Настоящий цикл материалов на Когита.ру был начат перепечаткой фрагмента из электронной переписки В.А. Ядова и Д.Н. Шалина (2010-2014), относящегося к «драматической социологии» А.Н. Алексеева, с комментарием последнего в виде извлечений из двух статей А. Алексеева в составе так называемой «Дискуссии через океан» (2011-2013). Эта первая публикация на Когита.ру называлась: Драматическая социология глазами Д. Шалина, В. Ядова и А. Алексеева

Вторая публикация называлась:  Драматическая социология глазами В. Ядова и А. Алексеева.  В нее вошла статья А. Алексеева «Наблюдающее участие и его синонимы» (2006), ранее публиковавшаяся в интернете, а также в журнале социологических и маркетинговых исследований «Телескоп» (2012).

Третья публикация  -  А. Алексеев. Что сказать мне удалось – не удалось – включала одноименный текст, написанный в 2001 г. и впервые опубликованный в: Алексеев А.Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Том 2. СПб.: Норма, 2003.

Четвертая публикация - Натурные эксперименты и пристрастное знание включает в себя переписку Д. Шалина, А. Алексеева и Б. Докторова на темы, релевантные содержанию данного цикла.

Пятая и шестая публикации в рамках цикла «Драматическая социология и наблюдающее участия»  - А. Алексеев. Познание действием (Так что же такое “драматическая социология”?) (начало; окончание) - воспроизводят статью автора этих строк, впервые опубликованную в журнале «Телескоп» (2006), а позднее в журнале «7 искусств» (2013).

Седьмая публикация - Так что же такое «драматическая социология»? Продолжение темы  - возвращает к материалам, опубликованным нами на Когита.ру два года назад, но с тех пор наверняка уже забытым даже заинтересованными в этой теме читателями.

Среди них:

- Познание действием. От автора - сегодня, 30 лет спустя

- А. Алексеев, А. Кетегат. Про «Серегу-штрейкбрехера» и не только о нем (начало; окончание).

Очередные – восьмая, девятая и десятая – публикации, включают извлечения из авторского цикла «Письма Любимым женщинам» (1980-1982), представленного в главах 2 и 3 книги: А.Н. Алексеев. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1-4. СПб.: Норма, 2003-2005. См. эту композицию также в журнале «7 искусств».

А. Алексеев.

9 марта 2016

**

Так называемые «Письма Любимым женщинам» были первой формой описания процесса и предъявления некоторых результатов предпринятого автором в начале 1980-х годов исследования производственной жизни «изнутри», глазами рабочего. Впоследствии они вошли в состав книги: Алексеев А. Н. Драматическая социология и социологическая ауторефлексия. Тт. 1- 4. СПб.: Норма, 2003-2005.

Здесь приводятся несколько писем-отчетов друзьям из вышеуказанного цикла.

А. А. Май 2013 – март 2015

Содержание:

= Театр жизни и эпистолярное хулиганство

= «Формула разгильдяйства» и вынужденная инициатива (Кто сошел с ума?)

= Притча о Генеральной линейке

= Пляшущие на угольях

= Наладчик и бригада («партизанщина»)

= Итак, я ловлю рыбу… (Перевернутый шаблон и вокруг него)

= «Я вот уже два года здесь работаю…»

= Пояснение к оглавлению: «Закодированный архив»

**

ПИСЬМА ЛЮБИМЫМ ЖЕНЩИНАМ

(продолжение)

<…>

(2.8).   Притча о Генеральной линейке

[Персональный адресат этого письма (август 1980) — Н.Я. Шустрова. — А.А.]

Милая Нина!

<…> Мой «эпистолярный роман» обрастает сюжетными линиями.

Иногда они завершаются в пределах отдельно взятого письма.

Развязка наступает в реальности еще в период описания данной моделирующей ситуации (т. е. пока письмо еще не отправлено). Хотя в момент начала письма эта развязка зачастую еще неизвестна.

Так, я успел написать (предыдущее письмо), что участок печатных плат, на который мне было предложено пойти в «псевдоадминистраторы» (вместо того, чтобы овладевать смежной рабочей специальностью шлифовщика) приказом директора завода вновь отторгнут от нашего цеха («развязка»).

А если бы клюнул я на крючок нашего начальника цеха, то оказался бы социологом-наладчиком, «откомандированным» на другое производство, и потерял бы всякий контроль над событиями, которые буду сейчас излагать и осмыслять.

Выпускать же из-под контроля ситуацию ПКР нельзя. Тут только не догляди…

* * *

…Выглядываю я вчера из своего «кабинета», посреди дня. И просидел-то я в нем невылазно часа два, не больше. Вижу — толпа у моего агрегата.

А там, оказывается, гибочный пресс рядом на талях висит, и поворачивается этакая двухтонная махина в воздухе в 10 см от моего капризного координатного стола, как бы раздумывая, вдарить или не вдарить. А такелажник, подозрительно румяный, взгромоздился сапожищами на револьверную головку ПКР, чтобы до заевшей тали достать. А то они своего «слона» поднять — подняли, а опустить не могут. Наш цеховой механик стоит тут же, наблюдает.

Стас, наладчик штампов, который меня недавно научил спаривать пуансоны с матрицами через марлю, тоже ждет, когда же «вдарят»… Увидел меня — смеется: «Ну, сейчас будет п-ц твоему ПКРу…». И в самом деле, это самое будет.

Это называется — «установка нового оборудования». Окончательно его установят, конечно, не в 10 см, а в 2-х метрах от моего станка (это которому изолированное-то помещение положено!). Ну, а пока — вот так.

Опустили, наконец. Револьверную головку (т. е. подход к ней) мне забаррикадировали (не в фигуральном, а в буквальном смысле). Дверцу шкафа с инструментом можно теперь приоткрыть только на 45 градусов. Балансировку станка по уровню нарушили, к счастью, немного (видимо — просто за счет дополнительной нагрузки на бетонный пол рядом).

Варварство? Нет, социально-производственная норма…

Ну, я еще Копырину с Авдейчиковым (цеховые инженеры) в наблюдатели пригнал. Зафиксировал, так сказать ситуацию… А сам ушел в инструментальный цех и в ОГТ, куда меня вызвали для очередного разбора их прегрешений.

Есть картины, которые лучше не наблюдать, чтоб потом нельзя было сказать: «Куда смотрел?». С самого-то начала я все равно не видел…

Тут надо признаться, что и внутреннее беспокойство, и внешнее хладнокровие были у социолога-наладчика чуточку напускными. Ибо несколькими днями раньше я успел снять со станка пантограф, самую деликатную часть координатной системы, и демонтировать ту самую Главную линейку, о злоключениях которой Вам кое-что уже известно (а основной рассказ еще впереди!). Вот если бы они к этой Линейке своим «колоколом» на весу приложились (а приложились бы наверняка — она далеко выступает), тут уж ПКРу точно было бы то самое, что имел в виду Стас.

Это — пример завязки сюжета. Интересно: когда же они соберутся установить гибочную машину на свое место, как все это будет, чьими усилиями и т. п. <…>

* * *

Все мои моделирующие ситуации начинаются естественно. Развиваются — тоже естественно, с осторожными коррективами экспериментатора. На выходе — социальная модель или, если угодно, сюжет.

А вот пример сюжетного хода в развивающейся ситуации, когда вдруг выясняются обстоятельства, проливающие новый свет на предшествующую (и как будто законченную) сюжетную линию. Ранее я писал о своем «конструктивном» усовершенствовании станка — подкладках под матрицедержатели. В итоге — заготовка лежит на плоскости матрицы, а не провисает.

Я-то думал, что вторгаюсь в конструкцию, тревожился, что пуансону до матрицы стало ближе, стало быть у него меньше «разбег» для удара, да и залезает он в матрицу глубже (что, может быть, тоже нехорошо…).

И вдруг узнаю, что я приподнял те самые матрицы, которые кто-то из ОГТ, еще до моего появления на заводе, по недомыслию, приопустил (тоже, как будто, в соответствии с цеховыми пожеланиями: моему предшественнику что-то в высоких матрицах не понравилось).

Приопустили, начав заказывать матрицы меньшей высоты. При этом не только возникло обнаруженное мною провисание заготовки, но и съемники (те самые пресловутые съемники, из-за которых было столько сыр-бору в предыдущем письме!) перестали доставать до заготовки, перестали что-либо «снимать» и превратились в декоративное излишество.

Так действовал отдел главного технолога в прошлом году. А в этом — наладчик раскрутил производственную машину в обратную сторону: чтобы не переделывать несколько сотен матриц, устроил подкладки под 24-мя матрицедержателями, в которых эти матрицы должны сидеть. Как видно, этой рацией была исправлена не недоработка конструкторов (как я думал вначале), а ошибка технологов. Однако «признался» отдел главного технолога в этом только вчера, когда подкладки были уже изготовлены. И слишком подозрительным стало, почему же только теперь «заработали» съемники, ранее прыгавшие в револьверной головке вхолостую.

Моделирующую ситуацию нельзя насиловать. Паук ждет муху: если та зацепится за паутину, он поможет ей еще больше запутаться и высосет. А нет, так нет… Впрочем, более «благородной» была бы аналогия с рыбаком, который водит рыбку, но не дергает, пока наживка не заглочена.

И еще один пример развивающейся ситуации. Те самые злополучные съемники, которые с узкими отверстиями (помните, в предыдущем письме?), продолжают поступать от инструментальщиков, вопреки обнажившейся производственной нелепице.

Почему? А дело в том, что слишком хлопотно для отдела главного технолога в куче заказов (иногда давних) выискивать те, которые еще не выполнены, чтобы внести исправления в чертежи. И в тех. Бюро инструментального цеха отказались искать эти документы, ибо там тоже все в куче и не один мой ПКР задает им работы…

А рабочие-инструментальщики не могут выйти из обозначенных на чертеже размеров (хотя бы им это и было кстати). Ведь над ними — свое ОТК. Убедившись, что сделано по чертежу, их ОТК передает свою продукцию в инструментальную группу нашего цеха, где мастер подписывает приемочную ведомость… Кладовщица пересчитывает по штукам, приходует и ставит на полку. Только тут я на страже: это — не годится! (Теперь уж я не сторожу, кладовщица Фаина сама просит проверить, а то и сходить с нею в инструментальный цех.) Такой вот «заколдованный круг»…

Социолог-«рыбак» навострил уши: клюет! Поскольку исправлять чертежи надо в первую очередь те, которые, выйдя из ОГТ, еще не воплотились в металл в инструментальном цехе, проявляю деликатную готовность перелистать всю книгу заказов за два года (это происходит в тех. бюро инструментального).

Когда речь идет о том, чтобы выполнить чью-нибудь работу, тут — «зеленая улица» инициатору. Я потратил меньше часа, чтобы убедиться, что почти все, что было неверно заказано, уже сделано (тоже неверно!).

Поздновато хватился… Максимум десяток съемников остался еще в работе у инструментальщиков. Я записал их номера, на всякий случай сообщил цеховому технологу Копыриной и посчитал для себя этот сюжет исчерпанным, точнее — не состоявшимся. Стоит ли из-за одного десятка, на фоне нескольких сотен съемников с узкими отверстиями, будоражить ОГТ?

Но отдел главного технолога вдруг взбудоражился сам. Похоже, эта история (без моего участия!) всплыла где-то на более высоком уровне.

Узнав нечаянно, что я располагаю списком оснастки, которая заведомо потребует ремонта, ОГТ поспешило (почему в среднем роде? да как-то больше пристало называть производственное подразделение — «оно») запросить этот список, причем даже не у Копыриной, а у меня лично. Да еще благодарили…

(Не важно, что оставшихся не изготовленными съемников всего десяток; важен не объем брака, а опасность «разоблачения».)

Так, рыба, которая показалась настолько мелкой, что и подсекать лень, вдруг с таким усердием стала заглатывать наживку, что пришлось вытащить, раз уж ей так это понадобилось…

Все эти примеры иллюстрируют способы зарождения, формирования и развития того, что я назвал моделирующими ситуациями

* * *

Примером далеко не оконченного сюжета (моделирующей ситуации) являются наши взаимоотношения с начальником цеха <…>. Похоже, что моя неприязнь к нему есть лишь отражение массового накапливающегося раздражения.

В ДНД (вот уж поистине советский вариант английских мужских клубов) рассудительный, независимый (беспартийный), работающий на заводе 30 лет, имеющий собственную автомашину, шлифовщик Г. И. замечает вскользь, уж и не помню, по какому поводу: «Сколько их перевидал в цеху, а такого <…> не было. Да я бы и пяти минут не стал слушать то, что вы (рядом на скамейке сквера сидят бригадир и член партийного бюро) по полчаса выслушиваете.

С бригадирами разговаривает как с мусором…» (Передразнивает начальника: «Я не потерплю неуважения к себе!»). Те молчат, вроде согласны. А речь идет о «нечистой» борьбе за чистоту на рабочих местах, по случаю очередных комиссий. Начальник цеха, видите ли, после рабочего дня проверяет эту чистоту, находит неаккуратно сложенные листы, костерит мастеров, а те не хотят отвечать за бригадиров (теперь же рабочая демократия!), требуют, чтобы и бригадиры дожидались этих начальственных обходов, а вот когда начальник соизволит — через 15 или через 30 минут после окончания рабочего дня — неизвестно.

А бригадиры отказываются задерживаться. Тогда начальник осмеливается собрать их для «накачки» по этому поводу.

В очередной день, когда как раз разразился этот микроконфликт (по серьезным вопросам конфликты, как правило, не возникают), я нарочно, переодевшись, уселся возле своего станка (я же «сам себе бригадир»!) и прождал полчаса этого обхода (накануне будто бы и на ПКР обнаружилась пыль — что ж гримировать «покойника»?). Не дождался. Бригадиры, хоть и ворчали, но 15 мин. дожидались, потом ушли. Мастера оставались, когда я уходил.

Во дворе я встретил (35 мин. после окончания рабочего дня) какую-то высокопоставленную делегацию, ведомую директором, с начальником нашего цеха в составе свиты.

Позиция Г. И., молчаливо разделяемая активистами, дает повод предположить целесообразность «доразвития» моделирующей ситуации наших взаимоотношений с нач. цеха до публичной плюхи ему на каком-нибудь партсобрании или партхозактиве. Заслужил он ее давно. Но получит вряд ли раньше конца года. Форсировать вредно.

Смысл же плюхи (разумеется, не формулировка!) мог бы состоять в констатации, что… имеет место тенденция возрастания степени (соответственно — масштабов) разгильдяйства по мере возрастания уровня руководства…

* * *

В обыденном сознании картина разгильдяйства предстает перевернутой. Может показаться, что много стрелочников приносят больше вреда, чем один диспетчер. На самом деле — наоборот. Впрочем, много диспетчеров тоже приносят меньше вреда, чем один начальник железной дороги.

А уж если по большому счету, то дело и не в стрелочнике, и не в диспетчере, и даже не в начальнике, а в Уставе путей сообщения!

Кстати (уже выходя за пределы данного сюжета): при массовой узурпации компетенции снизу вверх и массовом же перекладывании ответственности сверху вниз, происходит перенасыщение, соответственно, того и другого вверху и внизу. В итоге, низы оказываются совершенно безответственны, а верхи — совершенно беспомощны. И всем плохо! Но подробно об этом — в другой раз.

* * *

Перейду к главному сюжету этого письма. Он будет носить отчасти философский (во всяком случае — аллегорический) характер.

Назову этот сюжет: Притча о Генеральной линейке, или модель овладения системой. Модель строится на техническом материале.

Система — пресс с координатным столом и револьверной головкой. Генеральная линейка — двухметровая траверза координатного стола, ныне хранящаяся отдельно от станка (в моем «кабинете»).

* * *

…Первое соприкосновение Человека с Системой вызывает благоговейный трепет, ужас перед ее сложностью и непостижимостью.

Это — первое ощущение. Однако по мере расширения кругозора и возникновения первого опыта обращения с ней складывается убеждение, что Система плоха, уродлива (сделана «по-советски», при транспортировке стукнута, при установке перекошена) и, прежде чем заработает, должна быть капитально отремонтирована.

Предпринимается официальная экспертиза Системы. В итоге выясняется, что все ее показатели выходят за пределы допустимого и не согласуются между собой. Итак, нужен ремонт, переделка.

Вопрос — что ремонтировать? Заменяются подшипники, просверливаются недостающие дырки, подбиваются клинья, одна за другой снимаются и шлифуются координатные линейки и направляющие — все, что можно сделать в местных условиях и подручными средствами. А чего нельзя — так стоит ли и проверять? (говорят знающие люди).

Отшлифованные линейки не лезут в гнезда, исправленные подшипники не хотят крутиться… Но мы их заставим, и линейки подколотим, чтобы влезли, стервы, и под прямым углом стояли друг к другу, и параллельны были базовой линейке, ну, а та — чтобы с Генеральной не расходилась в направлениях! Нам ведь — чтобы концы с концами свести и чтобы дырочки Система пробивала параллельно самой главной линейке, а остальное все — «х-ня!».

Еще до того, как был достигнут этот желанный результат, было у Человека прозрение (ну, вроде атомистического представления древних): а вдруг та самая Генеральная линейка (которую и проверять нечего, ведь она Самая главная) — кривая? В каком смысле кривая, как и на что может повлиять ее кривизна — об этом не думалось. Не тот был уровень развития, так — наивная догадка.

Может и кривая — ну и что? Работает же Система!

Все, что поддавалось исправлению, отремонтировано на славу. Только чуть тревожили странные показания приборов в некоторых узлах. Система заработала. И тут обнаружилось, что дырки она бьет, хоть и параллельно Генеральной линейке, но как-то несуразно. Дырочки словно боятся отодвинуться к краям стального листа, а все как-то к центру жмутся. Поближе к центру и друг к другу… Такие «компанейские» дырочки! А относительно Генеральной линейки все стоят по струнке…

Назвал Человек это эффектом сжимающейся вселенной и задумался. Отчего же она «сжимается»? И вспомнил свои наивные прозрения. А вдруг Генеральная — кривая? Но теперь он уже был умудрен техническим опытом и заклинания его не удовлетворяли. Если она кривая, то почему же вселенная сжимается, а не перекашивается, к примеру?

Все, что можно было отремонтировать, было уже исправлено. Так что оставалось Человеку эту Систему совершенствовать. Он это делал, и не безуспешно. С полдюжины было всяких рационализаций. Все более точно работала Система, по самым разнообразным параметрам. Вот только сбегание отверстий друг к другу оставалось. А при этой неприятности все остальные результаты обесцениваются.

И ведь не то чтобы ученическая была задачка. Нет, и более развитые цивилизации с такими странностями природы не сталкивались: «Не бывает такого, и баста!»

Тогда вернулся Человек вновь к убеждению в кривизне Генеральной линейки. И не потому, что понимал, как может ее кривизна вызывать подобные эффекты. А потому, что больше уж грешить не на что было. Ведь все остальные узлы Системы — с Генеральной линейкой согласованы.

Придумал, наконец, объяснение. Столь же хитроумное, сколь может показаться современному человеку геоцентрическая модель Птоломея. (Тому ведь надо было как-то сообразовать мировоззрение с астрономическими наблюдениями; вот он и придумал «эпициклы» — планеты вращаются вокруг Земли, но не сами, а по кругам, центры которых находятся на геоцентрических орбитах.) Измерения как будто показывают, что

Генеральная линейка изогнута в вертикальной плоскости. Значит, надо ее выпрямлять.

Вот только червячок сомнения был: а не должны ли были бы отверстия в таком случае не сбегаться к центру, а напротив — к краям разбегаться? И насколько? Но настолько изощренной была эта геометрическая гипотеза, что не хватило у Человека на ее окончательное подтверждение пространственного воображения (не говоря уж о тригонометрической эрудиции).

Тем не менее, выхода не было, и стал Человек готовиться к Великой операции. Говорит:

«Оперировать (снимать эту Главную линейку к чертям собачьим да выпрямлять) все равно надо. Может, обновленная Система будет не лучше прежней. Но и с этой Генеральной ей больше никак нельзя…»

* * *

До сих пор содержание притчи суммировало один из сквозных сюжетов всего сериала. Особенно существенны в этом плане второе (Вам) и пятое (адресованное Светлане) письма. Вы без труда идентифицируете в этой притче нашу технико-ремонтную эпопею с Бубликовым и мою индивидуальную эпопею с реконструкцией ПКР. Впрочем, Вы, дорогая Нина, много еще чего здесь идентифицируете!

Прямо-таки жуткое какое-то сходство обнаруживается у этой модели с более глобальными.

Известно, что человеческий зародыш в своем утробном развитии повторяет основные стадии развития живой природы. Неужто то же происходит с человеческим познавательно-преобразовательным овладением миром («онтогенез», повторяющий «филогенез»)? Но, видит Бог [интересно, все время писал с маленькой буквы, и вдруг, «нечаянно», написалось тогда с большой. — А. А.], я ничего не выдумал. Вот где обнаруживается преимущество сериала, сочиняемого во времени. Не мог же я во втором письме предусмотреть, что будет в пятом. А в пятом — не знал, что будет в седьмом…

А было вот что (я еще закончу притчу, а сейчас — «прямым текстом»). Есть у меня двоюродный брат Володя [В. В. Абрашкевич. — А. А.], моложе меня на пять лет, физик-экспериментатор, инженер-электрик, инженер-механик, инженер-радист, уж не помню, что еще. Да просто — талантливый человек, технический выдумщик, изобретатель, способный из подручных средств изготовить любой агрегат, от трехколесного автомобиля до медицинского прибора.

В деда пошел (а он, Петр Михайлович Пузанов, был едва ли не первым в Петербурге инженером-механиком, ездившим на автомобилях собственной конструкции и изготовления). И в прапрадеда (Павел Петрович Аносов, известный металлург, изобретатель русского булата).

Так вот, рассказал я Володе свою техническую незадачу. А он (станка в глаза не видевший!) порисовал, порисовал на листочке и говорит: «Похоже, что твоя генеральная линейка — кривая. Только не в вертикальной, а в горизонтальной плоскости».

[Искривление в вертикальной плоскости — фронтальный вид; в горизонтальной — вид сверху. — А. А.]

И в самом деле, похоже на то. И просто — ну, прямо «Коперник» против моего «Птоломея»!

Вызвался Володя посмотреть станок. Организовал я ему разовый пропуск на завод. Три часа после окончания рабочего дня мы занимались привычными для меня измерениями. Но, в отличие от прежних, с перспективой их последующего использования для тригонометрических вычислений. Еще через день Володя, уже дома, эти вычисления произвел.

В тот самый день, когда он считал, я приложил к траверзе координатного стола обычную мерительную линейку, позволяющую оценить плоскостность. Раньше это не приходило в голову, потому что моя Генеральная частично скрыта кареткой, которая по ней ездит. Но можно же померить, хотя бы в доступных местах… Этого измерения мы с Володей не производили просто потому, что не было под руками подходящего инструмента. Я получил эмпирическое подтверждение искривленности траверзы, и именно в горизонтальной плоскости, как и предсказывал Володя. Между мерительной линейкой и плоскостью Генеральной обнаружилась щель 0,08 мм (при длине мерительной линейки 0,5 м).

Володя получил тот же результат расчетным путем, на материале всех остальных, косвенных измерений, которые мы делали вместе. Это в точности соответствовало и величине «сжатия вселенной» (порядка 0,1 на расстоянии 100 мм). По расчетам младшего брата, Генеральная линейка ПКР имеет вид двухметровой дуги окружности радиусом полкилометра. Это как будто немного… Но достаточно, чтобы перевести станок в самый низкий, седьмой класс точности.

Еще неделю я потратил на приобретение разрешения «разломать» станок и вынуть из него кривую Генеральную линейку.

Разрешение должен был дать Авдейчиков, замещавший тогда зам. начальника цеха. И он, наконец, это разрешение дал — накануне выхода того из отпуска (чтобы дальше думал, что делать, уже зам. нач. цеха?). Все дело в том, что траверзу длиной два метра надо исправлять на гигантском шлифовальном станке, чтобы пройти эту длину за один заход. Иначе дуга может превратиться в восьмерку или во что-нибудь вообще несообразное.

Но окончание этой истории лучше описать, возвратившись к жанру притчи.

* * *

…Уже решившись на Великую операцию, не исключая даже возможности ее осуществления революционным путем (если не будет согласия начальства), Человек решил посоветоваться с Младшим братом.

Брат, который по техническим системам собаку съел, предположил, что Генеральная линейка и впрямь искривлена. Но — совсем в другой плоскости! То есть — братья не разошлись в кардинальном вопросе о кривизне Генеральной. Вот только угол зрения у Младшего оказался вернее.

Гипотеза Младшего брата была подтверждена совместной братской деятельностью, где сочетались экспериментальный и теоретический моменты. Вычисления сошлись с наблюдениями. И основа Системы предстала вместо прямой — даже не восьмеркой, а правильной дугой окружности радиусом в полкилометра.

Теперь стало ясным, почему так упорно не садились в свои гнезда все остальные выпрямленные на первых этапах овладения Системой ее элементы. Ведь все они выстраивались по Генеральной линейке. А она-то и была кривой! И когда Человек (вместе с Мастером старого типа) подколачивал под выпрямленные остальные линейки клинья, он искривлял их обратно (в полном соответствии с кривизной Генеральной линейки).

Интересно пояснить эту модель графическим изображением. <…>

[Здесь рисунок опущен. — А. А.]

…Бедные линейки «Б» и «Д»! Представляю, как они устали подлаживаться под кривую Генеральную линейку «А»! [Здесь игра слов: «усталость металла». — А. А.] Но ничего, они — каленые и упругие; выпрямить Генеральную, и все благополучно встанут на свое место, без напряжения. А сама-то Генеральная, между прочим, сырая (т. е. не каленая). Вот ее, как согни, так она и останется…

Но если Человеку ясно, что делать для оздоровления Системы, то остается открытым вопрос — как делать… Уж больно громадна Генеральная. Нет в окружающей нас Галактике таких шлифовальных станков, чтобы ее привести в норму (подрезать горб, стесать концы). Вот и ищем.

Во избежание иллюзий, что, мол, и так жить можно, вынул человек Генеральную линейку из Системы. Стоит теперь Система без Генеральной. А та — лежит в кладовой, ждет своей участи.

(Примечательно, что Генеральная линейка была изъята из Системы, так сказать, легально — «парламентским» путем. Но это случилось накануне того дня, на который Человек назначил для себя революционные действия. Впрочем «парламентарии» того, разумеется, не знали. Разве что могли предчувствовать…)

Чтобы покончить с технической стороной дела, взгляните на рисунок. <…>

[Здесь опущен рисунок, поясняющий геометрическую загадку «сжимающейся вселенной» при искривленной Генеральной линейке. Опущены также тригонометрические расчеты и комментарии к рисунку. — А. А.]

* * *

Теперь — мораль из Притчи:

А. Человек проходит следующие стадии познавательного и практического (считайте это одним словом!) или духовно-практического овладения Системой:

1)        Мистический ужас перед Системой;

2)        законное возмущение ее несовершенством;

3)        наивное подозрение, что Самая главная линейка — кривая;

4)        отказ от «дурных мыслей» и честный ремонт всех второстепенных узлов;

5)        подгонка этих узлов под Генеральную линейку (исходя из предположения о ее прямизне);

6)        Великое разочарование;

7)        творческие поиски и всемерное усовершенствование Системы;

8)        второе Великое разочарование;

9)        убежденность в кривизне Генеральной линейки;

10)      выдвижение ложного предположения о механизме этой кривизны;

11)      подготовка Великой операции (изъятия Генеральной линейки из Системы);

12)      счастливое открытие истинного механизма кривизны, накануне операции;

13)      Великая операция — Система без Генеральной линейки;

14)      изыскание конкретного способа замены извлеченной из Системы Генеральной линейки или исправления ее кривизны;

15)      ??

(Вы скажете, что неплохо бы сначала 14-й, а потом уже 13-й пункт. Вы будете правы. Но скажите, где и когда было иначе? Мой сюжет моделирует реальные ситуации, а не благие пожелания.)

Б. Второй вывод: Система — железная Дура, а Человек остается человеком.

В. Гляди в Корень (не нами сказано!).

Г. Ищи Младшего брата.

* * *

<…> Извлечение Генеральной линейки состоялось утром в пятницу 25 июля.

До обеда занимался всяческими измерениями. Потом привел Авдейчикова, чтобы показать ему, как двухметровая траверза, лежа на координатном столе, пляшет на собственном горбу. А будучи перевернута обратной стороной, пропускает под себя лепесток щупа толщиной 0,3 мм. Итак, не только теория сошлась с вычислениями, но и

расчеты подтверждены эмпирической очевидностью. (Правда, последнее обычно происходит только тогда, когда Генеральная линейка из Системы уже вынута).

С тех пор прошло уже десять дней… Может быть, Вы знаете, где в Ленинграде есть гигантский шлифовальный станок? <…>

* * *

Любимые скоро взвоют: что за «производственный роман»! Сколько можно поить их пойлом из железных опилок? А где же люди?!

Но я уже отрекался от звания «инженера человеческих душ». Люди для меня существуют в отношениях (в частности, в производственных отношениях). Я не лезу в души. Я изучаю ситуации. Иногда помогаю им созреть. Люди для меня предстают — в действиях.

Я, признаться, с бОльшим доверием отношусь к своим реконструкциям людских мотивов, чем если бы люди сами стали их объяснять. Мне дороги не отдельные подслушанные словечки и мысли (хоть я и с большим уважением отношусь к этому способу познания).

Мне, повторяю, интересны действия, ситуации и отношения.

* * *

…А отношения складываются месяцами. Я могу себе это позволить.

Сейчас — скорее для себя, чем для Вас — попробую составить список лиц, с которыми у социолога-наладчика за полгода возникли отношения.

Некоторые из них являются повседневными, некоторые эпизодическими, но это такие отношения, которые можно считать двусторонними. В них решительно преобладает деловой аспект, но встречаются и эмоциональные вкрапления.

В трех-четырех случаях можно констатировать даже баланс эмоциональной и деловой компонент.

(Порядок здесь произволен) — инструментальщик…; инструментальщик…; технолог…; зам. начальника цеха…; наладчик штампов…; слесарь…; мастер инструментальной группы…; сменный мастер…; слесарь-инструментальщик…; токарь, член парткома завода…; мастер РМЦ…; токарь, профгрупорг участка…; шлифовщик, парторг цеха…; старшая кладовщица участка…; начальник цеха…; рабочий…; бригадир слесарей…; ведущий технолог ОГТ…; технолог ОГТ…; механик цеха…; начальник участка печатных плат…; слесарь-ремонтник…; слесарь-ремонтник, пред. цехкома…; шлифовщик…; шлифовщик…; фрезеровщик…; начальник тех. бюро цеха…; конструктор цеха…; работник ОГМ…; бригадир токарей, ответственный за ДНД…; шлифовщик, сосед по раздевалке…; кладовщица…; табельщица…; начальник ОТК цеха…

<…> Из этого списка, пожалуй, десяток могли бы на сегодня получить здесь развернутые социально-психологические портреты. Много это или мало? Скорее мало. Я — не экстраверт.

Но есть, повторяю, то великое достоинство в моем положении, что мне некуда спешить.

// К троим из этого списка я сам испытываю чувство глубокой и искренней признательности. Это: Федор Филиппович К., Иван Александрович С. и Станислав П. — все трое рабочие.

По крайней мере трое должны бы испытывать не меньшую признательность мне. Это: Нюся Копырина, Мглистая, Кабаковцев — все трое ИТР.

Однако ни я по отношению к этим троим, ни они по отношению ко мне своей признательности пока явно не выражают.

К двоим я испытываю ненависть (похоже, что «классовую»… Примечание 1980 г.). Это: С. и Кесарев — оба ИТР. (Надеюсь, взаимно).

К двоим — презрение. Это: Е. и К. — оба не рабочие, но и не ИТР, а так — придурки. (Полагаю, что соответствующего ответного чувства они ко мне не питают.)

Ко всем остальным я либо расположен, либо индифферентен эмоционально. Соответственно, и они ко мне (либо то, либо другое). //

Ремарка: «ненависть» и «презрение»…

Фрагмент, выделенный (//), позднее цитировался на партийном собрании цеха (апрель 1984), где обсуждалось «дело» социолога-рабочего. (Сентябрь 1999).

…Кроме перечисленных шестерых, которым я благодарен либо которые должны быть благодарны мне, а стало быть я тоже им симпатизирую (такова человеческая натура — симпатизируют не только «спасителям», но и «спасенным»), есть еще четверо, в отношениях с которыми эмоциональная компонента (с моей стороны) могла бы превышать обычную расположенность. Это: Авдейчиков, но слишком большой лентяй; Рафаил, но слишком суетлив; Ксения, но слишком криклива; Голиков, но слишком — ни рыба ни мясо. (Первые двое — ИТР, последние — рабочие).

Думаю, что этот круг за полтора года вырастет раза в два-три, при сохранении тех же пропорций, т. е. структуры взаимоотношений.

…А Вы, Нина, никогда не пробовали подводить подобные балансы своих служебных контактов?

Да, есть у меня «референтная группа». Это: Федор Филиппович и Иван Александрович, иногда я кооптирую в нее Станислава. Это люди, с которыми я иногда обсуждаю свои режиссерские замыслы. Надо сказать, очень достойный «худсовет».

Есть у меня еще «референтная группа» и на соседнем заводе. Это: социолог-слесарь Сергей Р. [С. М. Розет. — А. А.], слесарь-инструментальщик Бубликов, технолог Херувим.

С первым мы встречаемся у метро «Петроградская» по средам, после работы (к сожалению, не каждую среду: либо он не придет, либо я, но так у нас и договорено). Глубиной и оригинальностью экзистенциально-производственных наблюдений Сергей, полагаю, превосходит меня. Может быть, потому, что я играю, а он — живет. Как жаль, что он не пишет писем своим Любимым женщинам… Мы пьем вместе кофе, иногда вино, и неторопливо обсуждаем наши жизненные проблемы.

С Бубликовым и Херувимом давно не виделся. Но ужО похвастаюсь им про свою Главную кривую линейку.

Ну, и еще одна «референтная группа» — Младший брат (Володя). Он, кстати, оказался единственным участником эпопеи ПКР, начисто лишенным разгильдяйства (напоминаю: незаинтересованность, некомпетентность, безответственность).

Я склонен приложить к этому письму текст памятки для меня, составленной им: «Что и в какой последовательности надо сделать, чтобы все было хорошо». (См. приложение). <…> [Здесь это приложение опущено. — А. А.]

Кажется, он переплюнул меня по добросовестности и обстоятельности. Почитайте. Это же немыслимо! Я все-таки тоже немного разгильдяй…

Я спросил Володю: «Сколько бы ты потратил времени на выполнение всей этой программы-минимум, если бы тебе не мешали?» Он ответил: «Месяца два».

Что ж, с нашими временнЫми накладными расходами, в этой разгильдяйской стихии, думаю, что и он потратил бы года полтора. А у меня их нет.

* * *

Милая Нина!

Письма Вам мне удаются «не переводя дыхания». На написание этого вчера затрачено 8 часов, и сегодня — 4, итого: 12 часов чистого жизненного времени. <…>

Ваш социолог-наладчик, 5.08.80

…Любой опытный механик знает главнейшее, что надежно проверить и настроить сложнейший механизм можно только в строгой последовательности, т. е., как говорят в народе, «плясать от печки», в противном случае все расстроится и запутается еще больше и больше времени потребуется, чтобы вернуться к «печке»…

А.Г. Солипатров

(2.9). Пляшущие на угольях

[Персональный адресат этого письма (август 1980) — Р. В. Рывкина.— А. А.]

Дорогая Инна!

<…> Добросовестность моей реакции на твою августовскую записку вышла за границы разумного. Об этом Ты можешь судить по характеру и объему приложений к этому письму.

Вот видишь, как опасны трогательные заявления вроде того, что «продолжение очень важно и сейчас стоЕт в списке ценностей на первом месте… (1) потому что ты (т. е. я), (2) потому что жизнь…». Мой ответ Тебе — на десятках страниц… Не получился бы эффект «обезьяньей лапы» (по Винеру).

Но деваться Тебе уже некуда и придется потратить полный рабочий день. На одно только чтение. Про жизнь и… про меня. <…>

Я собираюсь выслать Тебе также комплект всех писем (это же — восьмое!), которые уже перепечатаны; это целая пачка, которую я пока боюсь доверить почте, но все же, вероятно, решусь — ценной бандеролью, если это письмо не потеряется.

Папка эта будет — Тебе насовсем.

В общем, получив это письмо, подтверди, пожалуйста, получение его телеграммой, даже не читая. Это будет для меня сигналом выслать все предыдущие письма, да и это — перепечатанное — впридачу. Так что мучаться над каракулями Тебе больше не придется.

(Ну, а уж как Ты справишься с восприятием восьми «писем Любимым женщинам» подряд, я не берусь прогнозировать. Для этого надо испытывать уж очень нежные чувства к корреспонденту…)

* * *

Разумеется, не надо Тебе продолжать старое «полуписьмо» с постраничными замечаниями на мое самое первое. Вообще, по отношению к этому «эпистолярному хулиганству» не надо накладывать на себя никаких моральных обязательств. Единственная обязанность — уверить корреспондента в получении.

Читать можно подряд, можно выборочно; можно — сегодня, а можно и через год.

Если бы мы жили в одном городе, наверное, уж раз десять за год встречались бы. (Или чаще?) Что-то друг другу рассказывали бы, показывали…

Вот и это восприятие стоит «растянуть». Так сказать, со сдвигом по фазе.

Подобно тому, как мы наблюдаем звезды, отстоящие от нас на расстоянии нескольких световых лет. Все же я отвечу на некоторые твои замечания и реплики. Ибо там есть моменты, не обсуждавшиеся в последующих письмах.

О так называемом «почине»

Если не хочешь большого шума, организуй «микрошум». Попробуй-ка иначе нейтрализовать противодействие официальных инстанций эксцентричным поступкам субъекта, от которого привыкли ожидать, что он чего-нибудь выкинет, но этого— не ждали. Вот они и успокоились, увидев в странных действиях нечто им понятное. И, кстати, вовсе не противоречащее действительным намерениям социолога (исследовательский мотив).

Как объяснить секретарю парткома или начальнику отдела кадров завода, что ты не диссидент? Успокаивающий звонок из обкома партии снял это (довольно правдоподобное) подозрение с кандидата философских наук, вдруг заинтересовавшегося наладкой координатно-револьверных прессов. Вот и весь «щелчок сверху»…

Вспоминаю, как я снимался с учета в Д-ском РК КПСС. Положено по такому случаю встречаться с секретарем райкома. Я безмолвно отдал ему копию докладной записки Ядова Сигову. Тот, прочитав, сразу перевел в свои понятия: «Вероятно, будет докторская диссертация!». И пожелал мне успеха.

Ну, а сосед-инструментальщик на заводе выбрал с моего «блюда» мотив экзистенциальный, более ему понятный. Хоть я и исследовательского не скрывал… Только формулировал в терминах обыденного сознания: «Интересно!».

Так что не шум, а минимизация шума. Что-то вроде профилактической прививки. Я поступил туда, куда хотел. Я никакого вызова социальным институтам не сделал. Лучший ныряльщик тот, который входит в воду без брызг. В том-то и дело, что я не хочу ничего никому доказывать. Но я исключаю возможность швырять мне вслед камни.

Человек залезает на конкретную скалу вовсе не затем, чтобы все за ним лезли. Каждый пусть лезет на свою скалу. А кто-то, глядишь, заберется и на Эверест.

В свете сказанного, я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы все рабочие, скажем, писали служебные записки начальнику цеха. Максимум того, что я хотел бы «доказать» (уж коли употреблять это слово): и так — можно!

Что такое всякий более или менее не тривиальный (в глазах окружающих), однако органичный (для данного человека) поступок? Это есть мини-вклад в увеличение индетерминизма человеческого поведения, в преодоление всех нас тяготящей тенденции сужения свободы выбора. Вот и вся игра!

Можно круто менять способы жизни, не травмируя себя и не эпатируя систему. Резервы свободы поведения нормальных, не исключительных людей — далеко не исчерпаны.

Вот и все мое «нравоучение». (В отличие от предыдущих писем, я здесь не скоморошествую!)

О «юмористическом настрое»

Согласен, действительно — перебор. Если бы только первое письмо такое, а и остальные — «с выкрутасом». Я называл это «ерничеством», «балаганом»… А ведь это — опять самопрививка. Убрать пафос инъекцией заведомого псевдопафоса. Надуть щеки, чтобы не надорваться. Каждый должен быть сам себе психологом. Вот я и проявил такую «вынужденную инициативу» — по отношению к собственной психике и письму.

Нестинары (пляшущие босиком на угольях) именно пляшут, не останавливаются. Горящие угли — Истина, Суть, Жизнь! Остановишься — тут и самые привычные подошвы сгорят.

Мы зажаты корсетом профессионализма, автоцензуры, стремления увидеть свое сочинение в печати. Так вот, хочешь прорваться к Сути — раскрепости себя так, чтобы было заведомо «не профессионально», «не прилично», «не печатно» (ни там, ни сям!)… Говори так, как можно только с «очень близкими» или с «очень далекими» разговаривать.

Исключи внешние цели (кроме разве столь невинной, как побудить улыбнуться возлюбленную).

Есть опасность — сорваться в фиглярство… Но друзья поймут, что ты просто учишься — как-то иначе. Не так, как умеешь, ибо это не удовлетворяет. Пожалуй, и научиться уже не успеешь… Но кабы знать — чему? Лучше не знать.

Как остроумно заметил С. Моэм, боги смеются, когда люди достигают того, чего хотят.

<…> В твоих пометах к страницам моего первого письма узнаю рецензента-профессионала. Вот тут, мол, «блеск», а тут — «ужас»… Да не может там быть ни «блеска», ни «ужаса» — в личном (ну, полуличном) письме! Просто — еще одна попытка расширить свободу самоосуществления.

Я вот уже 16-ю (рукописную) страницу пишу без «желтой кофты». Но отсюда вовсе не следует, что обрел серьезность. Другое дело, что я не отношусь с большей серьезностью, чем к этому письму, к тоннам социологической, скажем, макулатуры. В ней так редко попадаются «жемчужные зерна»…

Но это уже факт не моего персонального, а общественно-научного развития и опыта. <…>

О совместительстве

Произведя за эти полгода около 15 печатных листов профессионального научного текста (по преимуществу отчеты, но есть и статьи; тут и совместительство в ИСЭПе, и группа «Социология и театр»), я остаюсь «в форме». Вот только я сам выбираю работу, а не она меня. В принципе, меня совсем не отталкивает профессиональная социологическая работа за деньги, но в качестве наемного работника, а не крепостного.

В институте подразумевается, что я вернусь через два года (предположения о более раннем возвращении как будто рассеялись). В цехе я намеренно объявил, что поступаю туда не меньше, чем на два года (и в серьезности своих намерений повода сомневаться не дал).

Как поступлю на рубеже 1981–1982 гг., сейчас не знаю. Намеренно и здесь организую себе свободу выбора.

Кому что надо…

Ты спрашиваешь, почему тебе надо, а им — не надо (запустить станок)?

Дело в том, что (помимо общего объяснения «формулой разгильдяйства»), ввиду фиаско отдела главного технолога с подготовкой техпроцессов, запуск программной продукции на ПКР отложен генеральным директором до будущего года. Стало быть, до очередного втыка цеховому начальству далеко.

А я не хочу, чтобы с ПКР возникли неприятности в 1981 г. Ибо все втыки, которые они тогда могли бы получить, бросят тень и на меня. Вот и приходится спасать начальство от будущих неприятностей, не желая делить их с ним. О нет, далеко не так уж бескорыстен социолог-наладчик! Просто мне не улыбается «сидеть в луже», хотя бы и в хорошей компании…

И еще: то, что сегодня можно сделать как следует, надежно, то потом, в спешке, — только плохо, кое-как. <…>

Путешествие Генеральной линейки

Но вернусь к текущим событиям. 20 августа Генеральная линейка, почти месяц пролежавшая в «кабинете» социолога-наладчика в ожидании своей участи, была завернута в кумач (других тряпок не нашлось). И на специально заказанном для этой цели автобусе перевезена к Станкостроительному заводу. Там ее, на улице, перегрузили на автомашину этого последнего. Которая уже доставила ее к шлифовальному гиганту.

Удивишься, почему такие хитрости? А потому, что это — «левый» заказ, результат личной договоренности двух главных механиков. При этих условиях отшлифуют — за несколько дней. А то, чего доброго, понадобилось бы полгода на согласование этого вопроса между двумя министерствами (заводы относятся к разным министерствам!).

Генеральную линейку, завернутую в кумач, «похудевшую» на полмиллиметра, должны были вернуть сегодня, 22 августа. Но что-то заело и в левых договоренностях. Это позволило мне написать настоящее письмо.

…Устранить имеющееся искривление траверсы по 4-м рабочим поверхностям (l=1900). Обеспечить плоскостность и взаимную перпендикулярность рабочих поверхностей (плюс-минус 0,01) за счет минимальной шлифовки «на ровно»…

(Из требования на ремонт траверсы станка ПКР КО-120. 20.08.80)

Единство в многообразии

Ну, осталось 2,5 страницы (рукописных) до конца. Надо хоть как-то замотивировать Приложения.

[Приложениями к этому письму были различные работы автора, журналистские и научные, от 60-х до 80-х гг., посвященные проблемам производственной жизни. — А. А.]

Что общего во всех этих текстах? В конечном счете — единый субъект и единый объект отражения, но тот и другой в развитии. Сам выбор темы, жанр, способ решения темы являются отражением этого своеобразного переплетения двух «динамик» — общества и человека.

Я мог бы, наверное, и сейчас написать, как 15–20 лет назад, о том «как меня учили»… Но зачем, когда сегодня «яйцам» приходится учить «курицу». (Напомню, что полгода назад я впервые взял в руки штангенциркуль; в первые «хождения в рабочие» мне с этим универсальным инструментом дела иметь как-то не приходилось.)

А ситуация, описанная в журналистском опусе «От людей не спрячешься»? Ныне, с развитием «участия трудящихся в управлении производством» прошла мода на коллективные письма рабочих в редакции. И не то чтобы боятся — а незачем. «Социально зрелый» нынче пошел рабочий класс… А тут (в статье 60-х гг.), как само собою разумеющееся, три «коллективки» с одного завода, в одну и ту же редакцию, почти в одно и то же время.

Вот так меняется объект. А субъект? Да неужто один и тот же человек писал про «производственный мир» — в этих сочинениях 15-летней давности и в сегодняшних?! Подпись не оставляет сомнений.

Человек един в своем многообразии, как мир многообразен в своем единстве.

Впрочем, пора улыбнуться над собой, чтобы от псевдопафоса не сбиться на настоящий пафос, который как раз и неуместен в моем нынешнем, вовсе не публицистическом жанре (это письмо). <…>

Пока все — про Жизнь и про Себя, точнее — про Себя в Жизни и про Жизнь в Себе. Где тут что — поди разберись. <…>

Андр. Алексеев, 22.08.80

Ремарка: задал работы адресату!

Кроме вышеприведенного, письмо сопровождалось еще семью приложениями, на сотню машинописных страниц. Среди них: журналистские очерки прошлых лет, научные отчеты, тексты «замечаний по технологическим процессам».

Для освоения всех этих материалов адресату, действительно, понадобился бы целый день. (Сентябрь 1999).

…Обезьяна отличается от других животных тем, что умеет смеяться над другими. Человек отличается от обезьяны тем, что умеет смеяться над собой.

…Даже если вы трудитесь на благо человечества, вы делаете это для своего удовольствия.

…Не столь важно, чего ты достиг, сколько то, как это достигнуто.

…Свобода есть осознанная внутренняя необходимость, в соответствии или вопреки необходимости внешней.

…Собственная жизнь — весьма интересный объект для включенного наблюдения.

Максимы А. Из дневника. 1974–1975.27

…и развернулось напоказ

в лист Мебиуса серо-утлый,

где можно быть одновременно внутри и вне…

Сергей Розет (из поэмы «Лес»)

<…>

ГЛАВА 3. ТЕАТР ЖИЗНИ НА ЗАВОДСКИХ ПОДМОСТКАХ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

(3.6). Наладчик и бригада («Партизанщина»)

[Персональный адресат этого письма (август 1981) — А.К. Назимова1. — А. А.]

Дорогая Алла!

Тебе еще не наскучило складывать в папку мои письма?

Кому, как не соавтору исследования общественной активности рабочих на производстве, рассказать мне историю партизанского освоения координатно-револьверного пресса в цехе №. 3 «Полифонмаша»?

Помнится (нет, лучше перепишу!), в нашей недавней статье на соответствующую тему есть следующие строки:

«…Заранее предупредим, что в данной статье речь пойдет лишь о социально-одобряемых и институционально-организованных формах общественной активности на производстве, т. е. об официальных формах такой активности. Это накладывает ограничения не только, так сказать, количественные, ибо вне поля зрения исследователя оказывается известная масса инициативных видов производственной деятельности. Уместно предположить, что условия и мотивы «неофициальной» активности, механизмы ее формирования — иные…, а это означает, что наши выводы будут иметь ограничения и содержательного характера…

[Статья А. Н. Алексеева и А. К. Назимовой «Общественная активность советских рабочих» была опубликована в сборнике «Рабочий класс СССР на рубеже 80-х годов» (М.: ИМРД, 1981). — А. А.]

Так вот, расскажу об этой не официальной, не санкционированной активности. Причем об активности — не только твоего корреспондента (а то о нем, того гляди, создастся впечатление Лягушки, взбивающей масло в горшке с молоком, чтобы не утонуть).

Письмо это назову: Наладчик и бригада.

* * *

Я уже сообщал, что мой ПКР размещается между станками и верстаками, за которыми трудится первая на заводе комплексная бригада, работающая на единый наряд. Ее возглавляет Игорь Вас Лозовой, недавно награжденный орденом «Знак почета». Зам. председателя совета бригадиров завода.

Вообще, наш цех — зачинатель БФОТ (бригадные формы организации труда). 80 процентов всех рабочих цеха состоят в бригадах.

Что касается Лозового и его бригады, то приведу обширную выдержку из заводской газеты:

«…Уже два года существует эта бригада, работающая на один наряд. И люди в ней подобрались разные. На первый взгляд, необычно, что сюда охотно идут люди, имеющие высшее и среднее специальное образование…

(Среднее специальное — у Игоря Смирнова; а под высшим — имелся в виду… социолог-наладчик, т. к. бригадир показал корреспондентке на мой станок, где я в тот момент для них «партизанил», а та не уточнила, являюсь ли я членом этой бригады. — А. А.)

…Но продукция, которую выпускает бригада, очень сложная. Это детали и узлы к фотонаборной технике, которую недавно стали выпускать на заводе. И рабочему требуются глубокие знания, умение точно рассчитать, высокое мастерство. Все это можно сказать о слесарях и фрезеровщиках, которыми руководит кандидат в члены партии И. В. Виноградов.

Много учеников было у него. Присылали парнишек из ПТУ, ничего не умеющих, с трудными характерами. И к каждому находил он свой подход. Сколько сил приходилось вложить, чтобы воспитать из них настоящих мастеров своего дела! Но никто из ребят не ушел с завода, после армии обязательно возвращаются на завод.

Один из бывших учеников Виноградова И. А. Смирнов говорит о наставнике:

— Он своей отзывчивостью обязывает нас работать еще лучше.

На первый взгляд — парадокс: отзывчивость и вдруг обязывает! В бригаде Виноградова так: внимание к человеку, забота о нем, помощь ему стали преградой разгильдяйству и нерадивости.

У Игоря Васильевича много забот: сейчас, с бригадой, добавились и функции мастера — распределять задания, планировать работу, следить за дисциплиной, учить молодых, воспитывать людей.

— Да, много стало хлопот, но зато теперь интереснее работать, — говорит Виноградов.

Сам он трудится на заводе тридцать четыре года. Совсем юным пришел сюда из ремесленного училища, получив специальность слесаря-сборщика. Сначала собирал токарные станки. Потом постепенно овладел многими специальностями, стал мастером высшего класса и учит других. Сейчас каждый в его бригаде может работать на двух-трех операциях (не операциях, а типах операций. — А. А.).

Сам Игорь Васильевич всегда идет впереди. Десятую пятилетку он выполнил за три года и почти полностью успел завершить еще одну…» («Строгость бригадира» — «Трибуна машиностроителя», 1981, 3 июля)

Между прочим, все правильно написано. (Была в этой статейке и «лажа», да не стал это переписывать.) А Лозовой, действительно, идеальный бригадир! Деятельный и доброжелательный. «Слуга царю, отец солдатам…».

На этом же участке есть и другая комплексная бригада, того же профиля. Это — «последователи». Возглавляет ее Толя Филин, которым администрация не очень довольна.

<…> В партию Лозовой вступил недавно, без особой охоты. Но — «куда денешься», раз зачинателем оказался. Положение обязывает… Во всяком случае, он обрел это положение, будучи беспартийным. Своего (а теперь — бригадного!) не упустит. Но и в конфликт зря не полезет. В меру покладист.

…Пришли в цех о его бригаде кинематографический сюжет снимать. Возвращаюсь с обеда — станок мой включен, а один из слесарей на нем кнопки нажимает! Да не помнит, какую нажал… А у меня не все пуансоны с матрицами спарены (пришлось потом каждое гнездо проверять!).

Оказывается, киношники попросили Игоря: мол, этот станок в кадр попадает, так пусть кто-нибудь «поизображает». «Надо — пожалуйста!» (Лозовой).

Я тогда только-только станок отрегулировал и еще боялся, что второй раз не сумею… А вообще-то — нечего в револьверной головке не спаренный инструмент держать (это я уже — про себя!).

Вот какой был смешной эпизод (как социолог-наладчик чуть в кино не попал). Но это — к слову. Суть же — впереди.

* * *

Первую программную продукцию на ПКР, после его капитального ремонта, я выпустил, как Ты знаешь, в ноябре 1980 г. И тогда же стало ясно, что очередной производственной загрузки станку нет и в ближайшие месяцы не предвидится. Взял я листок бумаги и написал на нем:

«Можно пробивать на ПКР:

— стальные листы толщиной до 2 мм, алюминиевые — до 3 мм; круглые отверстия диаметром от 1,5 до 50 мм; пазы и окна любых размеров; максимальный размер детали — 500х500, минимальный — 100х200;

— если заготовка «в угол», то обеспечивается точность расстояния от базы — 0,2 мм; точность отработки межцентровых расстояний — 0,2;

— возможность штамповки — в зависимости от наличия инструмента; запас комплектов (пуансон — матрица) в цехе — около 300.

А. Алексеев. 28.11 80».

Отдал Лозовому. Он: «Партизанить?» (очень, кстати, точное выражение!). Я — ему: «Пожалуйста!». Тот спрятал листок в ящик верстака. И тем дело пока кончилось. В декабре я ушел в отпуск. В январе вернулся. Работы нет. И не светит.

Это я теперь рассматриваю свои простои как нормальную компенсацию свободным временем за низкий заработок повременщика (150 руб.). А тогда без производственной загрузки чувствовал себя неудобно. А слишком настойчиво требовать загрузки или дополнительной работы — будет выглядеть, словно я заработать хочу. Но мне и зарабатывать больше сейчас не очень удобно, пока справку на совместительство дают. (Что-то вроде ситуации пенсионера, которому не нужен заработок, лишающий его пенсии.) Да и какой, в самом деле, дурак будет у них себе лишнюю работу за ту же плату требовать?

Другое дело — бригаде облегчение сделать (это словечко уже позднее возникло, его Лозовой употребил). В таком случае мой альтруизм приобретал не абстрактное, а вполне конкретное содержание (что тоже было осознано много позднее). В нем (этом альтруизме) обнаружилась вполне деловая база и экономическая сторона.

Мой негласный договор с бригадой Лозового был заключен при обстоятельствах, о которых не могу вспомнить без улыбки.

* * *

Не избалованный личным (т. е. личностным) вниманием соседей по рабочему месту, да и сам никого своим вниманием не обременявший, я был немало удивлен, когда мой ближайший сосед, фрезеровщик Виталий в первый послеотпускной день заметил, что у меня годовой юбилей со дня поступления. Надо же, помнит… (А ведь дай бог двумя десятками слов мы оба обменялись за целый год.)

Тогда я решил, что надо… «оправдывать ожидания». Моему первому наставнику Федору Филипповичу подарил в день получки авторучку в футляре, Ване Сидорову — подстаканник, а кладовщице Фаине — духи (это — по случаю своего «юбилея»!). Эти трое в свое время приютили меня в инструментальной кладовой, а потом Ваня и отдельным «кабинетом» обеспечил…

Если подарки от «юбиляра» еще можно было толковать двояко: то ли выражение благодарности, то ли «мелкий подхалимаж», — то другая моя «акция» была однозначной и вообще рутинной. В этот же день принес я с собой бутылочку домашней настойки и троим соседям по рабочему месту (наладчик штампов Стас, мой предшественник на ПКР Игорь С. и «подавший идею» фрезеровщик Виталий) предложил — за 30–15 мин. до конца рабочего дня заглянуть в каморку УСП, по случаю моей годовщины.

Заглядывали по очереди, от 15-30 до 16-00: Ваня, Игорь, Стас; Ф. Ф. уважил, тоже заглянул, но ему спиртного нельзя, а «инициатор» Виталий, оказывается, ничего такого в виду не имел и никогда на работе не принимает.

Вообще в цехе выпивают, но по-тихому, и я интуитивно попал в точку, создав возможность для последовательных визитов, а не устраивая «коллективную пьянку». Тут всего-то 100 грамм с яблоком, но важна идея, символ!

Последним оказался Игорь С., и мы с ним, как и с остальными, минут 5–10 обсуждали мои дела («именинник» всегда имеет на это право!).

Возникло (признаюсь, у меня) огорчение по поводу обнажившегося дна бутылки и недообсужденных вопросов. Да вот беда — оказывается, Игорь сегодня с обеда работает и должен прихватить половину вечерней смены.

(А дело в том, что на заводе, особенно в то время, шла демонстрация работы сверхурочно, чтобы видна была напряженность плана. По очереди каждый получал талончик, который должен был пробить, выходя с завода часов в 19–19-30. А поскольку действительной надобности в сверхурочной работе в ту пору вовсе не было, то очередник, со всеобщего ведома, выходил с обеда, т. е. просто передвигал свой рабочий день. Зато было «очевидно», что без сверхурочных программу никак не выполнить — выигрыш для администрации, и заработать столько никак нельзя — выигрыш для рабочих!)

Игорь объяснил мне, что выйти надо через одну проходную, а вернуться на завод через другую и сказать, что забыл получку в спецовке. У меня еще хватило ума положить в сумочку старые ботинки, выйти и вернуться с ними, чтобы видно было — зачем сумочка («камуфляж»!).

А в этот вечер («сверхурочно», т. е. с обеда) кроме Игоря С. работали еще бригадир Игорь Лозовой и Саня Кузькин (ростом с крошку Пусыгина, по прозвищу «Амбал»). Вернулся я благополучно, вошел в свою каморку, вышел… и захлопнул дверь, оставив ключи на подоконнике. (Никогда такого не бывало, а тут случилось!)

Подхожу к Игорю, смущенный: вот, «все есть», а под замком. Что слесарю отмычку сделать… Да замок хитрый. Тут мобилизовались все сверхурочники. Бригадир решил — выставить стекло (дверь — со стеклом). И выставили, и вставили обратно, с энтузиазмом и бескорыстно. И сам бригадир не загордился: раз «юбилей» — не только можно, но и должно отметить.

Два Игоря и Андрей обсудили перспективы сотрудничества, но решений не принимали. Просто каждый другого понял и «взял в голову».

Потом чуть-чуть и «Амбала» угостили, но тот, как известно, заводится с пол-оборота, и ему, как было сказано, больше 100 граммов давать нельзя.

Должен оговорить (вовсе не из цензурных соображений!), что история эта — не типичная, ни для юбиляра, ни для его «гостей». Просто вот такое интересное стечение обстоятельств и непринужденное развитие событий.

Было это 13 января 1981 года… А 14 января — началась партизанщина. «Примкнул к бригаде», — выразился Стас.

* * *

На координатно-револьверном прессе удобно пробивать маленькие отверстия, которые обычно сверлят. Или — большие, которые обычно растачивают. Можно прорубать пазы, которые обычно штампуют на других прессах. Можно, комбинируя удары, вырубать большие окна, которые обычно фрезеруют. «Золотая машина!», по выражению одного из рабочих.

Надо сказать, что Лозовой действовал куда осмотрительнее наших технологов. Он предлагал мне проштамповать не всю деталь, а лишь отдельный паз в детали. Тот, который для него наиболее трудоемок. А на ПКР, глядишь, можно это сделать… Но карты штамповки, понятно, нет.

Значит, нужно самому рассчитать эту карту. Потом — взять обычную заготовку детали и изготовить из нее самодельный шаблон, непосредственно на станке, пользуясь координатной сеткой и микроскопами.

Когда первый паз его устроил, Лозовой предложил мне связку отверстий. Потом — почти целую деталь.

<…> Вся эта работа поначалу привлекала внимание мастера участка не больше, чем изготовление металлических обложек для «Писем любимым женщинам». Да она и была не видной. Подумаешь — один паз из десятка… По ходу дела понадобилась какая-то новая оснастка. С подачи Лозового ее изготовили, легальным порядком. То есть — администрация не увидела в «партизанщине» какого-либо нарушения. Напротив, мастер перехватил инициативу у бригадира и заказал мне деталь, оказавшуюся записанной уже за бригадой Филина.

Одновременно шла работа по испытанию нового поколения поступивших из инструментального цеха шаблонов. И эта партизанщина происходила как бы между делом, никому не колола глаза. А бригаде (той или другой) она приносила скромное «облегчение».

Экономическая заинтересованность бригад состояла в том, что мои пазы и отверстия естественным образом записывались на их счет, как если бы делались не на ПКР. Но до середины февраля эта экономическая выгода была еще относительно невелика. Интерес бригадиров к моему станку резко возрос, когда социолог-наладчик, подогреваемый их запросами, решился отступить от стандартной технологии штамповки на ПКР. И — перевернул шаблон!

* * *

Чтобы Тебе было более или менее понятно: отверстия на листовой детали, согласно чертежу, могут размещаться на любом участке ее площади. Но для станка существует так называемая «мертвая зона». Это та часть детали, которая ухватывается пневмозажимами. И пробить отверстие там, понятно, нельзя.

В официальной технологии эта проблема решается использованием заготовок с технологическим припуском. Тогда пробивать отверстия можно в любой точке будущей детали. А припуск потом отрезают. Ну, а если заготовка — без припуска (как в нашем случае), то можно попробовать штамповать в два захода. Сначала — все, кроме «мертвой зоны». А потом, перевернув и шаблон, и деталь, также и то, что раньше попадало в эту зону.

Правда, тут есть обязательное условие — чтобы заготовки были строго прямоугольные и одинаковые по габаритам. Иначе, при перевороте шаблона, требуемые расстояния отверстий от краев листовой детали выдержаны не будут.

Ну, слесарям эти технологические особенности моего станка, хоть и понятнее, чем Тебе, но мало интересны. Лозовому интересен результат. Можешь войти в «мертвую зону» — войди! Надо для этого перевернуть шаблон — переверни! Лишь бы все размеры были в допуске.

Лозовой спрашивает: «Это можешь пробить?» — «Могу». — «А это?» — «Тоже». — «Отлично! А эту связку отверстий?» — «А эту не могу». — «Жаль… А может, как-нибудь?» — «Боюсь размеров не выдержать. Заготовки-то ведь могут быть и не одинаковые…» — «Будут одинаковые! Давай, Алексей, под мою ответственность».

Уж очень ему не хочется отдельно эти отверстия просверливать, раз все остальное — я могу. Требование на «одинаковость» никаким ГОСТом не предусмотрено. Но Лозовой знает, что их (заготовок) разнобой — в пределах допустимого для данного случая. Итак, сработал комплекс заинтересованности (экономической), компетентности (технической) и ответственности (моральной) — в предвидении конечного результата. (Напомню «формулу разгильдяйства»: незаинтересованность + некомпетентность + безответственность.)

Вот тогда-то наладчик ПКР перевернул шаблон и впервые вошел в «мертвую зону». Это было 20 февраля 1981 г. А 23 февраля состоялось открытие XXVI съезда партии. Я считаю, что мы с Лозовым достойно встретили партийный съезд.

* * *

С этого момента начался триумфальный и тернистый (развязка еще впереди!) партизанский поход в тылу отдела главного технолога. Разнеслась молва, что наладчик ПКР может сам и техпроцессы рассчитывать, и шаблоны делать, а главное — пробивать отверстия в допуске, где бы они на детали ни размещались.

Следующую субподрядную работу для ПКР у Лозового перехватил бригадир Филин. Лозовой обижался: раньше эту выгодную деталь делала его бригада. Но Толик договорился с мастером. И мне пришлось сказать «своему» бригадиру: «И рад бы, да ты не зевай!».

«Ф-…» — крупная панель, с большим окном и доброй сотней разнокалиберных отверстий. Разумеется, с отверстиями и в «мертвой зоне», с размерами, заданными от разных баз, да еще не вся оснастка для ее изготовления имеется.

Толик и член его бригады Серега — люди деловые: «Чего тебе нужно?» — «Для этой детали есть старый шаблон, но в нем надо припуск срезать». — «Срежем!» — «Пару отверстий в шаблоне передвинуть». — «Передвинем!» — «У меня искатель на 6 мм, а тут 7-миллиметровые отверстия в шаблоне. Можете новый искатель сделать?» — «Сделаем!».

На следующий день все было готово. Куда начальнику тех. бюро цеха Авдейчикову до такой разворотливости! (Делали не сами: тут и токарь нужен, и фрезеровщик, а закаливать искатель — так и вообще в другом цехе.)

Ну, и я решил сделать им подарок: «Попробую вместо керна [своего рода наколка на металле, разметка. — А. А.] вам сразу 1,5 мм отверстия пробить. Только если пуансон сломаю, вы уж мне его сделайте». — «Ладно!». Толя Филин посоветовал подкоротить пуансон (скорее уцелеет!). Когда не уцелел и второй, пришлось задуматься. Так возникла тайная рация, в виде тонкого пуансона, переделанного из более толстого, так что: а) прочность повысилась; б) никто и не знает, что тонкие поломаны.

Почему же эту рацию я никогда не стану оформлять? Все дело в том, что по нарядам (даже если эту деталь когда-нибудь переведут на ПКР) штамповщик получит свое, за кернение, а слесарь — свое, за сверловку. А если они еще в одной бригаде, так и то и другое — «в общий котел». И кому какое дело, как возникли отверстия. Были бы в допуске… Ну, года через два заметят, может быть, срежут расценки. Так ведь их и так срежут, не глядя. Так что рабочая инициатива не без успеха корректирует нелепости тарифной системы.

Филин и Лозовой советовали не торопиться, особенно когда смотрят (а визитеров было много!). Я ответил, что — не дурной. И они успокоились.

<…>

* * *

16 марта наладчик ПКР приступил к выпуску первой легальной (не партизанской!) партии деталей. В импровизированном соревновании рабочей инициативы с бюрократической машиной последняя приковыляла на исходный рубеж с опозданием на четыре месяца (запуск ПКР состоялся еще в ноябре).

Не было такой ямы, в которую административная машина не заехала бы колесом, а то и всеми четырьмя. Все ее злоключения добросовестно отражены в сводном акте производственных испытаний от 9.04.81, который прилагаю.

<…> [Здесь текст акта опущен. — А. А.]

Если в январе-феврале я был занят производственной деятельностью (в любых ее формах!) примерно 2/3 рабочего времени (благодаря партизанщине), то в марте оказался загружен почти на 90% (не фигурально, а буквально!).

Это было веселое время и эффектное зрелище: социолог-наладчик, «гарцующий» на координатно-револьверном прессе. Пора бы уж коню и споткнуться… А то как-то неловко и рассказывать.

В апреле производственные задания, обеспеченные документацией, оснасткой и заготовками, иссякли. Только разбежался — стоп, дорога перерыта. Ладно. Я в ту пору начал уже воспринимать свои простои как заслуженный отдых повременщика.

При всей лихости партизанских прорывов социолога-наладчика, мое отношение к точности соблюдения размеров, заданных в чертеже, было куда более трепетным, чем у остальных рабочих. Там, где слесарь меряет штангенциркулем один раз, я мерил трижды. Там, где отклонения в допуске, слесарь не станет заниматься подрегулировкой. Я же минимизирую отклонение, для надежности. Знаю, что «пройдет», но «держу руль выше, чтобы не снесло».

При внимательном отношении к запятым, корректоры могут не заметить пропущенную строчку. (Кажется, один из томов БСЭ вышел с опечаткой — буква «У» вместо «Е» на титуле.) При выпуске первой целой партизанской детали для бригады Филина я смотрел не только в чертеж, но и в первоначальный вариант техпроцесса на ПКР (от которого потом отказались). В нем был удобно представлен список требуемого пробивного инструмента. И вот на чертеже диаметр отверстия 11 мм был заменен на 10, а в этом списке, понятно, нет.

Только пробив половину партии, я обратил на это внимание. Сказал бригадиру. Тот: «Ничего, пойдет». И наверно «пошло» бы, если бы Толик предупредил сборщиков (как это обычно делается). Отверстия эти служат не для крепления чего-либо, а для того, чтобы просунуть в них лампочки, имеющие самостоятельное крепление. Просто вокруг ободка лампочки на светлой панели получится даже не щель, а 0,5- миллиметровая темная каемочка…

Панель попала на сборку уже в конце апреля. К этому времени поражение регулярной технологической армии в соревновании с партизанским отрядом стало уже свершившимся фактом. И вот такое «ЧП».

Как мне сообщил мастер, готовилось взыскание всем: и тем, кто партизанил, и тем, кто не пресек, в том числе и ему. Мне оставалось обезоружить его утверждением, что виноватым считаю только себя. Толя Филин ко всей этой истории отнесся флегматично: не такое бывало! Цеховой технолог Копырина готовилась безвинно пострадать (полагаю, не без морального удовлетворения, по поводу обуздания слишком самостоятельного наладчика ПКР).

* * *

 …И вдруг тот же мастер Т-в сообщает о новом повороте событий: «Бумагу (выговор) порвали!». Это совпало с визитом на завод заместителя министра. И надо тому показать, что, между прочим, координатно-револьверный пресс работает. А у меня, как на грех, даже партизанских заказов нет.

Социолога-наладчика попросили (это именно так надо говорить!) подготовить ПКР для штамповки тех самых «корзиночек», которыми пять месяцев назад ознаменовался запуск моего станка. Добыли для этого пятьдесят заготовок (тогда-то была тысяча!).

Но тут работы всего на час-полтора. Значит, надо, все наладив, сидеть у станка, чтобы, как только зам. министра появится, врубить. А вдруг зам. министра подойдет и что-нибудь спросит… Ну, вы понимаете, черт его знает, что рабочий ответит, если накануне получил выговор. Такова нормальная административная логика…

В день визита я — для восстановления навыка (к каждому рисунку штамповки надо привыкнуть) — отштамповал подряд десяток «корзиночек». Мастер заволновался, что для часа икс — не останется. Готовились к встрече высокого гостя и остальные. Два часа я наблюдал за одной дверью, пока меня не предупредили, что войдут через другую. А зам. министра вообще пошел по другой лестнице. И весь наш участок остался «в дураках с вымытой шеей»!

Зато накануне разгромоздили пролет от заготовок и готовых деталей (загромоздив ими кладовую, куда визитер не заглянет). А со двора убрали новые станки, простоявшие там под снегом всю зиму. И еще, вероятно, были проведены другие не бесполезные мероприятия. Отношение рабочих к подобным спектаклям деловое и беззлобное: «Политика партии!» (Лозовой).

* * *

В мае было затишье и на партизанском фронте, и в частях регулярной армии. А в конце месяца наступил период моей бурной производственной деятельности, продолжавшийся весь июнь. Этот период официально отражен в сводном акте производственных испытаний от 9.07.81.

<…> [Здесь текст акта опущен. — А. А.]

В это время легальный и нелегальный выпуск деталей на ПКР перемежались. По количеству затраченного рабочего времени они примерно равноценны. По степени сложности техпроцессов — несопоставимы. Объем партизанской продукции в акте несколько занижен. Там указаны только обозначения, прошедшие на моем станке полную обработку. Частичные же поделки не отражены (из соображений как скромности, так и конспирации…).

Лозовой вошел во вкус партизанщины. Не успевал я скрыться в свой «кабинет», как он стучался «на прием» (его выражение). Наша «подпольная» деятельность стала в известном смысле рутиной. В установлении очередности всегда отдавалось предпочтение легальным производственным заданиям, но иногда официальному заказу приходилось подождать, пока не будет закончена отработка партизанского. Мастер был одинаково заинтересован в тех и других (в смысле сроков сдачи).

Технологи ревновали. Ибо им наладчик ПКР ни одной неувязки не спускал, отражая эти неувязки в актах. При этом оставался неуязвимым, поскольку каждый раз сам же и предлагал выход из положения. Бригаде же Лозового куда более головоломные технологические трюки социолога-наладчика преподносились задарма. Если бы я хоть одну легальную партию задержал, из-за ихних же просчетов, я стал бы в глазах технологов «саботажником». Так же — получалось, что я еще больше набиваю себе цену.

С Лозовым иметь дело было одно удовольствие. Бригадир не забывал говорить, что «Родина тебе скажет спасибо, а технологи отругают». Оперативен без суетливости, внимателен без навязчивости, осмотрителен без перестраховки. Ходил я у него в молодцах. Когда Лозовой забывал указать мне на связку отверстий, которую ему еще желательно пробить, он говорил: «Ах, не сообразили мы с тобой, Алексей!». Но когда я сам пропустил в чертеже одно отверстие (которое потом пришлось просверливать отдельно), он также относил эту ошибку за наш общий счет.

Вообще, даже между производственными подразделениями (не говоря уж об отдельных рабочих) не принято возвращать брак, если можно как-то выкрутиться. Твою недоработку обычно устраняют или замазывают другие. Рассчитывая карту штамповки в одной из деталей, я сместил четыре отверстия. Дело поправимое: надо пробить новые, а ненужные — заглушить вырубкой от тех же отверстий. Я первым заметил это, сказал, что сам исправлю. Лозовой: «Ты давай, Алексей, жми дальше, а мы поправим». Один из слесарей глушил отверстия, таская детали к металлической плите по одной (чтобы в глаза не бросалось). Когда я освободился, я стал ему помогать. И мы быстро справились, в четыре руки.

<…> Отличием новых партизанских деталей от прежних была их повышенная сложность. Так что наладчик уже не мог обойтись расчетами в тетрадке. Понадобилось делать свой чертеж развертки детали (в официальном чертеже она показана уже в загнутом виде). С пересчетом всех размеров для карты штамповки. Но у наладчика ни кульмана, ни стола, ни доски. Голь на выдумки хитра: если завернуть в ватман заготовку детали (1,5 мм толщиной, сталь), то можно чертить и на коленях — эскиз в натуральную величину.

Тут сама будущая деталь выступает в функции чертежной доски. Кажется, эти самодеятельные чертежи вызвали у работников ОГТ ревность не меньшую, а даже большую, чем стопа нелегальных панелей. <…>

* * *

«Монополия» социолога-наладчика требовала каких-то ограничений. Самое разумное было бы приставить к нему учеников. И администрация встала на этот путь.

В начале июля Нюся Копырина показала мне составленную в тех. Бюро цеха учебную программу. В нее входило обучение расчетам карт штамповки, т. е. проектированию техпроцессов. (В этом, как явствует из вышеизложенного, я преуспевал теперь лучше технологов).

У социолога-наладчика спросили, согласен ли он обучать учеников (за положенную плату, разумеется). Я, конечно, согласился. Предполагалось, что обучение будет завершено до осени. Однако к нему еще не приступали. Кто помешал? Лозовой!

Дело в том, что учеников предполагалось набирать из его бригады. Тем самым ПКР фактически стал бы бригадным оборудованием. И я вошел бы в состав бригады, разумеется. Это планировалось давно. Да сначала надо было загрузить станок. Сделано это было лишь отчасти, и то больше благодаря партизанщине. Но первый вопрос, который должен интересовать бригадира, — сколько не в натуре, а по расценкам можно выработать на этом станке.

(Тема нормирования и оплаты заслуживает отдельного разговора. Здесь же замечу только, что предложение Лозовому выделить учеников из состава своей бригады совпало по времени с целой серией легальных производственных заданий, которые, при достаточно трудоемкой наладке, по расценкам ПКР стоили бы гроши.)

В общем, бригадир справедливо рассудил, что при таких расценках и при таком планировании на ПКР можно и «прогореть». И отказался давать учеников: «Ищите слесаря-повременщика!». Тут бюрократическая машина забуксовала.

Лозовой мне сам об этом рассказал. И мы с ним на будущее договорились о согласованных действиях: либо вместе — за, либо вместе — против моего вхождения в бригаду. Пока — против! Ничего не поделаешь. Экономика определяет политику…

Ну, а легальные техпроцессы, между тем, щелкались как орешки. Попалась, например, деталь «Ф-…» — та самая, которая год назад уперла меня лбом в загадку «сжимающейся вселенной». Вся партия была выпущена за несколько часов. А в прошлом году (при кривой «Генеральной линейке») возился с нею чуть не неделю. <…>

* * *

Но должен же на голову рыцарю ПКР свалиться хоть какой-нибудь да кирпич! Иначе все это начинает походить то ли на сказку, то ли на мистификацию. Или (с другой стороны): «Что за свадьба без цветов? Пьянка, да и все». Цветы? Кирпич на голову? Пожалуйста!

…В последних числах июля. Встревоженный Лозовой: «Маханули мы с тобой, Андрей (к этому времени бригадир уже перестал путать мою фамилию с именем). Два отверстия забыли в панели сделать!» — «Панели уже покрашены?» — «Да!» — «А просверлить нельзя?» — «Панель лицевая — для подмазки колера не подберешь». — «Выход какой-нибудь есть?» — «С конструкторами согласовывают. Да дело далеко зашло…».

Лезу в свой кустарный чертеж (заменяющий карту штамповки). Есть там эти отверстия! Может, в шаблоне забыл сделать? И там есть. А в готовых деталях они отсутствуют. Не технологическая, а психологическая издержка технологии штамповки с переворотом шаблона. Эти два отверстия привязаны размерами к одной базе, а расположены ближе к другой. Когда перевернул шаблон, казалось само собой разумеющимся, что они уже пробиты (раз тяготеют к противоположному краю).

Первую, пробную деталь этого обозначения Лозовой собственноручно проверял, по моей просьбе. И поддался другой психологической ошибке: когда держишь в руках деталь, хочется сверить ее с чертежом, а не наоборот. Все, что в металле, есть и на бумаге. Но не все, что на чертеже, есть в металле.

Лозовой: «Ну да, все понятно… Всюду они есть, а не заметили!» — «Что теперь будет?» — «Неприятности. Само собой, кронштейн можно снизу прилепить, если конструктора согласятся».

Дело было в пятницу 24 июля. В понедельник (27 июля) спрашиваю у Лозового: «Ну как?». Лозовой: «Мне выговор». Я: «А мне?» — «Ну, деньги же мы получили. Ты — чист, как огурец!». Мда! И то сказать, не хочешь кирпича на голову — не ходи под карнизом. А карнизы у нас — широ-о-о-кие… Конечно, на пару с Лозовым выговор схлопотать веселее было бы. Но, сидишь в дерьме — не чирикай!

В среду (29 июля) читаю на стенке распоряжение, от 28.07.81. Переписывать постеснялся, цитирую по памяти:

«Распоряжение

При штамповке детали «Ф…» наладчик Алексеев (раб. 03445) не выполнил двух отверстий, на что бригада 001 (бригадир В-в) не обратила должного внимания. В результате чего узел «Ф…» пошел на сборку с отклонением и была поставлена под угрозу срыва программа июля-месяца.

1.         Наладчику т/оборудования Алексееву за допущенное отклонение от чертежа детали «Ф…» объявить выговор по цеху.

2.         Бригадира В-ва и ст. мастера участка Т-ва за недостаточный контроль за работой своих подчиненных предупредить.

3.         Начальнику ОТК цеха Л-чу указать на недопустимость подобных случаев.

Начальник цеха А. С-к.»

После такого хода в записях шахматных партий принято ставить восклицательный знак. Ход сильный! Фактом является, что начальник цеха в последнюю минуту изменил собственное (или подготовленное кем-то из его подчиненных) решение, объявив выговор наладчику ПКР вместо бригадира. Теперь — что этот факт означает?

1)        Начальник цеха проявил несомненную широту мышления, определив ситуацию не согласно форме, а согласно действительному положению вещей.

2)        Нач. цеха проявил дальновидность, обеспечив наладчику ПКР взыскание, на случай, если в дальнейшем его социальная активность станет чрезмерной.

3)        Нач. цеха проявил определенную способность к построению тестовых ситуаций, заманивая социолога-наладчика в ловушку опротестовывания выговора, перекладывания вины, наконец, апелляции к форме, против сути (мол, где записано, что это моя работа?).

Но, при всем том, это распоряжение начальника цеха имеет ряд обратных (т. е. противоположных его целям) эффектов.

1)        Начальник цеха хотел пресечь (или по крайней мере ограничить) партизанщину наладчика ПКР и бригадира; он ее своим распоряжением узаконил.

2)        Нач. цеха имел в виду доставить наладчику как бы неприятность, а доставил облегчение и удовольствие от того, что наказание сосредоточилось на нем, а не на бригадире.

3)        Нач. цеха полагал не лишним несколько осадить слишком самоуверенного субъекта, однако скорее способствовал росту его авторитета в рабочем кругу. Ибо, как выразился Лозовой: «За то нам (именно так он сказал!) выговора и выносят, что мы работаем. А кто не работает, тот выговоров не получает». И то верно!

…Деталь, конечно, исправили. Бригада между делом изготовила 65 небольших кронштейнов, на которых снизу будет крепиться то, что должно было бы крепиться сверху (кажется, связка проводов). Одна партия машин выйдет в мир с небольшой мутацией. Что касается наладчика ПКР, то он ожиданий начальника цеха не оправдал — выговор воспринял как заслуженный. И на следующий день обратился к Лозовому… за новым партизанским заказом. Выполнил его за полтора дня и ушел в свое подполье, писать это письмо.

Сегодня (6 августа) меня извлекли — для легального производственного задания. Но, разумеется, заготовки оказались отрезанными без припуска, а техпроцесс и шаблон — с припуском. Единственный выход — опять же перевернуть шаблон. И мастер самолично попросил об этом наладчика.

* * *

…В том и состоит психическое здоровье (чего желаю всем возлюбленным), чтобы на Систему не обижаться. Ее можно изучать, ее можно переделывать (иногда — уничтожать), с ней можно — играть! Состязание Тореадора и Быка — прекрасная метафора Жизни. Успеха Тебе в твоих «корридах»! <…>

Твой социолог-наладчик, 4–6.08.81

Ремарка: «Если рабочим не мешать…»

Здесь уместно процитировать современную книгу по социальной психологии:

«…Анализ феномена изменения аттитюдов и когнитивного диссонанса, предпринятый приверженцами одноименной теории, заострил всеобщее внимание на том, что представляет собой, возможно, наиболее важный вклад социальной психологии в исследование мотивации, а именно на значении воспринимаемой личной ответственности и личного выбора…

Когда люди убеждены в том, что они свободно избрали свой способ поведения как средство непосредственного выражения собственных целей и аттитюдов, социальные процессы развиваются совсем по-иному, чем в случае, когда люди считают, что их насильно заставили вести себя подобным образом или когда их действия контролируются внешними вознаграждениями…

Рабочие, получающие указание выполнять определенные задания в установленном порядке, работают зачастую как низкопроизводительные автоматы и угрюмо «вкалывающие» повременщики. Но если тех же самых рабочих попросить организовать свою работу самостоятельно, они начинают действовать как свободные профессионалы, вносящие собственный вклад в успех общего предприятия…». (Л. Росс, Р. Нисбет. Человек и ситуация. Уроки социальной психологии. М., 1999, с. 55)

Как явствует из вышеприведенного письма социолога-рабочего, рабочих не надо «просить» организовать работу самостоятельно, а иногда достаточно просто «не мешать» им делать это… (Май 2000)

(Окончание следует)