стучится бригадир слесарей Игорь В-в, с очередным партизанским заказом. Гово­рит, что эту деталь я для них однажды уже штамповал, т. е. есть нелегаль­ный шаблон. Проверив по своим записям, убеждаюсь, что Игорь ошибся (была похожая!). Обещаю заняться этим делом завтра с утра.

После рабочего дня посетил очередное занятие курсов по повышению квалификации. Там начальник заводской лаборатории НОТ К-ль в апологетических выражениях рассказывал о системе Тэйлора, ссылаясь на якобы приветственное высказывание В.И. Ленина на этот счет. Занятие продолжалось 1 час.

***

Ты скажешь, дружище: «Это невозможно!». Что — невозможно? Вот

так описать или вот так прожить один день? Как видишь, можно — и то,

и другое…

Конечно, все это можно было бы записать и покороче. Скажем, так:

«21.01.82 (четверг).

Процессы: наладка детали «Ф-…» (1,5 час.); «подпольная» ревизия техпроцессов для ПКР (5 час.); чтение худ. литературы (1 час).

События: назначение технолога Аллы П-ной специально для обслуживания ПКР; техноло­гическая неувязка с деталью «Ф-…»; в воздухопроводящей системе весь день давление было на 2 атм. ниже необходимого; бригадир Игорь В-в обратился с очередным партизанским заказом».

Понятно, сколь многое в таком сокращенном изложении утрачивает­ся. (Даже — для самого себя: ведь забывается же со временем!).

Стремясь представить ситуацию во всем ее полнокровии, я писал здесь не столько для себя, сколько для Тебя. Ориентировался на Тебя как заинтересованного читателя. Было ли тебе интересно?

Я старался обеспечить понятность своих записей, опять же для Тебя. Ты все понял? И от заданной темы — «Человек в системе реальных про­изводственных отношений» — я, как видишь, не уклонился…

Если хочешь — делай как я!

***

…Моя ситуация уникальна. Но уникальна всякая ситуация, если не сводить ее к внешним обстоятельствам. Если понять, что необходимым элементом ситуации является также Личность. Ситуация (жизненная, производственная — любая!) есть результат актуального взаимодействия личности и среды.

Среда может быть «универсальной», обстоятельства — повторяться. А личность, в отличие от среды, всегда уникальна.

В заключение, еще одно методологическое замечание: не кажется ли Тебе, что «события» и «процессы» могут парадоксально меняться своими определениями? События этого одного дня наладчика ПКР как будто обыкновенны. А вот процессы — необычны (по крайней мере, Тебе — незнако­мы…). Думаю, это есть не что иное, как выражение специфики индивиду­альной ситуации и свидетельство общности ситуации социальной.

Для меня могут показаться так же необычны твои повседневные занятия на работе. А «события» — ну что же тут необыкновенного? Ведь всюду — то же.

Жму руку.

Твой Андр. Ал., 23. 01. 82.

Ремарка: производственное бытописание.

К сожалению, затея автора собрать и сопоставить несколько «производственных хроник», составленных разными людьми, не удалась. Но свою «Хро­нику» — написал. (Сентябрь 1999).

…Что труднее всего? То, что кажется тебе самым легким: видеть перед глазами то, что у тебя перед глазами… Гете (цит по: К. А. Свасьян. Голоса безмолвия. Ереван, 1984, с. 234) (@)

…И все будет полно глубокого смысла, как полно смысла каждое движение сложного механизма, и все будет странно и, следователь­но, бессмысленно для нас, во всяком случае для тех из нас, кто еще никак не может привыкнуть к бессмыслице и принять ее за норму… Бр. Стругацкие. Улитка на склоне. 1965 (Цит. по: А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Улитка на склоне. Л.: Смарт, 1990, с. 102)

5.3. Человек и его работа: вопросы к самому себе

От автора — сегодня

Во второй половине 70-х гг. автору этих строк довелось участвовать в исследовательском проекте «Человек и его работа. 1976», под руководством проф. В. А. Ядова (ИСЭП АН СССР). Было опрошено свыше 4 тыс. рабочих ленинг­радских промышленных предприятий разных профилей. Результаты этого по­вторного относительно соответствующего исследования 60-х гг. представ­лены в многочисленных публикациях.

Я был одним из составителей основного методического документа (воп­росник «Человек и его работа», 1976).

Недавно моя коллега (тоже участник этого исследования), докт. социол. наук, проф. Галина Иосифовна Саганенко обнаружила в своем архиве экземпляр этого самого вопросника… с ответами наладчика технологического оборудования Ленинградского завода полиграфических машин А. Алексеева, от января 1982 г.

(Признаться, совсем забыл, что «развлек» тогда себя и коллег тем, что «примерил» эту анкету к себе, в качестве рабочего.)

Вот некоторые из результатов этой «ауторефлексии».

«Что Вам нравится в Вашей работе?» Отмечено респондентом: разнообразная работа; работа требует смекалки; не вызывает физического переутомления; удоб­ная сменность; хорошие отношения с товарищами. (Здесь и далее используются аутентичные формулировки анкеты.)

«Что Вам не нравится в Вашей работе?» — Плохая организация труда; неравно­мерное обеспечение работой; руководство цеха не считается с мнением профсоюз­ной организации; социалистическое соревнование в цехе ведется формально; рабочие слабо участвуют в управлении производством.

«Каким образом Вы выбрали Вашу нынешнюю специальность?» — Специаль­ность казалась мне интересной; обстоятельства сложились так, что иного выбора не было.

 «Если бы случилось так, что Вам снова пришлось выбирать специальность, то избрали бы Вы ту, по которой сейчас работаете?» — Да.

«Какое из суждений выражает Ваше мнение?» … — Нельзя забывать о заработке, но основное — смысл работы, ее обществен­ная полезность.

«Устраивает ли Вас Ваша теперешняя работа?» — Работой вполне доволен.

«Производительность моего труда зависит…» — прежде всего от меня, но так­же и от организации труда.

«Качество моей работы зависит…» — аналогичный ответ.

«В какой мере Вы удовлетворены производительностью своего труда?» — Ско­рее удовлетворен, чем нет.

Аналогичный вопрос о качестве труда: вполне удовлетворен.

«На сколько процентов больше Вы смогли дать продукции, работая с полным напряжением, при условии соответствия заработка трудовому вкладу? (Вашу ны­нешнюю выработку считайте за 100%)»… — 100% (мог бы сделать в два раза больше).

«В какой мере Вас удовлетворяют следующие стороны Вашей работы?»

— Состояние оборудования: скорее удовлетворяет, чем нет.

— Равномерность обеспечения работой: скорее не удовлетворяет.

— Размер заработной платы: скорее не удовлетворяет.

— Санитарно-гигиенические условия: скорее удовлетворяют, чем нет.

— Возможность применить свои знания, опыт, творческие способности: вполне удовлетворяет.

— Нормирование труда: скорее не удовлетворяет.

— Отношения с мастером: вполне удовлетворяют.

— Возможность повышения квалификации: не могу сказать, удовлетворяет или нет.

— Возможность участвовать в управлении производством: скорее не удовлет­воряет.

«Какое из приведенных ниже суждений выражает Ваше мнение?»… — Участие рабочих в управлении необходимо, причем в некоторых вопросах за ними должно оставаться последнее слово.⁷

«Чувствуете ли Вы себя хозяином, активно влияющим на положение дел…»

…на своем рабочем месте? — определенно да.

…на своем участке? — пожалуй, да.

…в своем цехе? — трудно сказать.

…на своем предприятии? — пожалуй нет.

«В какой мере приведенные ниже суждения отражают Ваше личное мнение?»

— Руководители общественных организаций нашего цеха пользуются боль­шим авторитетом среди рабочих. — Совершенно не согласен.

— Как только я прихожу домой, я забываю о своей работе. — Совершенно не согласен.

— Я всегда получаю большое удовлетворение от своей работы, от самого про­цесса ее выполнения. — Полностью согласен.

— Своими личными заботами я предпочитаю не делиться с товарищами по работе. — Полностью согласен.

— Руководство нашего предприятия постоянно заботится о нуждах рядовых рабочих. — Совершенно не согласен.

— По-моему, решения профсоюзных собраний чаще всего не отражают на­строений, мнений рабочих. — Полностью согласен.

—  После работы в беседах с друзьями я часто обсуждаю положение дел на предприятии. — Полностью согласен.

— Многое из того, что я вынужден делать на работе, я никогда не стал бы делать по собственному желанию. — Трудно сказать.

— Что бы ни случилось в моей жизни, коллектив нашего цеха всегда поможет мне в трудную минуту. — Трудно сказать.

— По-моему, интересы руководителей нашего предприятия и рядовых рабо­чих чаще всего не совпадают. — Полностью согласен.

«Довольны ли Вы тем, как сложилась Ваша жизнь?» — Вполне доволен. А. Алексеев, 8.01.82».

Читатель может сам сравнить эти формализованные ответы с карти­ной, вырисовывающейся из «писем», «производственных дневников» и иных форм «протокола наблюдающего участия». (Декабрь 2000).

5.4. Выход из «мертвой зоны». Процессы и события

[«Хроника 45 рабочих дней наладчика ПКР, или выход из “мертвой зоны” (1982)» писалась, в соответствии с замыслом «производственного бытописа­ния», предложенным друзьям — «интеллигентам-рабочим» (см. выше).

Некоторые из фрагментов озаглавлены специально для данной публика­ции. — А. А.]

Уходя в отпуск…

(Счет дням еще не пошел).

В последний рабочий день перед отпуском, 26.03.82, я отнес в партком завода заявление следующего содержания:

«В партком ЛЗПМ, секретарю парткома тов. Щекину от члена КПСС с 1961 г., наладчика т/о цеха 3 Алексеева А. Н.

С настоящим препровождаю Вам копию Предложений по совершенствованию инже­нерной подготовки обработки деталей на станке ПКР КО-120 и по ускоренному внедрению прогрессивной технологии штамповки листовых деталей на этом станке.

Начиная со второй половины 1981 г. соответствующие предложения высказывались мною устно. Ввиду безрезультатности устных обращений, были изложены письменно и лично вручены главному технологу завода 3 марта 1982 г.

За истекший месяц никакой реакции не последовало.

С учетом неотложности поставленных здесь вопросов, особенно в свете решений но­ябрьского (1981 г.) Пленума ЦК КПСС, прошу партийный комитет завода содействовать ускоренному рассмотрению настоящих предложений. А. Алексеев. 26.03.82

Вышел из отпуска

День первый. 19. 04. 82 (понедельник).

Это первый день после отпуска, длившегося три недели (включая три дня, положенные члену ДНД).

…Вышел из дому, как всегда, с первыми тактами утренней гимнастики по радио (6-15). У входа в метро хватился, что не взял с собой связку клю­чей (от шкафчика в гардеробе, от своего «кабинета» и от инструментальной кладовой). Пришлось вернуться. В итоге достиг заводской проходной на 10 мин. позже обычного. В это время уже следовало быть на рабочем месте.

Однако быть на месте вовремя в первый послеотпускной день практи­чески невозможно. Начало смены теперь не в 7-20, а в 7-08 (так стало после отмены «черных суббот» в 1981 г., причем рабочий день был увели­чен до 8 час. 12 мин.). А бюро пропусков открывается в 7-00, как и прежде. Но именно там следует получить сданный на время отпуска свой постоян­ный заводской пропуск.

А процедура сдачи и получения обратно постоянного пропуска тако­ва. Пока не сдашь своего пропуска перед отпуском — не выплатят отпус­кных. Но ведь отпускные надо получить, пока еще работаешь. Поэтому на несколько предотпускных дней тебе выдают, вместо постоянного, ра­зовый или временный пропуск, срок действия которого истекает в после­дний день работы. Во время отпуска ты на завод формально «не вхож».

Но вот ты вышел из отпуска. Чтобы получить обратно постоянный пропуск, предъявляешь свой паспорт, разовый пропуск (впрочем, уже недействительный) и… тут внимание! — справку заводского здравпункта, где написано, что ты прошел после отпуска медосмотр (и «кожных забо­леваний не обнаружено»). Когда же ты успел пройти этот медосмотр? А те­бе эту справку выдали еще до отпуска, в том же бюро пропусков! Справ­ка, кстати сказать, датирована днем выхода из отпуска.

Теперь ты предъявляешь эту справку в бюро пропусков… Тебе возвра­щают постоянный пропуск и предлагают расписаться в получении его. Причем не где-нибудь, а на обороте этой самой справки. Получается, что справка выполняет роль своего рода «квитанции»: сдал пропуск — полу­чи справку о фиктивном медосмотре; получил пропуск обратно — распи­шись на справке и отдай ее в бюро пропусков.

А что, очень даже остроумно! И бюро пропусков, и здравпункту заво­да, да и мне — без лишних хлопот.

…Появляюсь на своем рабочем месте с опозданием минут на 20. Что вос­принимается как вполне естественное, в ситуации бывшего отпускника. <…>

«Ультиматум» отделу главного технолога

19.04.82 (понедельник) — продолжение.

Следующие 4 часа прошли в таком редкостном нагромождении мел­ких производственных неурядиц, что сам этот процесс можно квалифицировать почти как «событие», на фоне привычного безобразия. Все же чаще бывает, что с каким-то техпроцессом не ладно что-нибудь одно, по-крупному. С «Ф-…» неладно, по мелочи, все! <…>

[Здесь опущено описание производственных неурядиц. — А. А.].

От Аллы П-ной узнаю, что пока никаких новых событий в связи с моим «ультиматумом» отделу главного технолога («Предложения по совершенствованию технологии и т. д.», от 3.03.82, копию которых я, в последний день перед отпуском, т. е. 26.03, передал также и в парт­ком) не произошло.

Здесь необходим хотя бы минимальный экскурс в прошлое.

…Примерно за неделю до ухода в отпуск наладчиком ПКР была объявлена своеобразная, частичная забастовка. Она выразилась в демонстративном отказе от принявшего систематический характер «не­легального» выпуска на ПКР (по самодеятельной технологии) деталей, обработка которых на станке инженерно еще не подготовлена. (То есть нет соответствующей технической документации, не заказаны или неис­правны шаблоны и т. д.)

«Партизанщина» эта (инициированная наладчиком больше года на­зад) поначалу служила целям моего личного самоутверждения, миними­зации собственной «незанятости», демонстрации возможностей нового оборудования и т. д. Первым — бригадир Игорь В-в, а затем бригадир Анатолий С-ч осознали экономическую выгоду этого «почина» наладчи­ка для своих бригад, поскольку те освобождались от множества трудоем­ких операций, а вся работа записывалась на бригадный счет.

Затем уже старший мастер участка Т-в стал использовать нашу «ини­циативу снизу» для решения проблем управленческого маневрирования и выполнения цеховой программы.

Вот эту-то партизанщину, которая за год уже успела потерять свой социально-инновационный смысл и стала превращаться для наладчика ПКР в рутинную и обременительную неписаную обязанность, для бри­гад — в «халяву», а для администрации — в способ «замазать» огрехи в под­готовке производства, я и решил приостановить… пока ОГТ не даст ответ на мой «ультиматум»!

[Суть предложений наладчика ПКР отделу главного технолога станет ясна ниже. — А. А.].

Бригадиры восприняли мою «забастовку» без радости, но с понима­нием. А старший мастер Т-в принялся ставить бригадиров в положение, вынуждающее их меня «уговаривать». <…>

В порядке исключения…

19. 04. 82 (понедельник) — окончание.

<…> Неделю я отказывался от всех партизанских заказов, понимая свою неуязвимость — и формальную, и моральную. Что касается моего ученика Сергея З-ва, то ему эти заказы были пока просто не по плечу.

С другой стороны, сам Серега заинтересован в «подкормке» своей бри­гады за счет ПКР, поскольку во второй и третий месяцы ученичества уже не весь его заработок идет «по среднему» (а как слесарь с 10-летним ста­жем он зарабатывает до 300 руб. — почти вдвое больше своего наставни­ка, наладчика-повременщика), и он должен хотя бы частично оправды­вать свою зарплату выпущенной на ПКР продукцией.

Тогда-то они с Сыцевичем, еще до отпуска, и «подъехали» ко мне на­счет лицевой панели «Ф-…», которую я, в партизанском порядке, штам­повал в прошлом году для бригады В-ва, а теперь эту панель передали С-чу. А она — «стОит» дорого…

Я обещал — после отпуска, в порядке исключения, только чтобы «сде­лать зарплату» З-ву.

И вот теперь старший мастер Т-в забрал у меня З-ва — «для нужд бри­гады». Ну, говорю З-ву, пусть тогда не ждут, что я буду делать эту неле­гальную панель. В бригаде ты и сам себе зарплату заработаешь.

В середине дня Анатолий Сыцевич — ко мне, «на переговоры». (Тут же Сергей З-в.) «Требуют от нас панель, аварийно!». — «Ну, пусть тогда Сере-га помогает». — «Конечно, с завтрашнего дня он к Вам возвращается». <…>

Мой ученик Серега

День десятый. 29.04.82 (четверг).

[Перед этим одну неделю социолог-рабочий в цехе отсутствовал (бюлле­тень). На ПКР, без него, работал Сергей З-в. — А. А.].

<…> За эту неделю Серега справился не только с партизанской «Ф-…», но и еще с семью производственными партиями. Правда, из них шесть — самые примитивные (по одному ряду одинаковых пазиков в узкой поло­се; на одной такой партии можно заработать всего-то рубль).

Говорит, что сложную лицевую панель отштамповал за два дня. Так сказать, с опережением намеченных мною сроков. Столько же времени мог бы затратить и я, выигрывая у Сереги в сноровке и быстроте как на­ладки, так и штамповочных операций, но «проигрывая» на подрегули­ровках, в интересах точности (без чего З-в, похоже, обходился, следуя нажиму «давай-давай», вполне созвучному его собственному недостатку компетентности).

Здесь стоит напомнить, что договор на обучение заключен на срок 3 мес., с 15.02 по 15.05. Он оформлялся задним числом (З-в фактически стал моим дублером с понедельника 22.02). До нашего одновременного ухода в отпуск я действительно занимался его обучением 5 недель (раза два Сергея отвлекали, но не будем мелочиться!). А после возвращения из отпуска 19.04 Серегу вернули на слесарные работы. И если бы не мой бюллетень, пятью неделями обучения, похоже, дело и ограничилось бы. Так же — получилось 6 недель.

Мое недельное отсутствие имело с точки зрения развития «драмати­ческой социологии» ряд плюсов, а также минусов, в конечном счете обо­рачивающихся плюсами.

1. З-в сам штамповал для бригады «партизанскую панель» (пусть с моим самодельным чертежом, по моему шаблону, при моем руководстве на­ладкой и т. п.). Так что я смог фактически не прекращать (даже условно) объявленную еще в марте частичную забастовку. «Забастовщик», так ска­зать, сумел подготовить себе «штрейкбрехера»…

2.  Заодно мой ученик расчистил завал рутинных производственных заданий, накопившихся за время наших с ним отпусков. Я же использую теперь освободившееся время для куда более творческих занятий…

3. Все выпавшие Сереге обозначения уже проходили через ПКР в про­шлом году. Стало быть, самые грубые ошибки в технологии были обнару­жены и изъяты его наставником (мною) заранее. Таким образом, З-в имел возможность сдать свой первый, «негласный» производственный экзамен как бы в тепличных, очищенных от нормального безобразия условиях. При этом он почувствовал себя «на коне» (что психологически важно для него) и продемонстрировал эффективность его технического обучения (что психологически важно уже для меня).

4. Из минусов, которые оборачиваются в плюсы.

З-в продемонстрировал элементы «нормального» разгильдяйства, ко­торые обошлись мне не слишком дорого, но дают формальный повод для полезной в любом случае смены тактики «воспитания ученика».

Вот, нахожу в станке гнездо с матрицей, но без пуансона. У меня та­кое исключено: матрица-пуансон в паре всегда неразлучны — хоть в стан­ке, хоть в шкафу, хоть в кладовой. А он, видите ли, этим гнездом не пользо­вался… Где пуансон — не знает.

Не нахожу двух гаечных ключей из трех, по виду, одинаковых (10 на 12), в ящике для инструмента. Он-то не знает, что один из них спе­циально распилен мною до нестандартного размера 13, а два действи­тельно одинаковых — нужны для одновременного использования в опре­деленном виде регулировки, с которым ему еще не приходилось иметь дело. Логика «оправдания»: зачем бы я стал терять то, что мне (т. е. ему) самому же нужно. Действительно, тот инструмент, без которого Серега в эту неделю не мог обойтись, — весь на месте.

(Не берегут того, чего не понимают. А уважать чужой «устав», как та­ковой, еще не воспитаны.)

И последнее. Завоевав безусловный кредит доверия у старшей кла­довщицы Фаины, я давно беру из кладовой оснастку ПКР без «марок» (каждый рабочий имеет жетоны, с выдавленным на них своим рабочим номером, в обмен на которые ему выдают инструмент). У З-ва сломался маленький пуансончик на 1,5 мм, так он — взял первый попавшийся боль­шего диаметра из моего запаса, да и переделал у заточника на меньший диаметр. Но я же эту оснастку «под честное слово» брал!..

В общем, влез Серега на смолистую сосну в чужих штанах.

Резюме. В июле меня, похоже, опять призовут на «военную переподготовку». К этому времени я весь пробивной инструмент, взятый в кла­довой, туда верну. А Фаина З-ву без марочки ломаного гвоздя не выдаст.

Вот тогда моему ученику будет второй и главный экзамен — на работу в «нормальных», а не «тепличных» условиях. Когда рабочий расхлебыва­ет все ошибки инженерных служб и последствия начальственной безот­ветственности. <…>

Информация движется по кругу

День одиннадцатый. 3.05.82 (понедельник).

Когда что-то не ладится, обычно совершаешь «лишние движения»: зачем-то двигаю шаблон, но получаю результат как раз обратный ожида­емому. (А это мастера «моего типа» нервирует больше всего; я «люблю» искажения размеров, которых ожидал или которые могу объяснить.)

А тут еще «паломничества»… То спросят о чем-то или даже только па­пироску попросят, но (как это принято у всех между собой) обращаются раньше, чем закончен рабочий цикл производственной операции. И сбив­шись с ритма, ты влепляешь диаметр 11 на место 9…

То Алла П-на с ее очередными недоумениями. На этот раз она пока­зывает служебную записку гл. технолога завода Л. С-ва в адрес начальни­ка цеха (врио начальника) К-ва:

«…Для разработки Стандарта предприятия просим подтвердить освоение на ПКР КО-120 следующих операций:

1) Отрезка припуска на неперпендикулярность заготовок.

2) Фиксирование заготовки при перезажиме листодержателей.

3) Разрезка заготовки на несколько деталей.

4) Вырубка угловых пазов…

Итак, информация «движется по кругу»: наладчик А. — гл. технолог С-в (см. «Предложения по совершенствованию технологии…», от 3.03) — нач. цеха 3 — нач. тех. бюро цеха К-на — технолог П-на — наладчик А. Оборот круга: 2 месяца (с 3.03 по 3.05), и то — при гальванизации функ­циональных служб завода обращением в партком.

Понимаю значимость момента. Как бы для себя, вникая, почти сте­нографически записываю на обрывке бумаги этот текст, пока П-на дер­жит листок у меня перед глазами. (Руки в машинном масле…)

Алле не ясен 2-й пункт. Говорю, что мне он тоже не ясен: я такого не предлагал. Потом соображаю, что заставил-таки кого-то в ОГТ изучить Отраслевой стандарт. Ибо указан там и такой технологический прием; но он нам не нужен, в силу специфики номенклатуры. (Да и не выгоден ра­бочему: ведь платят за удары, а перезажимы никак не учитываются.) А все остальное — как раз то, что и предлагалось мною.

Конечно — не освоено, говорю, поскольку не было таких техпроцес­сов. Пусть дадут (или Вы подготовьте, Алла!) пару пробных. Но даже для опробования нужно заказать специальную оснастку… Набрасываю на бумажке «методологию» выбора типоразмеров инструмента для отрезки и разрезки на ПКР.

А подробнее сейчас не могу, уж извините. У меня на станке «Ф-…» — «аварийно» (сверхсрочное задание). <…>

Технолог Алла

3.05.82 (продолжение).

<…> Можно подумать, что я гипнотизирую эту Аллу, чтобы она сна­чала чего-нибудь напутала, а потом показать ей ошибку. Иногда у нее прорывается страстное желание найти какую-нибудь погрешность в моих «актах». Она совсем пропала бы без этих актов, но они и страшат ее, как летопись теперь уже и ее собственных (а не только отдела главного техно­лога) ошибок.

Миролюбиво спрашиваю, писала ли она уже что-нибудь по запросу ОГТ. Да, черновичок есть… Показывает.

«Это так, это верно…». Но вот моя, предложенная утром, «методоло­гия» выбора типоразмеров инструмента, который нужно заказать, транс­формировалась, в ее исполнении, в нечто довольно несуразное…

В таких случаях этот тип личности обижается: «Вы же сами мне так говорили!..». Чуть не ссоримся. «У Вас сегодня такое настроение…» — произносит Алла. (Уж не намекает ли на то, что сегодня, после праздни­ков, ползавода «законно» опохмеляется?)

Говорю: мол, дело Ваше. Вы мне показали, я обратил Ваше внима­ние… Два плюсика, один вопрос, мягким карандашом на ее черновичке.

Сверхсрочную «Ф-…» я отштамповал. Ухожу в свой «кабинет».

Придумал сочинить специальную табличку, своего рода «методоло­гию в действии», или методику, обеспечивающую в дальнейшем для тех­нолога удобство расчетов, постоянство припусков, экономичность, тех­нологичность и даже… эстетичность.

К концу дня кто-то скребется в дверь. «А я как раз для Вас стараюсь», — говорю Алле, как ни в чем не бывало. Она-то пришла то ли мириться, то ли уличать… А тут ей — подарок. Вот, смотрите…

Серега З-в понял бы эту техническую идею сходу. Рабочий восприни­мает конструкцию и функциональное назначение синкретично, для него вообще не существует одно без другого. У женской части ИТР (а техноло­ги — по преимуществу женщины) конструкция — отдельно, функция — отдельно, инструкция — сама по себе. Если она уловила одно, то оно ни­как не соединится с другим…

— Я понимаю, Алла, Вам трудно, — говорю. — Но нам не следует ссо­риться. В том, что касается этого станка, я соображаю пока лучше Вас. И стараюсь уберечь Вас от ошибок, которые потом дорого обойдутся. Не только мне, но и Вам самой….

Когда не хватает собственных аргументов, она выбалтывает чужие:

— А в отделе (главного технолога) говорят: Вы должны бы брать чер­теж и сами — все, от начала до конца, без технологии…

— Могу и так, но не за те же деньги. Пока что за это платят им, а не мне. И времени рабочему на это не отпущено. <…>

Виноват тот, кто «попался»…

День двенадцатый. 4.05.82 (вторник).

<…> Сергей З-в фактически отлучен администрацией от вполне уст­раивавшего его ученичества на ПКР. Мол, слишком «жирно» ему будет — учиться и получать «по-среднему». Это Сереге обидно.

А тут еще выясняется, что в партизанской панели, которую он штам­повал по моему шаблону, не хватает трех отверстий из полутора сотен. А панель уже прошла гибку (хорошо, что не окрашена!). И ее возвращают со сварки, где, кстати, тоже могли пропустить (а на сборке наверняка за­метили бы, но было бы поздно исправлять…).

Отверстия эти не были предусмотрены в моем шаблоне. А в прошло­годнем самодельном чертеже (он же, «по совместительству», для меня и карта штамповки) два отверстия помечены без размеров, просто для па­мяти, что их не хватает, с восклицательным знаком.

Тогда я делал эту панель для бригады В-ва, и тот мне, видимо, сказал, что отверстий недостает; но важно другое — он устранил этот, прости­тельный для моих первых партизанских опытов весны 1981 г., дефект до то­го, как выпустил изделие из бригады. А бригадир Сыцевич, с Серегиной панелью, «влип».

Ну, понятно, З-в не проверял готовую деталь по чертежу так доско­нально, как это обычно делаю я. (Сделал бы и сейчас, пусть шаблон мой однажды уже побывал в деле…)

Как говорится, дареному коню (этому шаблону, который, собствен­но, и позволил З-ву заработать бригаде 250 руб. за несколько дней) в зубы не смотрят. Но плохо, когда дареный конь сбрасывает седока на землю…

Серега расстроен. Но ему и наука. Когда работаешь сам, проверяй даже наставника. ЧтО бы тебе — дырочки-то посчитать: в чертеже и в металле!

Уберег бы я его бригаду от этого казуса, кабы не показалось мне нелов­ким, неделю назад, задерживаться в цехе с бюллетенем в кармане и стоять у стажера-ученика над душой. А в первые свои партизанские месяцы (вес­на прошлого года) не было у меня еще привычки так все записывать, да и не думалось тогда, что придется на следующий год ту же партизанскую ра­боту делать. (Шаблон и свой чертеж хранил я скорее для «архива».)

Однако, воспитанный (отчасти) общей социально-психологической атмосферой, не несу в себе чувства виноватости. Виноват, по социальным нормам производственной жизни, тот, кто «попался», а не тот, кто стоит у истоков ошибки.

Скажем, если бы я запустил хоть одну партию в брак по систематически недоброкачественной технологии ОГТ, виноват был бы я: «куда смотрел?».

А тут я сам, можно сказать, в роли технолога, но «попался» все-таки Сере-га. Кабы еще я не на бюллетене был — можно было бы и с меня спросить, как с наставника (и спросили бы наверняка!). Но тогда и брака этого не было бы…

Я-то сейчас поумнее прошлогоднего Алексеева, не говоря уж о сегод­няшнем З-ве. Заметил бы «недостачу» отверстий и исправил бы шаблон.

Так или иначе, автор шаблона в данном случае у бригады — «вне кри­тики», только удивляются, как же в прошлом году прошло. Теперь-то ясно, что Игорь В-в добавил дырочек в готовую панель настолько «втихую», что даже у меня это не отложилось в памяти. <…>

«Горб» у всех есть…

День тринадцатый. 5.95.82 (среда).

<…> Все же мой «ультиматум» отделу главного технолога и частичная забастовка дают поводы и для досады у слесарей.

В-в, которому поручено привязать к пробитым мною в «Ф-…» пазам — отверстия, не предусмотренные официальной технологией на ПКР: «Ну, ты нам заработать подбросил… Не мог сделать? Ты же делал все раньше сам».

— Я технологов год выручал. Пора проучить.

— Так это ж на нашем горбу!..

— А что, разве только у тебя горб? У меня тоже есть.

Не комментирую этот разговор. За отношения наши с Игорем не тре­вожусь. Я у передового бригадира не в долгу. А уж «рабочей солидарнос­ти» он может у меня поучиться не меньше, чем я у него.

Вообще же, действует «психология очереди» (за пивом?): «Эй, кому там не долили, пусть не задерживает!».

Тревожная весть

День пятнадцатый. 7.05.82 (пятница).

<…> Сногсшибательная «утка», принесенная сначала Аллой П-ной, а затем начальником ОТК Николаем Л-чем. Cобытие!

Будто бы удумал Александр С-к, бывший наш нач. цеха, недавно переве­денный на должность зам. директора завода и нач. заводского филиала в Иван-городе (таков его путь в главные инженеры, вероятно) — перевезти мой ПКР туда. Вообще, транспортировка оборудования из Ленинграда в Ивангород и обратно становится своего рода «хобби» заводских руководителей…

Перевозить за 120 км с таким трудом отлаженный станок — нелепость. По слухам, собираются приобрести для нашего цеха новый, более мощный и современный координатно-револьверный пресс… Но это когда еще будет!

Я, пожалуй, занялся бы и новым, но что они будут делать в промежут­ке? И кто соберет мой многострадальный ПКР в Ивангороде?

Конечно, станину со столом соединит кто угодно (хотя с моим стан­ком в свое время и это забыли сделать!). Но для запуска и регулировки, в наших условиях, небось, опять понадобится какой-нибудь «варяг».

Впрочем, идея забавная… Если нельзя отставить наладчика от станка, то почему бы не отставить станок от наладчика? <…>.

Можно ли пробивать 3-мм листы?

День семнадцатый. 11.05.82 (вторник).

<…> Раньше я сиживал на простое, когда нет работы. Теперь работа есть, но не подготовлена инженерными службами; и вот я сижу. Бригади­ры с партизанскими заказами обращаться ко мне перестали. Привыкли без «кормушки», как раньше привыкли к ней.

Я бы и не прочь попартизанить для бригад, но немедленно набегут «нахлебники» (мастер, технологи), требуя неофициального выпуска де­талей, якобы обеспеченных официальными техпроцессами. Использую высвободившееся время для нелегальной технологической деятельности.

…Зная, что на ПКР собираются запустить штамповку листовых дета­лей толщиной 3 мм (что, вообще говоря, техническим паспортом не пре­дусмотрено), предложил вчера Алле П-ной самой посчитать, насколько это допустимо, не доверяясь слепо ОГТ. Но надежда на нее слабая.

Сунулся было в «Справочник по холодной штамповке» В.П. Рома­новского (кажется, когда-то с известным инженером Романовским со­трудничала инженер В.П. Пузанова, моя мать), но там столько «лишне­го», что трудно найти нужное.

Вполне достаточно лениздатовской книжечки 1960 г. из серии «В по­мощь молодым рабочим» Д. Вайнтрауба (еще два года назад брал ее в район­ной библиотеке). Нахожу там формулу расчета усилия пресса, в зависимо­сти от периметра пробиваемого отверстия, толщины заготовки и удельного сопротивления материала. Знал я о существовании этой формулы, но ни­когда не пользовался — не было нужды. Теперь вот понадобилось. <…>

[Здесь опущены расчеты по упомянутой формуле. — А. А.].

Вспоминаю, что Наталья К-ва говорила, что, по ее расчетам, можно пробивать в «тройке» отверстия диаметром 22 (приняв предельное уси­лие пресса, на всякий случай, не 10, а 8 тонн). Ну, это смотря какая марка стали… Подставляя в формулу готовый ответ, определяю, что она, види­мо, брала для грубого расчета «среднюю» по твердости (ходовую у нас) марку стали, с удельным сопротивлением 40 кг/кв. мм.

Дальше, высчитываю, какие же предельные диаметры отверстий или периметры пазов можно пробивать, при таком допущении, в листах мень­шей толщины, например 2 мм. Оказывается, диаметром не более 33. И так далее. То есть вреда станку и инструменту от пробивки отверстия диамет­ром 22 в 3-мм заготовке будет не больше, чем от пробивки диаметра 33 в «двойке».

(Примитивизм этого расчета и всего рассуждения очевиден, но мне важно определить в принципе правомерность выхода за ограничение, выгравированное на этикетке моего ПКР КО-120: допустимая пробивка стали — 2 мм.)

Но если пробивать не только 1 или 1,5, а также 2,5 и 3 мм, так можно же на ПКР перевести еще большее количество обозначений! Загрузка возрастет, а это-то мне и нужно. В данном вопросе мы с «деловой женщиной»(Натальей К-вой) — союз­ники. Вообще, похоже, она не чета некоторым своим подчиненным. <…>

Что ж, можно составить очередную инструкцию для Аллы (здесь опущена. - А. А.):

Это, повторяю, для ходовой марки стали. (Если сталь более твердая, то требования, понятно, ужесточаются.)

Рисую все это на краевой перфокарте, чтобы не затерялось у Аллы среди других бумажек. Пусть держит у себя на столе, под стеклом, для ориентировки, при проектировании очередных техпроцессов.

(Совпадение расчетов «деловой женщины» и наладчика ставит этот кустарный «стандарт» вне подозрений насчет надежности.) <…>

Социалистическое обязательство

11.05.82 — продолжение.

<…> Стучится в «кабинет» старший мастер Т-в. Не за мной. Принес художнику ватман с соц. обязательством участка за прошлый месяц (пи­сано фломастером на этом ватмане, красиво, тем же художником Воло­дей) и новое — на май (писано собственноручно ст. мастером, на клочке бумаги).

Только что, в обед, происходило 5-минутное собрание участка, с при­нятием обязательства. Это у нас хорошо налажено…

Заглядываю Володе через плечо. Вот прошлое обязательство (на апрель):

Руководствуясь решением XXVI съезда КПСС, Постановлением ЦК КПСС на выпол­нение (так! — А. А.) основных направлений экономического и социального развития СССР на 1981–1985 гг., коллектив участка № 1 берет на себя следующее обязательство:

1.  Выполнить план по товарной продукции на 100,1%.

2.  Закончить мех. обработку деталей по машине <…>.

3.  Закончить обработку деталей по хлебоукладочному агрегату.

4. Сдавать продукцию в ОТК с 1-го предъявления не менее 98,6%.

5.  Не иметь не выполняющих личных заданий.

6.  Продолжать борьбу за высокую культуру на производстве.

В нынешнем (на май) обязательстве преамбула отсутствует. Да Воло­дя и сам ее перепишет (включая «постановление на выполнение») из ап­рельского плаката. А все остальные пункты повторяются дословно (кроме пункта 3, который был специфичен для апреля, да во 2-м изменилось наи­менование машины).

Мог бы старший мастер и не стараться - не писать от руки остальные пункты. Художник и их бы срисовал, с апрельского ватмана, без шпаргалки.

…Очередное объявление о лекции: «Религия и религиозное течение». (Как услышал художник по внутреннему телефону, так и написал; а мо­жет, так ему продиктовали). А вот еще стенд, висящий уже два года на лестничной площадке: «График дежурств членами ДНД». Не случайные оговорочки! <…>

Шедевры друзей

День восемнадцатый. 12.05.82 (среда).

<…> До обеда Алла П-на, которая уже второй день «решает вопрос» насчет требующих рихтовки заготовок «Ф-…» (видно, пока не «аварий­но»!), никак не обнаружила своего существования.

Я же - зачитался обозрением экспертных интервью с главными режис­серами ленинградских драматических театров, написанных Юрой Б-ем [Ю. М. Барбой. - А. А] по программе «Театр вчера, сегодня, завтра»

Потом погрузился в рукопись статьи о структуре трудовой мотивации (исследование по программе «Человек и его работа»), написанной даже, как оказалось потом, не Леней К-ном [Л. Е. Кесельман. - А. А.], а его способной ученицей.

И лишний раз убедился, что - «удивительное рядом». Ибо еще ни разу мне не выпадало в течение одного дня прочитать сразу два разных шедевра, принадлежащих перу близких друзей (или даже их «учеников»).

(Мне не написать было бы - ни того, ни другого. Но иногда нескром­но кажется, что до нашего знакомства и они тоже так не писали.) <…>

«Деловая женщина»

12.05.82 - продолжение.

Если бы эта «хроника» претендовала быть литературным произведе­нием, соответствующую главу можно было бы назвать: «Приручение (или укрощение?) деловой женщины».

Несколько дней назад Алла П-на показала мне теперь уже официаль­ную карту штамповки на ту самую «дорогую» панель «Ф-…», которую в апреле выпускал по моему шаблону Сергей З-в. Я посмотрел бегло, ска­зал, что есть ошибки, и существенные, а пересчитывать 150 отверстий не стал (не было тогда свободной пары часов).

Деталь очень сложная, размеры — от 3 баз, позиций для удара — свы­ше 150… Алла просто перепасовала этот техпроцесс обратно в ОГТ, зная, что вряд ли наладчик сказал зря.

А что делать «деловой женщине» Наталье К-вой? Спросила разработ­чика — Лидию Б-ву (кстати, висящую на доске почета в ОГТ). Та говорит: это старый техпроцесс, еще 1979 г., но я, мол, тут все пересчитала и ис­правила. И новый шаблон, по ее заказу, уже изготовлен.

Как «деловой женщине» проверить свою подчиненную? Только зат­ратить те же два часа на расчеты (в лучшем случае). Да, может, и в самом деле — там все в порядке? Но цех-то вернул…

Пришлось Наталье самой идти к «неудобному наладчику». «Ну если шаблон уже изготовлен, давайте его посмотрим, в металле виднее будет», — говорю.

Находим шаблон в кладовой. Поскольку деталь-то мне знакома, заме­чаю сразу, что в новом шаблоне часть пазов смещена на целый милли­метр, как и в старом, давно забракованном, ориентировка на который чуть не стоила мне в прошлом году массового брака, да вовремя спохва­тился (первая моя партизанская работа, еще слаба была бдительность!).

Предлагаю «деловой женщине» проверить этот паз в новой карте штам­повки. Она долго считает, не веря глазам, — действительно, новый шаб­лон повторяет ошибки старого.

— Так мне же Б-ва сказала, что все пересчитала…

— Она Вам сказала неправду, — замечаю мягко. — А вот и металл, вот штангенциркуль, да и так заметно… Это исправить нельзя, весь шаблон — брак, потому что сделан по карте штамповки, переписанной со старой, ошибочной, а вовсе не пересчитано заново.

— Так, может, есть и еще ошибки…

— Вполне вероятно. Одна мне бросилась сразу в глаза, а дальше я не стал проверять, ясно, что надо переделывать.

Возвращаемся в «кабинет» наладчика. Заодно делюсь результатами своих расчетов предельных периметров пробивки для разных толщин стального листа (см. выше). Показываю последние акты производственных испыта­ний, которые, похоже, осели в цехе, у Аллы П-ной, и до ОГТ не дошли.

Наталья К-ва спрашивает, нельзя ли передавать эти акты ей непосред­ственно. Отвечаю, что в цеховое тех. бюро я отдаю в 2-х экз., так что она может забрать у них копии.

«Деловая женщина» уже готова к равноправному диалогу. Прежней спеси нет. Слишком впечатляющ урок, полученный обозрением всего моего «архива», не говоря уж о злополучном шаблоне, который мы обсле­довали в кладовой.

И она принимает нетривиальное решение: не соглашусь ли я проверить в кальках (т. е. до официального запуска) 20 новых, уже в этом году спроек­тированных в ее группе, техпроцессов? Соглашаюсь, оговорив, что сроки выполнения этой работы зависят от того, как я буду загружен у станка.

Сопровождаю «деловую женщину» в ОГТ, беру у нее папку с калька­ми. В цеховом подручном архиве заказываю чертежи, с которыми пред­стоит сверять карты штамповки.

До сих пор я занимался этими ревизиями «подпольно», теперь — по­лучил

официальный заказ на «превентивную цензуру» кАлек ОГТ. <…>

(Окончание следует)